Саманта

Нельзя сказать, что никто из мужчин не пытался за нейприударить. Кое‑кто пытался, но Саманта оставалась безучастной,чувство онемелости никак не покидало ее. Никто ей был не нужен, всебезразличны. Казалось, доступ к ее сердцу перекрыт навсегда. Присевна краешек кровати, Саманта тихонько зевнула, вспомнила, что завесь день съела только сандвич с яйцом и зеленым салатом, а завтраки ужин пропустила… и вдруг подпрыгнула от неожиданности, услышав,что кто‑то позвонил во входную дверь внизу. Сперва Саманта решилане открывать, но, услышав второй звонок, отбросила полотенце и,поспешно схватив бледно — голубой стеганый атласный халат, побежалак домофону.

— Кто там?

— Джек Потрошитель. Можно войти?

На какую‑то долю секунды голос показался Саманте незнакомым — впереговорном устройстве раздавались помехи, искажавшие егозвучание, — но внезапно она рассмеялась и стала похожа на себяпрежнюю. Глаза вспыхнули, после принятой горячей ванны на щеках всееще играл здоровый румянец. Так молодо она давно не выглядела.

— Что ты там делаешь, Чарли? — крикнула Саманта вдомофон, висевший на стене.

— Отмораживаю себе задницу. Так ты меня впустишь или нет?Саманта снова рассмеялась и поспешила нажать кнопку. В следующеемгновение на лестнице раздались шаги. Появившийся на пороге ЧарльзПетерсон напоминал скорее лесоруба, нежели художественногоруководителя агентства «Крейн, Харпер и Лауб». Да и тридцати семилет на вид ему никак нельзя было дать, он выглядел года на двадцатьдва. У Чарльза были смеющиеся карие глаза, круглое мальчишескоелицо, всклокоченные темные волосы и густая борода, в которой сейчасблестели капли дождя.

— У тебя есть полотенце? — спросил он, запыхавшись нестолько от быстрого подъема по лестнице, сколько от холода идождя.

Саманта торопливо принесла ему толстое лиловое полотенце изванной; он снял плащ и вытер лицо и бороду. На голове Чарльза былабольшая кожаная ковбойская шляпа, с которой стекали на французскийковер ручейки воды.

— Ты опять решил сделать лужу на моем ковре, Чарли?

— Ну, если уж на то пошло… Ты меня угостишь кофе?

— Конечно!

Сэм подозрительно покосилась на Чарльза. Уж не случилось ли чегоплохого? За время их знакомства он пару раз заходил к ней домой, нолишь по какому‑нибудь важному делу.

— Ты хотел мне что‑то сказать по поводу новойрекламы? — Саманта озабоченно выглянула из кухни, но Чарльзухмыльнулся и, покачав головой, подошел к ней.

— Нет. С этим все в порядке. Ты уже целую неделю идешь поверному следу. Реклама получится потрясающей, Сэм.

Саманта ласково улыбнулась ему и принялась варить кофе.

— Я тоже так думаю.

Они обменялись теплыми улыбками. Сэм и Чарльз дружили вот ужепять лет; они провели бесчисленное множество рекламных кампаний,завоевывали призы, подшучивали друг над другом и засиживались наработе до четырех часов утра, готовясь на следующий деньпредставить готовую работу заказчику. Сэм и Чарльз считалисьподчиненными Харви Максвелла, номинального художественногоруководителя фирмы. На самом деле Харви давно устранился от дел. Онпереманил Чарльза к себе из одного агентства, а Саманту — издругого. Найдя себе замену, Харви познакомил их с хорошими людьми.Поставив во главе творческой группы Чарли и Саманту, Харви срадостью отошел в тень и наблюдал за работой издали. Через год ондолжен был уйти на пенсию, и все вокруг, включая и саму Саманту, несомневались, что она займет его место. Что ж, стать творческимдиректором в тридцать один год вовсе не плохо!

— Так что у нас новенького, дружок? Я тебя с утра невидела. Что там с рекламой Вертсмейера?

— Да ничего, — отмахнулся Чарли. — Что можносделать для владельца крупнейшего универмага Сент — Луиса, если унего полно денег, но совершенно нет вкуса?

— А если разработать тему лебедя? Помнишь, мы говорили обэтом на прошлой неделе?

— Нет, они приняли эту идею в штыки. Им нужно что‑нибудьэдакое. А в лебедях ничего особенного нет.

Сэм присела к большому разделочному столу, а долговязый Чарльзуселся напротив нее на стул. Саманта никогда не испытывала влеченияк Чарли Петерсону, хотя за прошедшие годы они работали вместе, иездили в командировки, и спали рядом в самолетах, и часами болтали.Он был ей братом, задушевным другом, товарищем. У Чарли была жена,которую Саманта очень любила. Мелинда идеально подходила ему. Оназавесила стены их большой гостеприимной квартиры на Восточной 81–йулице коврами и поставила в комнатах плетеные корзинки. Мягкаямебель была обтянута тканью темно — бордового цвета, и повсюду,куда ни брось взгляд, стояли прелестные вещицы, скромные сокровищаМелинды, которые она сама находила и приносила домой. Чего туттолько не было — от экзотических морских раковин, которые они сЧарльзом вместе собирали на Таити, до идеально гладкого шарика,позаимствованного Мелиндой у сыновей. Сыновей у Мелинды и Чарльзабыло трое, и все они пошли в отца. Еще в хозяйстве имелся громадныйневоспитанный пес по кличке Дикарь и большой желтый джип, накотором Чарли ездил вот уже десять лет подряд. Мелинда тожезанималась искусством, но на службу не ходила, деловому миру неудалось «совратить» ее. Она работала в мастерской и за последниегоды дважды устраивал выставки, которые прошли с успехом. Мелиндаво многом отличалась от Саманты, и все же в них было и нечто общее:под внешней бравадой скрывалось мягкое обаяние, которое такнравилось Чарли. По — своему от тоже любил Саманту, и его доглубины души возмутило, что Джон так поступил с ней. Вообще‑тоЧарльз всегда недолюбливал Джона, считая его эгоцентричнымболваном. Поспешный разрыв Джона с Самантой и его женитьба на ЛизДжонс лишний раз доказывали правоту Чарльза: во всяком случае, онвоспринял это именно так. Мелинда пыталась понять обе стороны, ноЧарли даже слышать о Джоне не желал. Он слишком волновался за Сэм.За последние четыре месяца она совсем расклеилась, это былоочевидно. Работа шла вкривь и вкось. Глаза помертвели. Лицо сталоизможденным.

— Ну, так что, мадам? Надеюсь, вы не возражаете противмоего прихода в столь поздний час?

— Нет. — Саманта улыбнулась, наливая Чарликофе. — Япросто гадаю, что могло привести тебя ко мне.Решил явиться с проверкой?

— Возможно. — Глаза Чарли ласково засветились. —Неужели ты против, Сэм?

Она грустно посмотрела на Чарльза, и ему захотелось обнятьее.

— Ну, что ты! Это же здорово, что кому‑то есть до менядело.

— Мне, во всяком случае, есть. И Мелли тоже.

— Как она поживает? Хорошо?

Чарльз кивнул. На работе им было некогда говорить об этом.

— Да, все о’кей.

Чарльз уже начал сомневаться, удастся ли ему сказать Саманте то,что он собирался. Разговор предстоял нелегкий, она моглаобидеться…

— И все‑таки в чем дело? Что случилось? — Самантавдруг посмотрела на него с усмешкой. Чарли попытался сделатьневинную мину, но она дернула его за бороду. — Ты что‑тоскрываешь, Чарли. Признавайся!

— С чего ты взяла?

— На улице льет как из ведра, холод собачий, сегодняпятница, вечер, тебе бы сидеть сейчас дома со своей милой, уютнойженушкой и тремя очаровательными детишками. Как‑то не верится, чтоты явился сюда только просто так, на чашечку кофе.

— А почему бы и нет? Ты еще очаровательней моих детей. Новообще‑то… — Чарльз немного поколебался, — вообще — то тыправа. Я зашел не просто так. Мне хотелось поговорить с тобой.

О Господи, какой кошмар! Ну как ей сказать? Чарльзу вдруг сталоясно, что она его не поймет.

— О чем? Ну, не тяни же!

В глазах Саманты сверкнули лукавые искры, которых Чарльз такдавно не видел.

— Видишь ли, Сэм… — Чарли глубоко вздохнул ипристально посмотрел на Саманту. — Мы с Харви тут поговорилии…

— О ком? Обо мне? — Саманта напряглась, однако Чарлиспокойно кивнул.

Она терпеть не могла, когда о ней говорили. Ведь это означалотолько одно: люди обсуждают ее нынешнее состояние и поступокДжона.

— Да, о тебе, — подтвердил Чарльз.

— В какой связи? Вы обсуждали заказ из Детройта? Я неуверена, что клиент понял мое предложение, но…