Отзвуки эха

— Ты не любишь его по-настоящему, — заявила Бригиттасо всей самоуверенностью восемнадцатилетней особы, поймавшей своеговолшебного принца и теперь жалевшей свою глупую сестру. Все еепереживания она считала полной чушью. То, что казалось ей в Женеверомантическим приключением, не имело больше никакого смысла. Онавосторгалась браком, который устроил для нее отец, и непредставляла ничего лучше.

— Ты даже не знаешь его! — упрекала она сестру.

— Не знала тогда. Зато знаю сейчас, — поправила ееБеата. Они с Антуаном открыли друг другу душу в письмах, но и вЖеневе, после трехнедельного знакомства, были уверены в своихчувствах. — Может, для тебя это вздор, но я знаю, что это моясудьба.

— Даже если папа запишет тебя в поминальник и никогда непозволит видеться с нами?

При мысли об этом — а ни о чем больше она не могла думатьпоследние два месяца — Беате стало нехорошо.

— Надеюсь, он не сделает такого со мной, — с трудомпроизнесла она. Представить невозможно, что больше она не увидитмать, братьев и даже Бригитту! Но и отказаться от любимого тоженемыслимо! Пусть даже отец сначала и выгонит ее из дома, Беатанадеялась, что со временем он смягчится. Если же она потеряетАнтуана, то это навсегда. А родных потерять невозможно.

— Но если папа все же не отступится и запретит нам видетьсяс тобой? — не унималась Бригитта, вновь вынуждая сеструосознать всю степень риска, на который та идет. — Что тогдабудет?

— Подожду, пока он одумается, — грустно вздохнулаБеата.

— Не одумается. Никогда, особенно если свяжешься схристианином. Отец еще может простить тебе отказ выйти за Ролфа. Нофранцуз… Это совершенно ни в какие ворота не лезет! Он не стоитэтого, Беата. И никто не стоит.

Бригитта была счастлива получить одобрение родителей: у неепросто не хватило бы дерзости или мужества пойти по стопам сестрыили хотя бы пригрозить сделать что-то подобное.

— Только не натвори глупостей, из-за которых можетрасстроиться моя свадьба! — предупредила Бригитта, и Беатасогласно кивнула.

— Ни за что, — пообещала она.

Так получилось, что ответ от Антуана пришел за неделю до свадьбыБригитты. Реакция его семьи оказалась вполне предсказуемой. Родныесказали, что, если он женится на немецкой еврейке, двери дома длянего закроются. Отец разве что не выгнал его, запретив взять ссобой вещи. По французским законам отец не мог лишить егонаследства и титула, но объявил сыну, что если тот женится наБеате, пусть не показывается родителям на глаза. Антуан был таквзбешен, что немедленно уехал в Швейцарию, куда, как он надеялся,приедет и Беата. Он мог предложить только одно: переждать войну вШвейцарии, если она все еще готова выйти за него, хотя прекраснознал, что будет означать для них полная изоляция от родственников.Кузен сказал, что новобрачные могут жить с ним и его женой иработать на ферме. Антуан не скрывал, что это будет нелегко, темболее что денег ниоткуда ожидать не приходится. Его кузен совсемнебогат, и они будут вынуждены жить на его попечении и самизарабатывать на жизнь. Антуан готов был пойти на это, остальноезависело от Беаты. Он добавил, что поймет и не осудит, если онарешит, что ей слишком тяжело оставить семью. И что будет любитьБеату, каким бы ни было ее окончательное решение. Он сознает, что,выйдя за него, она должна пожертвовать всем, что любит и ценит вжизни, всем, что ей знакомо и дорого.

Больше всего тронуло Беату то, что сам Антуан уже пожертвовалвсем ради нее. Оставил семью в Дордони без надежды когда-либовернуться и сейчас, одинокий и раненый, живет на какой-то ферме вШвейцарии. И сделал он это для нее! Их страны по-прежнему воюют,даже если для Антуана война уже окончена. Конечно, Беата хотела быпосетить Германию и повидать родных, если отец позволит. Но покавойна не кончится, это для них исключено. Остается только ждать вШвейцарии и положиться на судьбу. Может, к тому времени семьяАнтуана смягчится? Правда, Антуан писал, что это вряд ли возможно:слишком жестокий скандал предшествовал его отъезду. Даже Никола,его брат, отказывался говорить с Антуаном, а ведь они всегда былиблизки. Для Антуана эта потеря была самой тяжелой.

Неделя перед свадьбой сестры прошла, как в тумане. Беататерзалась мучительными Мыслями, понимая, что она должна принятьрешение. Двигаясь, как автомат, она выполняла все, что от неетребовали. Окружающий мир казался ей сном. По иронии судьбыБригитта с мужем собирались провести медовый месяц именно вШвейцарии, которую Якоб считал самым безопасным местом в Европе.Они будут жить в Альпах, недалеко от той фермы, где ее ждет Антуан!Беате хотелось немедленно уехать, но она пообещала сестре непортить ей свадьбы и сдержала слово.

Бомба взорвалась через два дня, когда отец потребовал, чтобы онанаписала Антуану, что навсегда порывает с ним.

К этому времени братья вернулись к месту службы, Бригиттаотправилась в свадебное путешествие, и отец принялся за Беату.

Битва была короткой и яростной. Беата отказалась пообещать отцуникогда не видеться с Антуаном, тем более что он уже ждет ее вШвейцарии. Мать, едва не бившаяся в истерике, безуспешно пыталасьуспокоить обоих. Окончательно выведенный из себя отец заявил, чтоесли Беата не бросит своего католика, пусть убирается к нему, нопосле этого обратный путь ей заказан. И что они с матерью будутсидеть по ней шиву [1], как по мертвой. Никогда никтоиз них и словом о ней не обмолвится.

Именно несправедливость отца и нескрываемая злоба, звучавшая вкаждом его слове, побудили Беату принять окончательное решение.

Спустя несколько часов, истощив все аргументы и просьбывзглянуть на вещи здраво и хотя бы попытаться узнать Антуана,потерпевшая поражение Беата ушла к себе, собрала в два небольшихсаквояжа вещи, которые, по ее мнению, могли понадобиться ей наферме, и положила сверху фотографии родных. Потом с плачем вынесласаквояжи в коридор. Мать, рыдая, стала умолять дочь:

— Беата, не делай этого… он ни за что не позволит тебевернуться домой.

За все годы супружеской жизни Моника еще не видела мужа в такомгневе, и, хотя она боялась потерять дочь, предотвратить трагедиюбыло не в ее силах.

— Ты будешь всегда жалеть об этом!

— Знаю, — снова заплакала Беата, — но другогоникогда не полюблю. И не хочу его терять.

Но и родных терять было страшно.

— Ты будешь писать мне, мама? — спросила Беата, сновапочувствовав себя ребенком, когда мать обняла ее и их слезысмешались. Беата целую вечность ждала ответа матери и наконецпоняла, что означает ее молчание. Стоит ей выйти за порог родногодома — и она будет мертва для всех. Так повелел отец, и матери неостается ничего, кроме как повиноваться мужу. Она не переступитграниц, установленных хозяином дома, даже ради собственной дочери.Его слово было законом для нее и детей. А Якоб твердо намеревалсяобъявить Беату мертвой.

— Я напишу тебе, — тихо сказала Беата, прильнув кматери, как малое дитя, каким она во многом оставалась до сих пор,хотя этой весной ей исполнился двадцать один год.

— Он не позволит мне получать твои письма, —прошептала Моника, прижимая к себе дочь. Видеть, как она уходит,было хуже смерти. — О, дорогая, будь счастлива с этимчеловеком… надеюсь, он станет тебе хорошим мужем, — всхлипнулаона. — Хоть бы он оказался достоин такой жертвы. О, дитя мое,я больше никогда тебя не увижу!

Беата, зажмурившись, крепко обняла мать. С верхней площадкилестницы за ними молча наблюдал отец.

— Значит, уходишь? — сурово спросил он, наконец.Впервые отец показался Беате стариком. До сих пор она всегдасчитала его молодым, но теперь все изменилось. Он терял любимогоребенка, которым гордился больше, чем остальными детьми.Последнего, который еще оставался дома.

— Да, — едва слышно прошептала Беата. — Я люблютебя, папа.

Ей хотелось броситься к нему, вымолить прощение, но по выражениюотцовского лица Беата поняла, что не стоит и пытаться.

— Сегодня ночью твоя мать и я справим шиву по тебе. Проститебя Господь за все, что ты делаешь.

1

Еврейский поминальный ритуал, когда присутствующие сидят на полус зажженными свечами и поминают усопшего.