Ловушка для плейбоя

Тем временем девушка, запрокинув голову, разглядывала огромнуюхрустальную люстру. Затем ее внимание привлек круглыйинкрустированный столик, на котором красовалась ваза с живымицветами.

— Букеты меняют каждую неделю. А иногда и вазы. Порой у меняиз-за этого даже создается впечатление, будто я живу в отеле.Кстати, ты можешь пригласить флориста или сама придумать, какукрасить цветами праздничный стол.

— Каждую неделю свежие букеты... — задумчиво повторила Пейдж,продолжая осматриваться. — А ведь кто-то счастлив, купив пучокискусственных цветов на распродаже, чтобы хоть немного украситьсвое жилище. Но ты, конечно, об этом никогда не думал.

Сэм снова мысленно отметил для себя, что Пейдж говорит правду ине старается произвести на него впечатление.

— Извини, как-то не было случая поразмышлять над этим.

— Я и не сомневалась. Слушай, а у вас есть высокая стремянка,чтобы можно было добраться до люстры? Хотелось бы ее украсить, а унас таких, наверное, не найдется. И покажи, пожалуйста, фотографии.Интересно посмотреть, как вы декорировали лестницы. У меня естьпарочка идей, но лучше придерживаться традиций.

— Давай закончим осмотр и возьмемся за фотографии.

Из холла они прошли налево, в комнату, где обычно хозяевавстречали гостей. Плинтусы и панели от пола до середины стены —цвета слоновой кости, далее — цвета темного красного дерева.Мебели, пожалуй, слишком много. Дядя Нед называл этот зал главнымсалоном, а мать Сэма иногда в шутку, желая подразнить дядю Неда, —приемной борделя.

Сэм улыбнулся воспоминанию. Он уже и забыл, когда последний разбыл в этой комнате. Вообще все в доме сейчас, в присутствии Пейдж,выглядело по-другому. Его гостья не скрывала эмоций, проходя салон,гостиную и другие залы. Когда-то все они были полны людей, здесьустраивались многочисленные приемы, праздники, благотворительныебалы. Ныне это были просто красивые, но безжизненные помещения,заставленные бесценным антиквариатом, который Бэлфоры скапливали изпоколения в поколение. Здесь никто больше не бывал, не отдыхал, неразвлекался. Дядя Нед проводил все время в своих апартаментах, Сэмжил в крыле, которое прежде занимали его родители. Когда отецвнезапно умер, мать не смогла оставаться в стенах Бэлфор-Холла ипереехала во Флориду, чтобы попытаться начать жизнь заново. Вродительские апартаменты вел отдельный вход, так что Сэм никогда непользовался главной дверью, ему даже пришлось специально искатьключ от нее, чтобы впустить гостью.

Сейчас, когда по заброшенным комнатам ходила Пейдж, Сэмуказалось, будто они начинают оживать. Он почувствовал нечто вродеукола совести, когда внутренний голос произнес не то с упреком, нето с грустью: «Добро пожаловать домой, Сэм. Где же тебя носило всеэто время?»

Они вошли в библиотеку, и Пейдж остановилась перед камином,разглядывая висящий над ним большой портрет в человеческийрост.

— Это твой, отец? — поинтересовалась она. — Вы похожи.

— Ты считаешь? Я раньше сходства не находил. Ему здесь примерностолько же, сколько мне сейчас.

— У вас много общего. Например, у обоих смеющиеся глаза. Ты незамечал?

— Мама всегда говорила, что у нас в глазах прыгают чертики. Отецумер всего через пару месяцев после того, как я окончилуниверситет. Все случилось очень внезапно. Ему поставили диагноз, ачерез две недели его уже не стало. Мама была не в силах жить здесьбез него и перебралась во Флориду.

— Мне очень жаль. Наверное, терять родителей очень больно.

— Да, это так. — Сэм взял ее за руку и провел в эркер, огромныеокна которого выходили в сад. — Вот об этом месте я тебеговорил.

— Здесь ты хочешь установить ель из пуансеттий? Это будет простовеликолепное зрелище. И эркер расположен очень удачно — на фасаде.Все, кто приближается к особняку, будут видеть ель в окнах — весьмакрасноречивое зрелище!

— Красноречивое — потому что ель красная, да?

— Будешь издеваться, я сделаю ее из розовых пуансеттий и покроюискусственным снегом. В этом деле я мастер. — Она в нетерпениивзглянула на Сэма. — А когда ты покажешь мне ваш гигантскийбанкетный зал, который мне предстоит превратить в уютный уголок длямаленькой вечеринки? Давай осмотрим его, а потом, похоже, мнепридется попросить еще вина, чтобы немного успокоиться и прийти всебя. Потому что, Сэм, работы просто непочатый край!

— Я в тебя верю. Идем, банкетный зал в той стороне. — Он взял ееза руку, и это было так приятно и так естественно. Нужно вести себяосторожнее — девушка начинала интересовать его все сильнее.Необходимо хорошенько все обдумать. Обычно в отношениях с женщинамиСэм трезво контролировал ситуацию. Нельзя терять голову и на этотраз.

Они прошли еще одну гостиную, небольшой холл, столовую, и всеэто время Пейдж не переставала восхищаться лепными потолками иневообразимой красоты каминами, часть которых была привезена изАнглии и Франции.

В музыкальной гостиной Сэм продемонстрировал гостье антикварныйрояль. На нем, по легенде, когда-то играл сам Моцарт.

— А с этой старинной арфой тоже наверняка связана какая-нибудьистория? — Пейдж указала на стоящий в углу раритет.

— О, да! — Сэм улыбнулся. — Есть одна страшилка о том, чтобывает с маленькими непослушными мальчиками, когда они пытаютсяпросунуть голову между струн. Я однажды чуть ухо себе не отрезал. Вскучные дождливые дни, знаешь ли, этот дом таит для ребенка немалоопасностей.

— Не могу себе представить, каково оказаться единственнымребенком в таком огромном доме, — призналась Пейдж, сочувственнопожимая Сэму руку. — Тебе было здесь одиноко?

— Нет, Пейдж. Я бы мог, конечно, чтобы вызвать твое сочувствие,понапридумывать сейчас, как трудно жилось несчастному богатенькомумальчику. Но мне не было одиноко. На самом деле я был настоящимсорвиголовой.

— Был?

— Ну, да. Сейчас я исправился. — Они уже вернулись в холл итеперь стояли перед высоченными — около пяти метров — резнымидверьми, находящимся прямо под галереей. — Ты готова?

— Уже не знаю. Похоже, у меня начинается паника. И это,наверное, станет последней каплей. О боже! — Глаза Пейджокруглились, дыхание перехватило, когда Сэм распахнул двери имедленно под руку ввел ее в зал.

— Посмотри, наверху — хоры для музыкантов. Там очень удобнопрятаться и подсматривать за тем, что происходит в зале, особеннокогда взрослые считают, что ты уже спишь. А еще оттуда класснопускать самолетики.

— Пускать самолетики здесь? Сэм, это кощунство. Хотя, наверно,они здорово планируют. — Пейдж подошла к обеденному столу. —Сколько человек за ним размещается? Сорок?

— Почти угадала. Сорок два.

Девушка осторожно провела рукой по полированной столешнице.

— А сколько гостей будет на твоем приеме?

— Человек восемь-девять. Как насчет бокала вина?

— Самое время. — Она обернулась к Сэму, в ее изумительныхзеленых глазах застыло выражение священного ужаса. — Сэм,невозможно сделать это помещение уютным для девяти человек. Толькоесли разбить где-нибудь в углу палатку и принимать их в ней.

— А что, интересная идея. В каком углу лучше, как считаешь?

— Сэм, я же пошутила. Хотя...

— Продолжай, продолжай, кажется, я даже слышу, как у тебя вмозгах колесики завертелись. Можешь размышлять вслух.

— Я не размышляю, Сэм, я фантазирую. Это разные вещи. Итак,палатка. Вернее, шатер. Вернее, даже несколько навесов...

— Навесов? Не понимаю. — Сэм покачал головой, пытаясь отогнатьнеприятное ощущение. Ему показалось, что Пейдж, стоя всего в двухшагах, на самом деле сейчас далека от него и полностью поглощенаработой.

— Ничего, поймешь. Полосатые яркие навесы, натянутые на пикахили алебардах... Это будет рождественская ярмарка в средневековойанглийской деревушке — в натуральную величину. Такое само собойнапрашивается!

— Не слышал, чтобы кто-то о чем-то спрашивал... — Сэм сделалвид, будто прислушивается.

— Тебе и не обязательно. Главное, чтобы слышала я. Мне уже почтивсе ясно: шатер мы раскинем для небольшого приема в Сочельник, авот на Новый год устроим деревушку — вдоль стен навесы, в каждомподают какое-то блюдо — как шведский стол. Ты же собирался устроитьшведский стол, правда?