Штопор

На крыльце уже раздался стук ботинок Николая.

— Иди открывай. — Артем метнулся к дивану, упал нанего, прикрывая лицо фуражкой. — Скажешь, что я пьян.

Дальше она выполняла только его команды, плохо соображая, чтоделает, зачем и что происходит.

— Я тебя разбудил? Прости, дорогая, — говорил Николайв коридоре, где было темновато, и он не обратил внимания наобескровленное страхом ее лицо. — Наш экипаж посылают вкомандировку…

Он вошел в комнату и увидел на диване своего второго пилота.Остановился, ошеломленный, но лишь на секунду. Окинул комнатувзглядом. У Натальи сердце замерло от страха: на столе осталисьфужеры. Бутылку из-под шампанского она убрала, а про нихзабыла.

Николай подошел к столу, взял фужер. Хрусталь со звоном треснул,осколки посыпались на пол. По пальцам его потекла кровь. А глазаметали молнии. Казалось, он готов на все. Вот он шагнул к Артему,сорвал с лица фуражку.

Тот приоткрыл глаза, пьяно промычал:

— А-а, командир, привет! Прости…

— Вон отсюда!

Артем приподнялся, встал. Пьяно покачиваясь, пошел к двери,низко опустив голову. На пьяного он не был похож.

Наталья ждала, что Николай набросится на него, убьет или сильноизобьет. У Николая желваки перекатывались на скулах. Но онсдержался.

3

В салоне «Ан-24», кроме экипажа и двух штабных работников,никого не было, и каждый занял целый ряд кресел. Николай устроилсявпереди у столика в надежде заглушить чтением детектива клокотавшийв нем гнев, но разве могли сейчас волновать его чужие страсти,когда у самого случилась такая трагедия?!

Как он любил ее, как верил! Вытащил из нужды, из грязи… Восемьклассов образования, ни специальности, ни умения жить. На что онанадеялась? На то, что этот ловелас женится на ней?.. Что ж, пустьузнает настоящую цену ему. Николай тоже слишком долго обольщался:хороший летчик, замечательный человек, товарищ, пора продвигать послужбе… И добился: вчера полковник Щипков подписал рапорт онаправлении старшего лейтенанта Симоненкова Артема Владимировича накурсы командиров кораблей дальних бомбардировщиков. И хорошо, чтоподписал: оставаться в одном экипаже после того, что случилось,невозможно. Командировку Николай еще выдержит, хотя члены экипажауже заметили, что между командиром и «праваком» пробежала чернаякошка; обычно они всегда сидели рядом, как и в самолете: Николайслева, Артем справа, а теперь Симоненков забился в дальний угол иделал вид, что спит. Врешь, много раз ты выкручивался извсевозможных ситуаций — где хитростью, где ложью, теперь попался споличным, не выкрутишься, и понимаешь — проблем прибавилось: то липоедешь на учебу, то ли нет? То ли станет твое прелюбодеяниедостоянием всего полка, то ли капитан Громадин простит жену иоставит все в тайне?

По существу, он уже простил ее, не сказав: «Убирайся прочь!» Ахотелось сказать. Но дочь…

Когда у них это началось?.. Хотя, какая разница! Ясно, что ненеделю назад, коль Артем домой в его отсутствие стал заявляться. Ине пытается объясниться, рад, что с глаз долой отсылают. Быстрее бывернуться и отправить его из полка раз и навсегда. Правда, теперь,уедет он или останется, значения не имеет — Николай принял решение.Стыдно только будет, если узнают однополчане.

А может, в Афганистан попроситься? Нет, боевого опыта у него всамом деле маловато. Да и война непонятная, не очень-то популярнаяв народе…

Подготовка к перелету заканчивалась, завтра можно давать заявку,а Симоненков вдруг не явился на ночь в гостиницу. Раньше такоеповедение «правака» ни у кого не вызывало удивления илибеспокойства — дело холостое, утром явится. В этот же раз все ждалигрозы: командирское терпение кончилось еще перед командировкой,Симоненков, видно, получил хороший нагоняй, коль боится командируна глаза попадаться. А тут снова, и в тот самый момент, когдарешается судьба — поехать ему на курсы или оставаться еще нанеопределенное время в роли правого летчика.

Симоненков явился перед самым завтраком, помятый, с мешками подглазами. От него несло перегаром.

Николай не сказал ни слова, попросил штурмана:

— Передайте ему, пусть отправляется в гостиницу иотсыпается. Никуда не отлучаться, завтра рано улетаем.

Было непонятно, почему он напился. Не выдержали нервы? Смотретькаждый день в глаза человеку, которому за доброту и дружбу тыотплатил подлостью, наверное, нелегко. Или решил, что командирскогокресла ему не видать и теперь все равно? А возможно, этой пьянкойхочет подчеркнуть, что такова его натура и Наталья — рядовой эпизодиз его жизни, которому он не придает значения? Или специальнонарывается на ссору, чтобы вызвать Николая на разговор?..

Какую бы цель он ни преследовал, объясняться с ним Николай несобирался. И шума поднимать не станет. Как-нибудь до Белозерскадоберутся, а там вольному воля.

Николай сам сделал заявку на перелет, сам на следующее утроосмотрел самолет, проверил все узлы и агрегаты, топливо в баках. ССимоненковым — ни слова. Штурман и борттехник молча наблюдали закомандиром и «праваком», ожидая, когда разразится гроза. Артемделал вид, что тоже занят подготовкой к перелету, суетился то вкабине, то около заводских рабочих, но держался от командираподальше. А после последних указаний даже сострить попытался,кивнув на штурмана:

— С картами, а не факир, с компасом, а блудит.

— Острота твоя стара, за такое бить пора, — серьезноотозвался на шутку оператор. — Ты лучше ответь на такуюзагадку: вечером орлом клекочет, ночью свиньей хрюкает, а утромзайцем по кустам прячется. Что за животное?

— Не смешно. — Симоненков повернулся и пошел отоператора.

На взлете он, как и бывало ранее, стал помогать командиру.Николай подождал, когда самолет перешел в набор высоты, ипотребовал категорично:

— Убери со штурвала руки.

Симоненков отпустил управление и уставился в форточку. Так ипросидел весь полет до Белозерска.

4

Едва за Николаем захлопнулась дверь, Наталья стала собиратьвещи. Она еще не знала, куда пойдет или поедет. Да и ехать,собственно, некуда — Артем в командировке, дома в селе ее тоженикто не ждет, но и оставаться здесь после того, что случилось,безрассудно. Только теперь она поняла, в какое положение попала:чувствовала себя перед всем гарнизоном опозоренной. Как смотреть вглаза знакомым, друзьям, сослуживцам Николая, которые его уважают,ценят? И как она могла так забыться, что позволила Артему приходитьсюда, лежать с ним в постели, хранившей еще тепло тела мужа?!Словно напилась какого-то дурмана — кроме Артема, никого не видела.С ним и впрямь было очень хорошо, но разве можно было так глупо ибезрассудно отдаваться страсти? Если он любит, мог бы подождать,поступить по-людски, увезти ее в другой гарнизон и жениться. Онатоже хороша, поддалась уговорам пойти поужинать в ресторан,очутилась с ним в одном номере гостиницы.

…Жалеет ли она о случившемся? Лишь в какой-то степени — что быланепредусмотрительна, неблагоразумна, — в остальном… Артемстоит того, чтобы пострадать. Она любит его и пойдет за ним кудаугодно, даже если его уволят из армии. А он предусматривал и такиепоследствия: «Поступлю в гражданскую авиацию, хорошие летчики всюдунужны». Да, теперь надо бежать отсюда, и чем быстрее, тем лучше. Нокуда? Она перестала собирать вещи, села, и слезы невольно побежалииз глаз. Ах, если бы Артем был рядом, он утешил бы и непременнонашел выход.

Она знала, где он живет, но ни разу на его квартире не была.

«У хозяйки слишком длинный язык, сразу весь город будетзнать», — предупредил Артем. Значит, к нему нельзя. Уехать вдеревню к родителям? Очень «обрадуются» они нелюбимой дочери,которую считали лентяйкой, хитрюгой, умеющей свою работу свалить тона старшую, то на младшую сестру. Хотели, чтобы она одна за всехтянула. И так ей доставалось, как Золушке, — и младшихнянчила, и за огородом следила, и в поле вкалывала. А носилаобноски старшей сестры, ела не досыта… Нет, туда дорожка заказана.С малых лет мечтала вырваться из деревни. А когда прочитала «СеструКерри», во сне снился город, красивая жизнь.