Штопор

— Проходи, знакомься, — после секундногозамешательства пригласил ее Артем в комнату. — Моя хозяйка —Татьяна Ивановна. А это жена моего командира и приятеля —Наталья, — представил он.

Отступать было поздно, и Наталья сказала решительно:

— Мне нужно с тобой поговорить, Артем, по очень важному исрочному делу.

— Ох уж эти женщины, жены военных, — засмеялсяАртем. — Вечно у них, как и у мужей, военные тайны. Оставьнас, Таня, на полчасика, я потом тебя позову.

Таня дернула плечиком, чему-то усмехнулась и выскользнула вдругую комнату.

— Помощница? — кивнула Наталья вслед. — А говорил— мегера.

— Я имел в виду ее характер. Но ты знаешь меня, я ни с кемне ссорюсь. Тем более с хозяйкой.

— Хорошо, меня это сейчас меньше всего волнует. Я сказалаНиколаю, что уезжаю с тобой.

Веселость будто сдуло с лица Артема. Он сел, согнул спину,уставившись в пол. Наконец поднял на нее глаза.

— Но ты знаешь, куда я уезжаю? На курсы. А там квартир нет— общежития.

— Ничего, квартиру я найду. С твоей помощью опыт кое-какойимею.

Он кисло усмехнулся, помотал головой.

— Но зачем такая спешка? И скандала не избежать.

— Ты хочешь, чтобы весь скандал обрушился на меня?

— Нет, не хочу. Но ты должна дать мне возможностьустроиться там. Потом я тебя заберу. Хотя, — онпомялся, — учеба есть учеба и времени у меня…

— Это я знаю. — Она уже еле сдерживала гнев: чего онкрутит, юлит, как напроказивший первоклашка перед учителем. —Ты скажи честно, нужна я тебе или… или мне лучше остаться сНиколаем?

Он опять опустил голову.

— Ты снова с места в карьер. Нельзя так.

— Можно! Николай поставил условие: или я еду с ним, или онзавтра же подает на развод, чтобы отнять у меня дочь.

— Думаю, не такой он глупый, чтобы придать этой историигласность.

— Ты прав, он не глупый, но ради дочери пойдет на все.

— В таком случае, может, договориться с ним, оставить емудочь?

— Вот как? Ты же… ты же обожал ее, — она не сдержаласлез.

— Ну вот, начинается. Перестань, я не выношу слез.

Она и сама понимала, что слезы ни к чему, что только унижают ее,но они катились помимо ее воли.

— Перестань! — почти крикнул он. И когда она вытерласлезы — он даже не соизволил подать платок, — сказал твердо,категорично, оттопыривая свои и без того толстые губы: — И давайбез истерик, без нажима. Главное сейчас — погасить скандал. Думаю,это в интересах всех нас. В том числе и твоего Николая…

Она все поняла и не стала дослушивать. Поднялась, рванулась изкомнаты.

7

Самолет долго летел над пустыней — желтое, без конца и края,безмолвие. В Белозерске все в ослепляющей зелени, кипени садов —май, лучшее время года, а здесь глазу не за что зацепиться,однообразные песчаные дюны без деревца, без озера, без речушки. Илетать над такой местностью сложно и опасно — ориентироваться не почему, если сядешь на вынужденную или катапультируешься, скоро ненайдут. И Наталья посматривает в иллюминатор все чаще, ожидая,видно, когда же кончится эта пустыня, но лицо ее непроницаемо,успокоенно-равнодушно — мне, мол, все равно, хоть на крайсвета…

Нет, не ошибся Николай в Симоненкове, не стал тот размениватькарьеру на любовь: Наталья вернулась как побитая, опустошенная исломленная. Сказала еле слышно:

— Я согласна… ехать с тобой… Только прошу, не надо об этом…Я все поняла.

Он и сам не собирался напоминать ей о прошлом и себе травитьдушу, но, хотел он того или нет, случившееся не выходило из головыи сердца, вторую неделю мучило его, заставляя ночью просыпаться откошмаров, страдать, воспринимать происходящее с неприсущей емузаторможенностью, плохо улавливать смысл новых летных документов,которые надо было знать по роду предстоящей работы. И это-тобеспокоило: как он будет летать в таком состоянии, где навыполнение заданий отводятся секунды, а то и доли секунд, отчегобудет зависеть результат работы и безопасность экипажа. Правда, обопасности он думал постольку-поскольку — за их жизнь кто-то изначальников будет отвечать, — а самому порой становилось тактоскливо, что хотелось от всего и от всех уйти навсегда. Наталья,хотя и осталась с ним, разуверившись в своем идеале, любовью к мужуне прониклась и вряд ли когда-нибудь проникнется. А жить, понимая,что тебя терпят только за то, что ты кормишь, одеваешь, заботишься,противно. Не допустил ли он новую ошибку, заставив, по существу, еепоехать с ним?..

Впереди слева сквозь белесую дымку обозначились контуры гор.Самолет развернулся параллельным курсом и пошел на снижение.

«Гарнизон» Николай рассмотрел издали: четыре домика, деревяннаябудка в шахматных клеточках — командный пункт — и не очень широкаяи не очень длинная бетонированная взлетно-посадочная полоса. По обестороны от нее на отводящих дорожках выстроились самолеты ивертолеты различных типов, новые и старые, на которых Николай нетолько не летал, но и видел такие впервые. «Значит, придетсяизучать, осваивать», — мелькнула мысль.

Его ждали: недалеко от КП на свободной дорожке стоял «газик», арядом стояла группа офицеров. Туда и порулил «Ан-24».

Едва спустили трап и Николай сошел на землю, к нему направилсясимпатичный, крепкого сложения майор, чернобровый, черночубый, снасмешливыми карими глазами.

— Капитан Громадин прибыл в ваше распоряжение длядальнейшего прохождения службы, — представился Николай.

— Майор Сташенков, командир отдельного отряда, —козырнул майор и пожал Николаю руку.

В это время на трап ступила Наталья.

— С женой прибыл? — спросил майор, хотя еще сКызыл-Буруна-Центрального, где Николай оформлял документы, емусообщили об этом.

— Да, — кивнул Николай, ожидая, что сейчас начнетсяобъяснение о трудности с жильем. Но Сташенков покрутил головой,чему-то усмехнулся.

— Не завидую… — Помолчал, потом серьезно заметил: —Лучше бы с тещей.

Видимо, майор любил острить. Николаю надо бы сдержаться, но он,взвинченный своими проблемами, жарой, безрадостными перспективами,сорвался:

— Я напишу о вашем пожелании. Правда, теща у меня — умнаяженщина.

— Вот и познакомились, — переменился в лицемайор. — Посмотрим теперь, каков ты в небе.

— В училище нас учили разговаривать с младшими на«вы», — сказал Николай.

— Учту, — согласился майор и, круто повернувшись,пошагал к «газику».

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Май еще не отошел — месяц весны, — а жара стояла такая,какой и в июле в Белозерске не бывало. И не укрыться ни в своейквартире, которую выделили Громадиным на втором этажечетырехэтажного дома, ни на улице под узколистыми, непонятно какприжившимися здесь деревцами. А ночью, перед рассветом, становилосьхолодно даже в квартире.

Наталья изнывала от жары и безделья. Николай целыми днямипропадал на службе, вечерами приносил домой стопки книг ипросиживал за ними допоздна. Чувствовалось, ему нелегко, но есливначале у Натальи шевельнулась жалость, когда услышала, каквстретил его командир отряда, то теперь она злорадствовала: чтохотел, то и получил. Зачем было напрашиваться сюда, в пекло? ВедьАртем все равно уехал, никто ничего не узнал бы. Получили быквартиру и жили по-людски… От себя не убежишь и прошлого неворотишь: куда бы они ни уехали, Артем будет теперь стоять междуними всю жизнь, занозой торчать в сердце. Это поняла она, когдасогласилась ехать с мужем, это понял и Николай, когда простил ее.Нет, муж ничем не напоминал о случившемся, но если и раньше неотличался красноречием, то теперь и вовсе от него трудно былоуслышать слово.

Ей вспоминался Белозерск, подруги, Дом офицеров, куда ходилихотя и редко, но проводили там время весело. А здесь и пройтисьнегде — сразу за домами песок, песок. И люди — офицеры да солдаты.Говорят, еще один чудак, инженер полигона, привез жену, но Натальяне видела ее. Тоже, наверное, что-то произошло… А возможно, и любятдруг друга, не хотят быть в разлуке — ведь мечтала она о такойлюбви…