Отзвуки эха

— Я спрошу маму, — тихо пообещала Беата. На самом делеона собиралась сделать больше: бороться, как тигрица, за то, чтобывновь увидеть его, и боялась, что именно это ей и придется сделать.Потому что, по мнению матери, у него два огромных недостатка:национальность и вера.

— Может, лучше мне самому навестить вашу матушку и спроситьее? — озабоченно предложил Антуан.

— Нет, я сама, — покачала головой Беата. Они вдругстали союзниками в безмолвном заговоре. Оба стремились продолжитьстоль внезапно начавшуюся дружбу. Беате казалось, что Антуан вовсене флиртует с ней. Но возможно, они смогут быть друзьями. О большемона не смела мечтать.

— Могу я зайти к вам вечером? — нервно спросил он, иона назвала ему номер комнаты, где жила вместе с сестройБригиттой.

— Сегодня мы ужинаем в отеле. Редкий случай.

— Мы тоже, — удивился Антуан. — Надеюсь, мыувидимся, и я смогу представиться вашей матушке и сестре. Но… чтомы скажем им? Как мы познакомились?

Их случайная встреча была счастливой, но недостаточнопристойной, а долгая беседа — необычной, чтобы не сказатьбольше.

Беата рассмеялась:

— Скажу, что вы сначала сбили меня, а потом подняли.

— Уверен, это произведет на вашу матушку незабываемоевпечатление. Живо опишете, как я толкнул вас в грязь или всего лишьбросил в озеро, чтобы отмыть после падения?

Беата хохотала, как ребенок, и Антуан ощущал себя бесконечносчастливым.

— Это было бы глупо! Лучше объяснить ей, что я вовремяподхватил вас, удержав от падения, хотя сначала действительнопытался подставить вам ножку.

Но Антуан уже не жалел об этом. Его неловкость сослужила емухорошую службу.

— А вообще-то вы могли бы заверить свою матушку, что япредставился вам по всем правилам.

— Возможно, я так и сделаю, — начала Беата, но тут жеприкусила губу и с искренней тревогой уставилась на него, смущеннаятем, что собиралась предложить.

— Как вы полагаете, будет ужасно, если мы скажем, что вышвейцарец?

Антуан поколебался, прежде чем кивнуть. Разумеется, егонациональность может послужить камнем преткновения, по крайней мереБеата этого боялась. Но настоящая проблема заключалась в том, чтоАнтуан — французский аристократ, а не еврей. Правда, этого Беатаговорить ему не собиралась, втайне лелея несбыточную мечту, что,поскольку они всего лишь собираются остаться друзьями, мать небудет слишком противиться. Да и что такого особенного в том, чтобыиметь друзей-христиан? Среди близких знакомых ее родителей такихнемало. Именно этот аргумент Беата собиралась использовать в спорес матерью, если та будет возражать против совместного ленча.

— В конце концов, я на четверть швейцарец. Главное — непроговориться и ни за что не упоминать о Франции, иначе выдам себяс головой. И если вы считаете, что так будет лучше, я готовназваться швейцарцем. Но какой стыд, что приходится скрыватьсобственную национальность!

Правда и то, что его семья была бы в ужасе, узнав о знакомствеАнтуана с немкой и, хуже того, о его безумном увлечении Беатой. Вэти дни между Германией и Францией не было ничего, кроме ненависти.Но Антуан никак не мог смириться с тем, что они с Беатой должны заэто расплачиваться.

— Все будет хорошо, Беата, обещаю, — мягко сказал он,глядя в огромные голубые глаза. — Только не волнуйтесь.

Он не позволит никому и ничему встать между ними. А она… оначувствовала себя в полной безопасности и под надежной защитой. Онибыли почти не знакомы. И все же она поняла, что может доверять ему.Нечто необыкновенное и чудесное случилось между ними сегодня.

— Мы обязательно должны вечером увидеться, — прошепталАнтуан, когда Беата вошла в лифт. И пока лифтер закрывал двери, онаеще успела ему улыбнуться.

Беата поднималась наверх, отчетливо сознавая, что всего за одиндень жизнь необратимо изменилась. Антуан, весело напевая, вышел наулицу.

Глава 2

К своей величайшей досаде, Беата оказалась не готова к реакцииматери, услышавшей о приглашении Антуана на ленч. Беата объяснила,что они встретились в отеле, когда пришли на чай, немногопоговорили, и Антуан предложил устроить совместный ленч. У нее нехватило храбрости добавить, что сначала Антуан пригласил ее одну:мать и так задохнулась от ужаса.

— С незнакомым человеком? Беата, ты в своем уме?! Ты совсемего не знаешь! Как ты повела себя, что он посмел пригласить тебя наленч? — с подозрением допрашивала мать. Она оставила Беатуодну всего на несколько часов, и этого оказалось достаточно, чтобыдочь завела разговор с незнакомым человеком! А ведь на нее это непохоже. Он наверняка авантюрист, завлекающий молоденьких девушек ис этой целью слоняющийся вокруг отеля!

Моника Витгенштейн была далеко не так наивна, как ее дочь, истрашно испугалась, не делал ли этот мужчина Беате нескромныхпредложений. Хуже всего, что Беата, похоже, находила егопривлекательным, и это лишний раз доказывало матери ее отчаяннуюнеопытность. Бедняжка еще совсем ребенок!

Монике с трудом верилось в добрые намерения Антуана, и потомуона была склонна преувеличивать.

— Я всего лишь пила чай на веранде, — расстроеннобросила Беата. Все шло совсем не так, как было ею задумано, итеперь она не знала, что сказать Антуану.

— Мы поговорили немного… так, ни о чем. Он был оченьвежлив.

— Сколько ему лет? И что он делает здесь, вместо того чтобывоевать?

— Он швейцарец, — натянуто произнесла Беата. Ну вот,она и решилась. Беата в отличие от Бригитты никогда не лгаламатери. До сегодняшнего дня. Это было впервые. Но Антуан достоинлюбого риска и любого наказания… если ее разоблачат. Всего за одиндень он сумел завоевать не только ее преданность, но и сердце.

— Почему он не работает? Почему слоняется по отелю? Моникабыла твердо убеждена, что все порядочные люди должны работать. Уних нет времени распивать чаи по отелям и флиртовать с молодымидевушками.

— Он здесь в гостях, как и мы. Приехал навестить родных,потому что совсем недавно умер его дед.

— Сочувствую, — сухо обронила Моника, — идопускаю, что он вполне приличный человек, но все же мы совершенноего не знаем. И никто из наших знакомых нам его не представил,поэтому ни о каком ленче не может быть и речи.

И, словно вспомнив что-то, спросила:

— Кстати, как его зовут?

— Антуан де Валлеран.

Взгляды матери и дочери встретились и скрестились. Надолго.

Моника вдруг задалась вопросом: уж не встречалась ли Беата сэтим человеком раньше?

Но она никогда не замечала в дочери ничего двуличного. Простоона слишком молода, неопытна и наивна.

— Он аристократ, — укоризненно заметила мать.Абсолютно ясно, что он совершенно не подходит для ее дочерей, дажебудь он при этом королем! Есть границы, которые переходитьнельзя.

Беата понимала, о чем думает мать. Для этого слова не нужны. Ониевреи, а Антуан нет.

— Разве быть аристократом — преступление? — съязвилаБеата, но глаза ее были печальны, что еще больше встревожиломать.

— Ты когда-нибудь встречалась с ним раньше? — спросилаона.

Девушка покачала головой. Но тут в комнату влетела Бригитта сохапкой покупок. Она прекрасно провела время в магазинах; хотясчитала, что до войны в Кельне выбор был лучше. Но постоянныенехватки, связанные с военным положением, действовали ей на нервы.Как приятно хотя бы немного отдохнуть от всего этого!

— А как он выглядит? — немедленно заинтересоваласьона, рассматривая черную замшевую сумочку и пару чудесных белыхлайковых перчаток до локтя. — Очень красив?

— Не в этом дело, — отмахнулась Беата. — Простоон показался мне славным человеком. Он всего лишь пригласил настроих на ленч, что, по-моему, очень вежливо и любезно с егостороны.

— А почему он это сделал, как ты думаешь? —неодобрительно нахмурилась мать. — Потому что умирает отжелания познакомиться со мной и Бригиттой? Разумеется, нет. Онхочет провести время с тобой. Сколько этому человеку лет?

Очевидно, ее подозрения еще больше усилились.

— Не знаю. Может, ровесник Ульма.