Отзвуки эха

Пока девушки спускались в лифте, Беата молчала.

Вечер был теплый, и мать попросила столик на веранде. Она успелапереодеться в очень элегантное темно-синее платье из тяжелого шелка— с сапфировым колье, шелковыми туфлями и сумочкой в тон. С мочекушей свисали серьги с бриллиантами и сапфирами.

Официант усадил трех ослепительно красивых женщин за столик и споклоном подал меню. Беата по-прежнему молчала и после того, какужин был заказан, хотя мать и Бригитта весело трещали о сегодняшнихпокупках. Моника сказала Беате, что видела несколько платьев,сшитых словно специально для нее, но дочь даже глаз не подняла.

— Какая жалость, что нельзя одеваться в книги, —поддела Бригитта, — тогда бы ты чаще посещала магазины.

— Предпочитаю сама шить себе платья, — короткоответила Беата.

Сестра выразительно закатила глаза.

— Зачем столько хлопот, когда все можно купить?

— Просто в этом случае у меня будет именно то, чего хочуя, — спокойно объяснила Беата. Она действительно своими рукамисшила то красное платье, которое сейчас было на ней, и оно идеальнооблегало фигуру, ниспадая до пола простыми, строгими складками.

Беата была талантливой портнихой и с детства любила шить. Еенаучила гувернантка, хотя Моника всегда твердила, что все этосовершенно ни к чему и никогда не понадобится ее дочерям. Но Беатанастояла на своем. Она даже сшила несколько вечерних платьев,скопировав фасоны из модных журналов и пользуясь зарисовками,сделанными во время демонстрации парижских коллекций, которыетеперь ей долго не придется видеть. Обычно Беата немного упрощала иизменяла покрой, чтобы он более соответствовал ее вкусам. Однаждыона сшила изумительное вечернее платье из зеленого атласа в подарокматери, и Моника была потрясена ее искусством. Беата и Бригитте бысшила что-нибудь, но та всегда утверждала, что ненавидит домашнеерукоделие. Подобные вещи казались ей жалкой дешевкой. Правда,иногда Беата шила сестре атласное белье с кружевом всех цветоврадуги, которое та любила.

Они как раз доедали суп, когда Беата увидела, что матьпотрясенно уставилась куда-то ей за спину. Девушка с удивлениемобернулась. За ее стулом стоял приветливо улыбавшийся Антуан.

— Мадам Витгенштейн? — вежливо осведомился он,игнорируя обеих девушек, даже ту, которая завладела его мыслями, иявно восхищаясь Моникой. — Прошу прощения за то, что помешалвам, но я хотел представиться и извиниться зато, что пригласил вашудочь на чай. Этого не следовало делать, но она споткнулась, когдашла к озеру, и едва не упала. Мне показалось, что она сильноподвернула ногу, и я подумал, что чай ей не помешает. Пожалуйста,простите меня.

— Нет… я… ничего страшного… конечно… как вы добры… —заикаясь, пробормотала Моника, поспешно переводя взгляд с дочери наАнтуана. Тот представился, учтиво поклонился и поцеловал ее руку.Поскольку Беата была не замужем, этикет воспрещал целовать ей руку,и Антуан всего лишь поклонился. Молодые немцы щелкали при этомкаблуками. Но у французов и швейцарцев подобные жесты были не вобычае.

— Я не знала, что она повредила ногу, — смущеннопояснила Моника, но Антуан уже обратил взгляд на Беату, и у негоперехватило дыхание. В своем красном платье она была стольослепительна, что, увидев ее на другом конце комнаты, он не смогустоять, извинился перед матерью и подошел к их столику.

Представить Монику матери Антуан не осмелился, зная, чем этогрозит, тем более что Беата выдала его за швейцарца. Оставалосьсамому познакомиться с яркой блондинкой Бригиттой, ошеломленносмотревшей на него. Но Антуан едва взглянул на сестру Беаты,справедливо посчитав ее совсем еще ребенком, а не женщиной, которойта жаждала казаться, — и заслужил этим одобрение Моники.Ничего не скажешь, манеры Антуана были безупречны. Очевидно, ончеловек порядочный и отнюдь не проходимец, как она опасалась.

— Как ваша нога, мадемуазель? — участливо осведомилсяАнтуан.

— Спасибо, месье, все хорошо. Вы так любезны, —пролепетала Беата, краснея.

— Вовсе нет. Это самое малое, что я мог сделать длявас… — возразил он и вновь обратился к ее матери, повторивприглашение на ленч, что, как ни странно, весьма польстило Монике.Он был так учтив, так бесхитростно чистосердечен и добр, что онанеожиданно для себя против воли согласилась, и они решили завтраже, в час дня, встретиться на веранде. Договорившись обо всем,Антуан снова поклонился, поцеловал Монике руку и удалился, небросив ни единого тоскующего взгляда на Беату.

Вел он себя настолько сдержанно и благородно, что после егоухода Моника е нескрываемым изумлением уставилась на дочь.

— Теперь я понимаю, чем он тебя привлек. Очень приятныймолодой человек. Напоминает мне Ульма.

Из уст матери это было нешуточным комплиментом.

— И мне тоже.

Только Антуан был куда красивее, но этого Беата не сказала ипродолжала спокойно разрезать мясо, молясь, чтобы никто не услышалстука ее сердца. Как ему это удалось? Просто поразительно! Впрочем,какая разница? Все равно их отношения ничем не могут закончиться.Но она по крайней мере хотя бы увидится с ним еще раз и навсегдасохранит в душе счастливые воспоминания о молодом красавце,которого встретила в Женеве. Беата была совершенно уверена, что всеостальные мужчины, которых ей еще предстоит узнать, померкнут всравнении с ним. Она уже смирилась с этим и живо представила судьбустарой девы, которую ей придется влачить до конца жизни. Самымнепростительным грехом Антуана была его национальность. Он нееврей, и это главное, не говоря уже о том, что он и не швейцарец.Нет, все абсолютно безнадежно.

— Почему ты не сказала, что подвернула ногу? —встревоженно спросила мать.

— Ничего особенного. Он нечаянно толкнул меня, когда яподходила к веранде после прогулки у озера. Видимо, он чувствовалсебя виноватым передо мной, но я всего лишь слегка споткнулась.

— В таком случае с его стороны было очень любезнопригласить тебя на чай, а нас — на ленч.

Беата поняла, что мать тоже подпала под обаяние Антуана. Да итрудно было бы остаться равнодушной. Антуан был так красив, такдобр, и Беата втайне радовалась, что он не обратил внимания наБригитту. Все остальные мужчины мгновенно падали к ногам сестры, нона Антуана ее чары не подействовали. Он был заворожен Беатой, хотяничем этого не показывал, вел себя дружелюбно, но и только, —поэтому-то Моника и приняла его приглашение.

Беата больше не заговаривала об Антуане и даже не посмотрела вего сторону, когда они уходили с веранды. Он, со своей стороны,больше не пытался к ним подойти. Совсем не то, чего так опасаласьМоника. Даже Якоб не смог бы ее упрекнуть в неосмотрительности.Очевидно, эта случайная встреча не сулила неприятностей.

Однако Бригитта оказалась куда прозорливее и Моники, и Беаты.Это выяснилось, когда девушки, пожелав матери спокойной ночи,поднялись к себе.

— О Боже, Беата, он великолепен! — прошептала онастаршей сестре, задыхаясь от возбуждения. — И без ума от тебя!Вам обоим удалось окончательно одурачить маму.

Сама она находила эту историю потрясающей и уже воображалатайные свидания любовников в полночь.

— Что за вздор, — отмахнулась Беата, снимая красноеплатье и бросая на стул. Жаль, что она не надела что-то болеероскошное. Рядом с Антуаном и платье, и она сама показались Беатепростыми, почти уродливыми. — Какое там «без ума»! Он едваменя знает! И никого мы не дурачили. Антуан пригласил нас на ленч,и мама согласилась. Вот и все, и не надо ничего придумывать. Онвсего лишь хочет сделать нам приятное.

— Это ты говоришь вздор, а не я! Такие мужчины неприглашают на ленч, если равнодушны к женщине! Когда они ведут себятак, словно ты для них ничто, значит, безумно влюблены. А вот есливсячески обхаживают тебя, громко вздыхают и готовы вот-вот упасть ктвоим ногам, то, как правило, лгут.

Беата рассмеялась над столь житейски мудрым анализом ситуации,хотя и признавала, что Бригитта куда более искушена в подобныхвещах, чем она сама. У малышки безошибочная интуиция. Не то что уее застенчивой, скромной сестры.