Страница 3 из 7
– А мне нравится Душечка! Она любит всех своихмужей, – с места сказала Ася.
Ася взглянула на Зину, Зина улыбнулась Асе.
Итогов этого месяца – месяца растления, любви? – было два,Зинин больной живот и Асины стихи. У Зины все время Асиного романаболел живот – от страха. Роман закончился, но боль не прошла, и еемаме пришлось отвести Зину к врачу, откуда они ушли с диагнозом«нервный спазм кишечника». Ася начала писать стихи, стихи лились изнее непрерывно, как вода из крана. Ася никогда прежде не проявлялаинтереса к литературному творчеству, Ася рисовала. Отец кричал ей«рисуй!», как другим кричали «делай уроки!». И вдруг – стихи. Стихибыли совершенно эротическиоткровенные, бесстыдные-бесстыдные,написанные человеком, который без всякого стыда счастлив напразднике своего тела.
Зина выбрала самое нейтральное и послала стихи в журнал«Юность». Стихотворение начиналось со строчки «Спасибо, что всеоказалось похоже…» и было о физической любви, но можно былоподумать, что о любви ко всему, к жизни.
Никто не удивился, когда Асины стихи напечатали в «Юности», азатем в сборнике «День поэзии». А чему было удивляться? Все знали,что Ася талантлива во всем, она рисовала, мгновенно преображалатусклое платье каким-нибудь странным штрихом вроде кусочка меха,выдранного из сапога, фотографировала – и забывала проявить пленку,читала запоем стихи – и не узнавала ни одного поэта. Ася быланебрежно талантлива, а небрежному таланту всегда успех. Зина умерлабы от счастья, если бы ее напечатали, а Ася, увидев журнал сосвоими стихами, улыбнулась и сказала что-то вроде «мя-ау!». Но уЗины была только одна способность – Зина все читала и всепомнила.
– Женщина предназначена для любви к мужчине, – сказалаАся.
– Какому такому муш-шчине? – удивиласьучительница.
– Не к муш-шчине, а к Гению или хотя бы Таланту, –вмешалась Зина. – Женщина должна жить страстью. К Генеральномусекретарю, президенту, великому ученому, писателю…
– Да?.. А если ты выйдешь замуж за алкоголика, заничтожество? – Что-то личное, надрывное прозвучало в словахучительницы.
– Я?! – презрительно скривилась Зина. Как будтоучительница литературы предложила ей съесть лягушку, или сделатьтакой же, как у нее, начес из сожженных перекисью волос, илипримерить свою давно вышедшую из моды кримпленовую юбку с отвисшейпопой.
– Да, ты!.. А что? Все может быть… Страстью они, видите ли,будут жить, гению они, видите ли, будут служить илипрезиденту… – пробурчала учительница. – А нормальнуюжизнь они не желают, простая человеческая жизнь им не по чину…
– Личный неудачный опыт мешает человеку правильно оценитьситуацию, человек думает, что его личное «плохо» – это нормажизни, – сказала Зина.
– Я думаю, ты права, Зина, – взмахнув ресницами,сказала Ася.
– А может, у вас будет один Гений на двоих… – упрямопродолжала ссориться учительница.
Учительница прекрасно знала, что девочки просто играют с ней,веселятся. Знала, но все равно всякий раз велась, как котенок напривязанный к нитке фантик. Но девочки неимоверно ее раздражали,про себя она называла их всегда одинаково – «эти».
«Эти» вели себя, как будто они не в коллективе! «Эти» знали то,чего остальные не знали. Зина – о частной жизни русскихписателей-классиков, о Блоке и Любови Менделеевой, о Тургеневе иПолине Виардо, была знакома со знаменитыми советскими писателями, идаже казалось, что она была знакома с Пушкиным и Гоголем. Ася могласказать на уроке: «Меня интересует магия, мистика» или уж вовсенепонятное: «Мир – это пластическое единство материальной идуховной формы», – наслушалась дома всяких глупостей! Илирассказать, как была на «рыцарском балу» со свечами и масками… Охуж эти художники… художники от слова «худо»!.. Вот бы их к ногтю!Но как их к ногтю, когда у Зины отец – знаменитый писатель,депутат, а у Асиного отца, по слухам, были выставки в Америке, вИталии, неофициальные с точки зрения власти, но никто его за это несажал. Поэтому эти… эти… эти… считают, что им все можно!Избалованные порочные детки знаменитых родителей! Куда лучше былобы работать в обычной школе!..
– Дневник на стол, Мессалина Егоровна. Двойка.
– Почему только Зине двойка? А мне?.. – обиженносказала Ася.
– Почему я Егоровна?.. – улыбнулась Зина. –Играть с именами пошло. Вы ведь знаете имя моего отца.
– А ты не спрашиваешь, почему Мессалина?..
Зина отнесла дневник, села на свое место, написала на листкебумаги, выдранном из тетрадки: «Дура!» – и тут же резкоперечеркнула. Такая у нее была привычка – выражать свои эмоцииписьменно, исключительно для себя, и тут же, воровато оглядываясь,словно кто-то стоит позади и осуждающе покачивает головой, чиркатьручкой. Ася заглянула, приписала «бессмысленная…» и добавиланецензурное слово из пяти букв.
2005 год
Здравствуй, Ася!
Достоевский был не прав. Он говорил: «Красота – это страшнаясила», а оказывается, секс – это страшная сила.
…Господи, почему «Достоевский»?! За такие вещи – неточноецитирование – я сразу ставлю двойку, не слушая оправданий. Никаких«это же почти то же самое». Потому что приблизительное знание – этохудший вид невежества.
«Красота – это страшная сила» – это Надсон, стихотворение«Дурнушка», написанное Семеном Яковлевичем в 1883 году. «Ах,красота – это страшная сила!» А Достоевский: «Красота – этострашная и ужасная вещь! Страшная, потому что неопределимая, иопределить нельзя потому, что Бог задал одни загадки». Достоевскийустами Мити Карамазова разделяет красоту на истинную и низменную.Совершенно иной смысл, нежели у Надсона.
Если бы я нашла презервативы, я не перепутала бы Надсона сДостоевским! Если бы я нашла презервативы – это было быпрекрасно!
Ты говорила: «Никогда не знаешь, что может случиться, поэтомучеловек всегда должен иметь при себе хотя бы один презерватив. Нолучше – пачку, потому что никогда не знаешь, чтоможет случиться».
Если бы я случайно уронила куртку своего мужа и из кармановвысыпались бы на пол ключи, бумажник, записки, и зажигалка, и пачкапрезервативов!.. Или кружевная подвязка, наручники… что там ещебывает… порнографические открытки!
Это было бы забавно! Илья – главный культурный идеолог страны, азначит, наш Илюша – самый культурный человек в стране! Егознаменитое обаяние льется отовсюду: с экрана телевизора, со страницвсех газет и журналов. И вдруг такая пошлость – презервативы!..
Я бы выкинула эти презервативы – не из кармана Ильи, а изголовы. И не стала требовать объяснений. Ты знаешь, что Илья сможетобъяснить все. Например, скажет, что купил презервативы, потому чтособирается осветить в прессе проблему безопасного секса… Я шучу… Несмешно?..
Если бы я нашла презервативы, это было бы прекрасно!
Но то, что я нашла, – это как будто взрыв, как будто конецсвета!
Не хочу я ни Надсона, ни Достоевского. Я хочу умереть.
Ася! Не бойся, я не умру, – у меня завтра доклад назаседании кафедры.
Ася, я знаю, что ты скажешь. Ты скажешь: «Ну что ты там нашла,поду-умаешь… Ты доктор наук, профессор, а такая дура!..»
С кем еще мне поговорить об этом, кроме тебя? Измена мужа – этопошлость. С тобой любая пошлость еще и смешна, а без тебя измена –просто пошлость и горе.
Знаешь, где находится душа? Душа – это комок в горле.
Зина!
Подумаешь!
Ты доктор наук, профессор, а такая дура! При чем здесь«культурный идеолог»? Самый культурный человек на свете – тожечеловек.
Зина! Презервативы – это прекрасно!
Человек прожил с тобой столько лет! Какая разница, что ты у негонашла! Может быть, можно оставить ему хотя бы немного собственнойжизни?!
Что же ты такое страшное у него нашла – хлыст, наручники,фотографии мальчиков?!
…А кстати, зачем вообще искала?