Штопор

И деться некуда — ни уехать, ни уйти. Правда, сюда частенькоприлетают транспортные и пассажирские самолеты, при желании своенными улететь можно. И деньги на первое время у нее есть. Апотом? И куда лететь?.. Остается только терпеть и ждать. Пообрывкам разговоров офицеров она поняла, что все здесь людивременные, потому приезжают без семей. Может, и Николай пробудетздесь недолго, а потом видно будет. Во всяком случае, когда оназавела разговор о дочери, он ответил обнадеживающе: «Не брать же еесюда». Значит, надолго не рассчитывает здесь оставаться…

Вечерело. Она решила хоть немного размять ноги, на улице,кажется, жара спала. Накинула ситцевый сарафанчик, подошла кзеркалу. Снова стала худеть, как до замужества. Но это ей не идет.Хотя, какая разница, перед кем ей теперь показывать свою красоту… Вдверь несмело позвонили. Кто бы это мог быть? Муж так рано невозвращается, никто к ним не ходит. Она подошла, осторожноприоткрыла дверь. В проеме показалась женщина, симпатичная,молодая, примерно ее же лет. «Жена инженера полигона», —догадалась Наталья и радостно распахнула дверь.

— Проходите.

— Здравствуйте, — женщина протянула ей руку. —Марина. Вихлянцева. Вы, наверное, слышали о нас. Муж мой — инженерполигона. Вот, зашла познакомиться.

Наталья назвала себя. Вихлянцева бесцеремонно окинула комнатукритическим взглядом.

— Такие же хоромы, как и у нас. Правда, мебель нам Джафарполучше дал. А вам — солдатские кровати не пожалел… О вашем мужетолько и говорят вокруг. Летчики, правда, все тут парни бравые, аваш — настоящий орел, сразу на место Джафара поставил.

— А кто это — Джафар?

— Вы еще не в курсе? Это так командира отряда здесьвеличают. Сташенкова. Крутой мужик. Правда, его понять можно —работы много, а условия, сами видите какие. И он второй срокздесь.

— А сколько здесь положено? — поинтересоваласьНаталья.

— Кому как, — чему-то усмехнулась Марина. — Однигод не выдерживают, другие сами просят оставить. Вам-то еще ранозагадывать, может, тоже понравится.

— Ну уж нет! — невольно вырвалось у Натальи. —Здесь от одной температуры мозги плавятся.

— Ничего, привыкнете. Я поначалу тоже белугой ревела, атеперь даже нравится.

— Нравится? — не поверила Наталья. — Да что жездесь может нравиться?

— О-о если бы вы видели, как красиво здесь весной! И цветы— глаз не отвести, и небо словно голубой атлас, и даже песокстановится другим — голубоватым, пахнущим фиалкой. Когда мнеВалентин рассказывал, я не верила, а потом убедилась. Но главное неэто. Уж коль мы решили посвятить себя нашим дорогим воинам, надо доконца быть с ними там, куда бы их ни послали. Им труднее, и они неропщут, делают свое нужное дело. А если бы не они, чего бы мыстоили? И не едут те, кто не любит своих мужей. Я не представляю,как Валя жил бы здесь один, кто бы о нем заботился? Вам легче, выкаждый день вместе. А мой по неделям на полигоне пропадает.Прилетает оттуда — лимон выжатый. И я отмываю его от пота, отпаиваючаями, напитками разными, кормлю, как ребеночка. Кто же так еще заним будет ухаживать?..

Вихлянцева говорила без умолку, и из ее рассказа выходило, чтомуж у нее самый нужный и важный здесь офицер, что без него ни одинсамолет не полетит, ни один новый снаряд не примут на вооружение, ив этой гордости звучала любовь, преданность.

— А сколько вы замужем? — поинтересоваласьНаталья.

— Шестой год. А здесь, на полигоне, второй. У вас, слышала,дочка есть?

— Да, пятый годик. Она у родителей мужа, сюда побоялисьбрать. — Наталья снова почувствовала, как загорелось лицо:врать не хотелось, а объяснить все она не могла.

— А у нас, к сожалению, пока нет. Валя ждет не дождется. Ая как подумаю, что придется оставлять его здесь одного, и желаниеотпадает.

— Чем же вы здесь занимаетесь целыми днями?

— О-о, дел хватает. Вот освоитесь немного, я и вас приобщу.Не видели, какое здесь подсобное хозяйство? И огород есть —выращиваем овощи, — и птичник. Иногда помогаю солдатам порядокв казарме навести, гоняю их почище старшины. И они слушаются — будьздоров. Ленкомнату оформила. Правда, кое-что не доделала, теперьнадеюсь, вы мне поможете. Идемте погуляем, я покажу вам все здешниедостопримечательности.

— Может, чаю попьем?

— Чай потом. Вечером муж должен прилететь, вот соберемсявместе, познакомимся поближе.

2

Майор Сташенков гонял его на экзаменах, как строгийпреподаватель нерадивого студента, и такие задавал заковыристыевопросы, на которые требовалось время на обдумывание, а прималейшей заминке он издевательски тянул: «Та-ак, понятно. Поехалидальше».

Николай терпел: один раз сорвался, теперь расплачивайся. А ккомандиру не придерешься, он требует знаки смекалки — без этоголетчику в небе делать нечего.

Дважды пришлось сдавать Наставление по производству полетов,столько же по «Особым случаям», Инструкцию по эксплуатациисамолета.

Полетели по кругу, потом в зону. Как Сташенков хмыкал, какиевводные ни давал, придраться к летчику оснований не было: Николайдержал нервы на замке и пилотировал с олимпийским спокойствием,выполняя задания с ювелирной точностью.

Но безупречные полеты летчика не сменили гнев командира отрядана милость.

— Завтра полетим на полигон — основная наша работатам, — сказал он Николаю. — В паре, строем. Стрельба изпушек по мишеням.

Стрельба из пушек… Отыскал все-таки по летным книжкам слабоеместо в боевой подготовке Николая — в полку стрельбы проводилисьраз в два года, да и те без достаточной требовательности, —бытовало мнение, что пилоту в современном бою вряд ли придетсяиспользовать бортовое оружие бомбардировщика, для этой цели естьштурманы и воздушные стрелки. Но майор Сташенков рассуждалиначе…

Вылетели ранним утром. Пыль за ночь осела, горизонтпросматривался четко, болтанки еще не было, и юркий дозвуковойштурмовик легко несся над песчаными дюнами, послушно реагируя намалейшее отклонение рулей управления. Николай плотно держал строй,зная, что Сташенков непрестанно следит за ним.

Раньше, кроме вчерашних и позавчерашних полетов, Николаю неприходилось летать на этом типе самолетов. Но он понравился емусразу — устойчивый, маневренный, с широким диапазоном скоростей. Аеще совсем недавно, когда Николай учился в училище, даже сам термин«штурмовая авиация» был исключен из лексикона летчиков: некоторыевоенные теоретики считали, что в современной ракетно-ядерной войнештурмовику над полем боя нечего делать, его заменят болеескоростные, более стремительные истребители-бомбардировщики.Правда, преподаватель воздушной тактики майор Клеверов не раз ругалгоре-стратегов и утверждал, что штурмовик как в годы ВеликойОтечественной, так и в предстоящей войне будет незаменим дляобеспечения успеха на поле боя. И оказался прав. Войны в Египте, вЛиване и особенно в Афганистане неопровержимо доказала ошибочностьтеории противников штурмовой авиации. Теперь приходитсянаверстывать упущенное, заново строить самолеты-штурмовики,оснащать их вооружением, создавать тактику штурмовых ударов…

Сташенков вел самолет над самыми дюнами, и струи раскаленноговоздуха, вырываясь из выхлопных сопел, срывали с вершин песчинки,закручивали их, образуя за штурмовиком пыльную дорожку.

«Лет десять назад за такой бреющий полет по головке не погладилибы, — подумал Николай, — чуть зевнул — и полон ротпеска…» Теперь же, чтобы избежать радаров и самонаводящихся ракет,чем ближе к земле, тем больше шансов остаться живым. И реакция отпилотов требуется мгновенная, в чем, как ни груб и ни бестактенСташенков, командира не упрекнешь: штурмовик мчится как по ниточке,стрелки пилотажных приборов застыли на одном месте. Иориентируется, как в классе тактики на красочном макете, хотя здесьглазу не за что зацепиться, развороты выполняет точно по времени,энергично, лихо. Николай едва успевал следить за всем — в донесениипридется указывать и время пролета поворотных пунктов, и скоростьполета, и данные ветра…

Солнце краешком выползло из-за горизонта, и небосвод обагрился,запылал, стал блекнуть к вершине; в один миг все вокругпеременилось: дюны задышали жаром и от них вверх поползлиблекло-желтые волны; самолет ведущего вздрогнул, качнулся с крылана крыло. Началась болтанка.