Штопор

Одна за другой обрушиваются неприятности на Николая Громадина,командира экипажа бомбардировщика. Личная жизнь зашла в тупик, наслужбе откровенно издевается начальник эскадрильи, который упорноне признает профессионализм и мастерство аса Громадина. И Николайвидит для себя единственный выход — он хочет испытать себя внастоящем деле и просит направить его в Афганистан. Ведь трусомНиколай никогда не был…

Иван Черных

ЧАСТЬ 1

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ЧАСТЬ 2

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ЧАСТЬ 3

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ГЛАВА ВТОРАЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

notes

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

Иван Черных

ШТОПОР

ЧАСТЬ 1

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Белозерск, 1982 г.

Автобус остановился у столовой, и летчики, засовывая в планшетынедочитанные газеты, книги, журналы, быстро покидали салон. КапитанНиколай Громадин выходить не торопился: пока ехали из города догарнизона, он вздремнул и теперь никак не мог освободиться отленивой истомы, расслабившей все тело, приглушившей ночныепротиворечивые мысли. Вспыхнувший вчера спор на разборелетно-тактических учений и прямой вопрос командира полка поставилиНиколая в тупик, он не смог ответить с ходу и мучился почти всюночь. Дернул его черт полезть в свару, затеянную правым пилотомАртемом Симоненковым! «Правак»-то быстро вышел из нее, а отдуватьсяпришлось Николаю…

Комиссия округа, проводившая ЛТУ, [1]дала высокую оценку трем экипажам, выполнявшим пускракет по дальним целям. Командир полка зачитал приказ, в которомвсем летавшим на пуск ракет, объявил благодарность. Вот тут-тоАртем и брякнул:

— В Афганистан бы их. Они показали бы душманам, где ракизимуют.

В зале засмеялись. Все знали, что в отобранную комиссией наугадтройку попали два самых отстающих экипажа, и, если бы «противник»,соседний полк противовоздушной обороны, не подыграл им, вряд ли быракеты попали в цель.

— Кто-то что-то сказал или мне показалось? — отозвалсякомандир на реплику и повел по залу взглядом. Остановил наСимоненкове. Тому ничего не оставалось, как подняться.

— Так точно, товарищ полковник, не показалось. Это явыразил восторг нашими умельцами: и мощную систему ПВО преодолели,и в самое яблочко ракеты послали.

В зале снова засмеялись.

— И что-то насчет Афганистана? — Полковник хитроприщурился.

— Это я так, для сравнения, — дурашливо открестился отсвоей реплики Симоненков.

— А мне показалось, что ты туда хочешь вместо курсовкомандиров кораблей, — заставил полковник проглотить горькуюпилюлю. Но Симоненков был не из тех, чтобы поперхнуться.

— Не-е, — замотал он головой. — Меня еще со«Стингерами» не научили бороться.

— Вот как? — удивленно вскинул брови полковник. —А я считал ваш экипаж одним из передовых.

— Так оно и есть, — согласился Симоненков, —можете не сомневаться. Что же касается «Стингеров», то всякие тамограничения, запреты существуют…

— Так, — многозначительно проговорил полковник ипрошелся по залу. — Ну и как же вы с этими ограничениями,запретами боретесь?

Вопрос был поставлен прямо, и Николай знал: полковник потребуети прямого ответа, а это значило, что Симоненков должен раскрыть теотступления от инструкций, к которым иногда прибегали в экипаже,чтобы пощекотать нервы «противнику» или проверить свои способностив усложненных ситуациях.

— У «правака», товарищ полковник, слишком прав мало, —выкрутился Симоненков.

— А что командир экипажа скажет на это? — смерилстрогим взглядом полковник Николая.

— А что говорить? — поднялся Николай. —Симоненков правильно сказал о наших умельцах, успешно преодолевшихвсе преграды. Конечно, приятнее получать благодарности, чемнагоняи. Но кого мы обманываем? И как мы будем выглядеть, еслипопадем в реальную ситуацию?

— И что вы предлагаете?

— Летать по совести. Учиться тому, как написано у нас вклассе тактики на плакате, что требуется на войне.

— Так, — полковник качнулся на носках начищенных дозеркального блеска полуботинок. — Хорошо. Очень хорошо, что выпечетесь о своей боевой выучке, недовольны упрощенчеством. Кому ещене нравится наша музыка, как спросил лев в том анекдоте озайце?

Зал притих.

— Что же вы замолчали? Или только Громадин, как онвыразился, хочет летать по совести?

— Все! — вдруг загудел зал.

— Отлично, — улыбнулся полковник. — Теперь слышу— все. И могу обрадовать вас: есть возможность учиться военномуделу настоящим образом. Только не у меня в полку. У меня — как винструкции написано: крен — не более сорока пяти градусов; ктонарушит — на всю катушку; и ракеты будем пускать пока безрадиолокационных помех — за вас боюсь: шандарахнете невзначай погороду, судить будут. Интересуетесь, где? Скажу. Сегодня пришларазнарядка на экипаж в Кызыл-Бурун для испытания боевой техники.Вот где имеются все возможности летать как хочется. Кто первый?Только не все сразу…

Ах, как Николаю хотелось поднять руку. Испытывать новое боевоеоружие, полеты на предельных режимах, проверка своих сил,способностей, мастерства; прекрасная перспектива попасть потом назавод или в КБ испытывать новые самолеты. Но… он знал, что такоеКызыл-Бурун: пустыня, жара выше 50 градусов в тени, привозная вода,привозное продовольствие… И другие знали — никто руку неподнял.

— Ну что же вы? — подначивал командир полка. —Или красивый город, приличная квартира с раздельным санузлом игорячей водой дороже того, чтобы летать по совести?..

У Николая и теперь лицо горело, словно от пощечины. Как онсдержался, чтобы не дать согласие? Наталья не простила бы… Задесять лет службы это был бы четвертый переезд. В собственнойквартире еще не жил, по чужим углам скитался. И с Натальей, сАленкой. А здесь уже выделена двухкомнатная в новом доме, которыйобещают через месяц заселять. Наталья сразу же поедет к родителямза Аленкой — ее пришлось при переезде оставить из-за отсутствияжилья…

Нет, правильно он сделал, что не дал согласия: Аленка —болезненная, худенькая. И Наталью жаль. За свои 23 года она, посуществу, ничего хорошего не видела: родилась в деревне вмногодетной семье, где пришлось от темна до темна и в поле спинугнуть, и дома по хозяйству помогать. Когда Николай впервые увиделее, сердце сжалось от жалости. Юная, красивая, а одета словнонищенка: в поношенной фуфайке с чужого плеча, в громадных резиновыхсапогах и с двумя ведрами на коромысле.

— Разрешите помочь вам, — предложил он искренне, безвсякого намерения познакомиться.

Она вскинула на него черные, как два сверкающих агата, глаза,немного удивленные и сердитые, словно он собирался у нее что-тоотнять.

— Вы из бюро добрых услуг? — спросила она с ехидцейпосле небольшого замешательства.

— Точно, — согласился Николай. — А как выузнали?

— По радио слышала, — продолжала она издеваться надним. — Сегодня по радио передавали. И приметы вашиописали.

— А у вас в селе и радио имеется? — решил и он неостаться в долгу.

— Представьте себе… — Она снова помолчала. —Говорят, установили исключительно из-за каких-то летчиков, которыеквартируют в деревне. Потому что им некогда газеты читать: ночьюони летают, а днем в бюро добрых услуг работают.

— Это точно, про нас, — рассмеялся Николай и снял скоромысла ведра. — Видите, как-никак цивилизацию вамнесем.

— И ловко у вас получается, — сказала она, видимо, оведрах, а не о цивилизации. — Вы спортсмен? — Девушкаокинула его более дружелюбным взглядом, в котором Николай уловил изаинтригованность.