Ловушка для плейбоя

— Именно. Красивые женщины гроздьями вешаются мне на шею, и ятащу эту ношу, как крест.

— И тебе невдомек, что на самом деле их интересует — ты илиденьги...

— На этот счет я иллюзий не питаю, Пейдж. Конечно, деньги. Самыйчерный день в году для меня — день публикации рейтинга самыхбогатых людей Америки.

— Но ведь ты к тому же весьма привлекательный мужчина. И бываешьдаже очень мил, когда захочешь.

— Мисс Холидей, вы вгоняете меня в краску! — Сэм откинулся настуле, притворяясь смущенным.

— Перестань, это для тебя не новость. Ты прекрасно осознаешь,какое впечатление производишь на слабый пол. Твоя манера держаться,одеваться — все рассчитано, ничего лишнего!

— А что особенного в моей манере одеваться? — Мужчина огляделсебя. — Обычный костюм, какой и полагается носить порядочномубизнесмену.

— Дело не в костюме, а в том, как ты в нем выглядишь. — Пейджпочувствовала, что ее заносит на зыбкую почву, но не моглаудержаться. — А прическа? Сама небрежность, но ведь на самом деленад созданием этого эффекта парикмахеру пришлось потрудиться,верно?

— Какого такого эффекта, интересно?

— А такого, будто ты только что встал с постели и не прочь тудаотправиться снова, как только подвернется подходящая компания.Боже, что это я несу? — Пейдж чуть не подавилась куском баранины,когда поняла, что сказала.

— Похоже, не мешает прикупить еще и парикмахерскую. А твояприческа мне очень нравится, редко, кому идет короткая стрижка.Правда, видеть тебя без дополнительных атрибутов в волосах чутокнепривычно.

Пейдж посмотрела в его смеющиеся глаза, и внутри у нее будточто-то перевернулось. С трудом отведя взгляд, она решила сменитьтему:

— Отбивная такая большая! Правда, очень вкусная. А ты совсемничего не ешь!

— Я бы сказал, что пожираю глазами тебя, но ведь ты не преминешьтут же упрекнуть меня в банальности!

— Не премину. — Пейдж улыбнулась и расслабилась.

— Я так и знал. — Он принялся за свой стейк. — Обычно, приходя вресторан с дамой, я не заказываю мясо, но, поскольку ты выбралабаранину, у меня появился шанс на полноценный ужин — без лекций оправильном питании и жестоком обращении с животными. Тебя ведь несмущает, что я не вегетарианец?

— Абсолютно. Сама обожаю картошку с мясом. Правда, времени наготовку почти не остается. Чаще обхожусь бутербродами: например,огромный кусок вредного белого хлеба с вредным ореховым маслом иджемом. Так что, Сэм, съешь ты сейчас хоть целую корову, меня этоничуть не покоробит.

— Любопытно. Не припомню, когда последний раз женщина была стольпрямодушна со мной. Да еще при этом и ела нормально.

— Да уж, «ест как птичка» — это не про меня. Интересно, а о чемты вообще с женщинами разговариваешь? О политике, о глобальномпотеплении? Или обсуждаете последние голливудские сплетни?

— Не думаю, что женщинам, с которыми я встречаюсь, все этоинтересно. В основном разговор идет на тему: «Как тебе мое платье?А прическа нравится?» — Сэм ухмыльнулся.— А какое-то время спустябеседа переходит в разряд: «Осторожней, платье не помни» и«Аккуратней, не испорти прическу».

— Только не со мной! — воскликнула Пейдж. Она понимала, чтособеседник просто дразнит ее. Но еще понимала, что каким-то образомее стало возбуждать его присутствие, общение с ним. Давно она неиспытывала ничего подобного. — То есть я хочу сказать, у нас небудет повода вести такие разговоры.

— Не зарекайся, Пейдж, — возразил Сэм. — Однако продолжимбеседу. Значит, ты не станешь осуждать гастрономические пристрастиясвоего мужчины?

— Не стану, за одним исключением. Ему придется отказаться отмаринованных кальмаров, иначе я не буду с ним целоваться. У менярот до сих пор горит.

— Хорошо, учту. Так, надо вспомнить, на что там еще мои женатыедрузья жалуются... Да, а сколько раз в неделю ты бы разрешиласвоему мужчине играть в гольф?

— Ты играешь в гольф? — поинтересовалась Пейдж.

— Да, а ты?

— В настоящий — нет, но зато на аттракционах, когда надозакатить мячик в пасть льва, мне нет равных. Три раза.

— Что, прости? Три раза закатить мячик?

— От своего будущего мужчины, — Пейдж сделала акцент на слове«будущий», — я бы потерпела три партии в гольф в неделю.

— Что ж, это вполне приемлемо. А как насчет секса?

— Что? — Пейдж поперхнулась. — В первую очередь ты спросил прогольф и лишь потом про секс?

— Конечно. В жизни мужчины должны быть четко расставлены всеприоритеты. — В его глазах плясали озорные огоньки.

— Похоже, ты чересчур много общаешься с женатыми друзьями. —Пейдж сделала вид, что серьезно обдумывает его вопрос. — Мой ответ:раз в день.

— Неплохо, неплохо. А как насчет ночей?

Пейдж строго посмотрела на своего визави:

— Сэм, имеется в виду, один раз в сутки, и ты прекрасно этопонял. Хотел поразить меня своим остроумием? Не вышло.

— Ну вот, опять. Я, было завладел мячом и вышел на нужнуютраекторию, но невесть откуда взявшийся защитник вновь меняобходит. Пейдж, как мне наконец забить гол в твои ворота?

Пейдж отправила в рот кусочек запеченного картофеля и, жуя,задумалась, медля с ответом. Сэм внимательно и серьезно наблюдал заней, будто ему чрезвычайно важно было услышать ответ. Наконец онапроизнесла:

— Может, проявить настойчивость?

Сэм вскинул брови, прямо как Джонни Депп в фильме «ПиратыКарибского моря». Чтобы скрыть волнение, Пейдж потянулась забокалом, и Сэм тоже поднял свой:

— Тогда за настойчивость!

Когда Сэм въехал в ворота Бэлфор-Холла, свет в окнах его дядиуже не горел, а это значило, что уже, как минимум десятый час.Старший Бэлфор всегда ложился спать точно в девять вечера.

Пейдж любовалась открывшейся перед ней картиной.

— По фотографиям в журналах нельзя было понять, какое огромноеэто поместье! — в ее голосе звучало восхищение. — И ты здесь вырос?Наверное, тут здорово играть в прятки. Главное — не умереть сголоду, пока не найдут.

— Я единственный ребенок в семье, Пейдж. Так что играть былоособо не с кем. Зато у меня был пони.

— Да что ты! Пони намного лучше, чем прятки. Как его звали?

— Это была девочка, Сьюзи. — Сэм свернул на подъездную дорожку изатормозил у дверей. — Давно я о ней не вспоминал. Конюшни целы досих пор, но стойла уже много лет пустуют.

Не дав Сэму возможности проявить любезность, Пейджсамостоятельно выбралась из машины и теперь оглядывала парк.

— Какие просторы, Сэм! Не думала, что рядом с городом ещесохранились подобные владения.

— Первый Бэлфор — еще в семнадцатом веке — был фермером. Так чтоисконно это фермерские угодья. А один из его потомков сельскимхозяйством не сильно увлекался, но зато неплохо ладил с математикойи знал счет деньгам, благодаря чему появился особняк и былизаложены основы состояния. Честно говоря, я никогда не думал опоместье, как о чем-то особенном. Для меня все привычно — и дом, иимение. Это моя жизнь, и другой я не знаю. Пойдем в дом, ужехолодает.

Он обнял спутницу за плечи и повел по лестнице к массивнойвходной двери.

— А если, позвонить, то откроет настоящий дворецкий в смокинге?— полюбопытствовала Пейдж и тут же пристыдила сама себя: — Господи,когда же я перестану задавать глупые вопросы. Второй бокал вина былявно лишним.

Сэм, улыбаясь, отпер дверь и отступил, пропуская гостьювперед.

— Второй бокал ты не допила. И мне нравятся твои вопросы. Обычногости, наоборот, изо всех сил стараются казаться равнодушными, лишьбы не выдать своего восторга. Так что, Пейдж, проходи и нестесняйся. Без лишней скромности скажу, дом великолепен.

Уговаривать Пейдж не пришлось. Она тут же устремилась вперед, свосхищением изучая просторный холл. Пол был выложен мраморнымиплитами, имелся здесь и камин, а две резные деревянные лестницывели на широкую галерею.

Сэм и сам смотрел на все по-новому, будто глазами Пейдж. Затридцать шесть лет он слишком привык к дому и перестал замечать егокрасоту.