Ловушка для плейбоя

— Даже если и не собирался, соберусь.

— Прекрасно! У меня есть на примете подходящая фирма. Итак, пододним из навесов будут предлагать нарезку, под парой другихнапитки. Официантов оденем в средневековые костюмы. А между гостямибудут ходить фокусники, жонглеры, бродячие певцы и музыканты.Погоди-ка. Не обязательно им всем бродить, ведь есть специальноеместо для оркестра.

Сэм тоже начал загораться этой идеей. В зале таких размероввполне можно было устроить все, о чем говорила Пейдж. Но самоеглавное — наверняка эта затея понравится и дяде Неду, может, емудаже захочется присоединиться к гостям.

— Так и сделаем. В столь гигантском зале люди не будутчувствовать себя комфортно. Здесь нужно что-то особенное. Сэм,пожалуйста, скажи, что согласен!

Глаза Пейдж сияли, как изумруды. Она смотрела на Сэма с надеждойи чуть ли не с мольбой, будто речь шла не об адском объеме работ, ао чем-то легком и приятном.

— Если считаешь, что справишься, — вперед!

Пейдж вздохнула с облегчением.

— Сэм, это будет по-настоящему чудесно! — Она просто светиласьот радости. — Подумать только, после украшения «снегом» розовыхелок — и такой заказ!

— Рад за тебя. Принимаю благодарности!

На мгновение Пейдж замерла, потом подошла к новоявленномуработодателю, обняла за шею и улыбнулась:

— Спасибо, Сэм, честно. И мне неважно, почему ты так делаешь.Для меня это огромная удача! Ты даже не представляешь...Бэлфор-Холл — волшебный шанс, о каком я и мечтать не смела. — Сэтими словами в порыве чувств она поднялась на цыпочки и поцеловалаего в губы.

Вот тебе раз! Кто бы мог подумать, что Бэлфор-Холл —великолепное возбуждающее средство. Сэм ощутил сильнейшее желание,и начал было отвечать на порыв Пейдж, но в этот момент онаотступила.

— Пойдем, Сэм, посмотрим фотографии. Они ведь в библиотеке?Интересно, найду ли я сама дорогу? А завтра мне нужно будет сноваприехать и взглянуть на сохранившиеся у вас украшения. Где, тыговорил, они находятся?

— В чулане над гаражом. — Он любовался, как Пейдж,пританцовывая, выходит из зала, цокая высокими каблучками. Взолотистой блузке, бежевых слаксах и развевающемся алом газовомшарфе она вновь показалась ему рождественским ангелом. Ангелом ссоблазнительно длинными, красивыми ногами. Такая непринужденная,такая прекрасная и уже, кажется, совершенно забывшая про поцелуй,который чуть не выбил у него почву из-под ног. Еще одно открытие засегодняшний день: Сэм никогда бы не подумал, что Бэлфор-Холл можетбыть и опасным конкурентом в борьбе за внимание женщины.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Стараясь унять дрожь в руках, Пейдж взяла у Сэма бокал счерносмородиновой настойкой. Он сказал, что, на его вкус, настойкасладковата, но ей должно понравиться. Пейдж украдкой наблюдала, какон вернулся к бару и налил себе бренди из хрустального графина. Наего рассуждения о винах и настойках она отвечала толькомеждометиями и кивками, судорожно размышляя, что же с нейпроизошло. Как так получилось, что она сама обняла его? Хуже того,еще и поцеловала. Куда подевался ее хваленый пояс целомудрия? Хотя,если разобраться, это был просто жест благодарности. Правда, Пейджне сомневалась, что еще десять секунд — и они слились бы в болеежарких объятиях прямо на том огромном обеденном столе.

Пейдж отпила из своего бокала. Вкус сладкий. Очень хотелосьнадеяться, что настойка приведет ее в чувство. Хотя от глупостилекарство еще не придумали.

Держа под мышкой внушительных размеров фотоальбом, Сэм подошел ккожаному диванчику, на котором расположилась его гостья.

— Альбомов у нас много, но начнем с этого. Здесь моя мамаподбирала фотографии так, чтобы можно было получить общеепредставление о Бэлфор-Холле. — Он присел на диванчик рядом сПейдж.

— А есть снимок, где ты в младенчестве голенький сидишь намедвежьей шкуре? Или такое издевательство больше не в моде?

— О чем ты?

— Ну, очень распространенная сцена в сериалах: первый школьныйбал, мама подсаживается к подружке главного героя, достает альбом ипервым делом демонстрирует, как он маленький голышом ползает пополу, или сидит на горшке, или еще что-нибудь в том же духе.

— Мне в этом плане повезло, подобных фотографий тут нет. — Онпоставил бокал на столик и положил рядом альбом. — Правда, в одномместе пустота, потому, что я вынул снимок, где видны скобки на моихзубах. Я два года со скобками проходил, это было мучение.

— Как интересно! То есть не потому, что ты мучился, а потому,что я сама скобок не носила и, мне всегда было любопытно, каковоэто.

— Тебе повезло. Например, два года нельзя было жевать жвачку, итогда меня это жутко бесило. Однако я уже лет двадцать обхожусь безжвачки, и ничего.

— Это нормально. Запретный плод — самый сладкий. — Сказав так,Пейдж осеклась. Похоже, даже в разговоре с ним о погоде найдетсяместо двусмысленностям.

Сэм пристально посмотрел ей в глаза, слегка усмехаясь:

— А перестав быть запретным, он теряет свою сладость, так?

— Полагаю, чаще всего так. — Пейдж поспешила раскрыть альбом исменить тему: — Гляди, какой травмо-опасный воротник. По-моему, отакой недолго и порезаться.

— Целлулоидный воротник. Это Сэмюель Бэлфор Второй или Третий,кто-то из них. Мне, конечно, стыдно, но точно я не помню.

— Конечно, стыдно, Сэм. — Он, не подозревая того, задел больнуюдля Пейдж тему. — Семья — самое важное. Они — это ты, Сэм.Поместье, земли — все это хорошо, но самое главное — люди. Понимая,кем были твои предки, и сам понимаешь, кто ты такой. — Пейджзаставила себя замолчать. Она была готова долго еще обсуждать этотвопрос, но они здесь не затем, чтобы «за жизнь» поговорить. Сэм —клиент. И ничего более.

— Думаю, ты права. — Сэм наклонился поближе и стал перелистыватьстраницы. — Тут мама подобрала фотографии нескольких поколений.Надо бы попросить ее подписать, кто есть кто. А вот пошлифотографии дома. Гляди, холл, где мы были.

Со снимка, на который указывал Сэм, на Пейдж смотрел маленькиймальчик в белой рубашечке и темно-синих шортиках, с перебинтованнойколенкой. Улыбаясь в объектив, он гордо сжимал удочку, перевязаннуюбольшим красным бантом.

Пейдж почувствовала, как в груди у нее все сжалось. В то жевремя она подумала, что со стороны Сэма это был очень сильныйход.

— Что скажешь? — прервал он молчание. Пейдж вернулась креальности, прокашлялась и уточнила:

— Насчет чего? Фотография очень важная. Думаю, что смогу всеоформить в том же духе. Это несложно — гирлянды из хвои и банты.Банты, правда, придется изготовить новые, вряд ли они сохранились вдостойном виде. А мальчик... это ты?

— Да, во всей своей красе! — Сэм с легкой улыбкой разглядывалснимок. — Я обожал эту удочку, хотя давно уже не вспоминаю о ней. —Он повернулся к Пейдж. — По территории поместья бежит речушка.Ничего серьезного в ней не водится, так, всякая мелочь. Но я-то несомневался, что уж мне точно попадется, по меньшей мере кит.Правда, приносил домой чаще только лягушек, которых мама всегдавыпускала.

Пейдж не сомневалась, что Сэм не старается казаться обаятельным.Просто обаяние было его естественным состоянием. Она ощущала себябеззащитной и не понимала; как ей быть дальше.

— Значит, в детстве у тебя были собственный пони и речка длярыбалки. Что еще — бассейн с подогревом? Теннисный корт? — Пейджстаралась говорить без раздражения, но, видимо, это ей не оченьудавалось.

Сэм саркастически выгнул бровь и внимательно посмотрел насобеседницу:

— Чувствую, вопрос с подвохом. Пейдж, все шло хорошо, мнеказалось, мы достигли взаимопонимания. Неужели я рискую вновьпотерять твое расположение лишь потому, что у меня былообеспеченное детство?

— Конечно, нет, не говори глупости. — Пейдж снова приняласьпросматривать альбом. — А у меня в детстве была воображаемаяподружка, Гретхен. Она была смелая, и по ночам я ее всегдаотправляла проверить, нет ли под кроватью или в туалетемонстров.