Страница 7 из 18
– Именно в вашу фирму?
– Нет, вообще.
– И ты хочешь его приспособить…
– Ты угадал, милый. Он может влиять на дела нашей студии,если я поняла правильно!
– Тогда давай, – согласился я, хотя и без моегоразрешения Лариска бы действовала именно так, как нужно карьере,железная девушка. – Завтра позвони, расскажешь…
Она исчезла, я видел, как ушмыгнула в сторону не то кухни, не тованной. Этот Люшин Демьян тут же двинулся за ней, я сноваповернулся и, навалившись грудью на перила, всматривался в звездноенебо. Лунная ночь дивно ясная, «видно, хоть иголки собирай», как вукраинской песне, но там «ночь зоряна», а сейчас звезд на дивомало, однако небо светлое, словно хрустальный небосвод снизуподсвечивают сильным, но рассеянным светом. И все-таки дышитсялегче, хотя понимаю, что это обман чувств, такое ничтожноеизменение состава углекислоты чувства человеческие не уловят.
Наверное, я не из этого века, мелькнула мысль. Родиться бы вСредневековье, где мечи и аскетизм, где думали не о том, какнажраться, а о чести, славе, крестовых походах за мечтой… Тогда и внебо всматривались чаще. Хотя бы для того, чтобы свериться сдорогой. Люди были романтичнее и мечтательнее.
Вообще-то у меня обычно несколько тем для грез. Одни уходят,иногда выработанные до конца, другие на середине, к третьим простотеряю интерес, потому что натыкаюсь на более яркие иинтересные.
Есть грезы, так сказать, на злобу дня. Это если меня обидели иличем-то задели. Тогда я в ярких сценах тут же расправляюсь собидчиком – едко издеваюсь над ним, осмеиваю, прилюдно втаптываю вгрязь, избиваю, а если уж совсем сволочь, то и калечу. Другие грезыиз разряда долгосрочных и сложных, их разрабатываю по многу дней.Иногда откладываю в сторону ради более яркой идеи, но полностью незабрасываю.
К долгосрочным относятся такие, как «я в далеком прошлом»:пещерном веке, Древнем Египте, Римской империи, средневековойЕвропе, России во все периоды, в том числе и в современности. Всовременности, правда, мало, здесь мне приходится наделять себядополнительной силой и боевыми искусствами, в то время как впрошлом я и так хорош и на голову выше всех как в буквальном, так ив любом. Знаю и умею больше всех мудрецов, военачальников и заранеемогу предсказать результат любой войны или даже битвы. И дерусь,понятно, так, что в одиночку могу разбросать десяток лучшихвоинов.
Я задумался, как мне показалось, на минутку, в комнате гремитмузыка, вдруг на мое плечо легла холодная, как у лягушки, женскаяладонь. Я скосил глаза, пальцы с длинными изящными ногтями, маникюрразрисован цветными точками. Голос Лариски шепнул прямо в ухо:
– Размечтался?
– О чем? – спросил я настороженно. Надувную куклунести через весь город не стыдно, этим только подчеркиваешь своюпотенцию, а вот признаться, что мечтаешь, словно ребенок, этокак-то не совсем. – Так, задумался.
– О Наташке, что будет тебя ублажать всю ночь?..
– Ты вроде говорила о Тане… – пробормотал я.
– Ах, предпочитаешь Тюнюшку?
– Да мне вообще-то все равно, – сказал ячестно. – А что?
– Пролет, милый. Сегодня пойдешь со мной.
– А что с демьяновой ухой? – поинтересовался я,поворачиваясь.
Она с загадочной улыбкой опустила ресницы. Лицо довольное,словно у лисы, сцапавшей молодую жирную курочку.
– Все в порядке, милый.
– Договорились на другой день?
– Да, собственно, контакт я уже наладила. На кухне, покатут пировали, а ты смотрел на звезды, отсосала ему довольно удачно…как мне показалось. Он сказал, что хотел бы еще засадить мне ванус, но уже не успеет…
Я буркнул:
– Вечер вроде бы только начался.
– Он скоро уйдет: дела, дела… В смысле, жена егоконтролирует плотно. Но взял номер моего мобильника!
– Поздравляю, – сказал я. – Времени зря нетеряешь.
– Милый, жизнь все убыстряется! Надо спешить, иначе тебясаму поспешат.
Она чмокнула меня в щеку, к нам приближается Константин, повыражению его лица я понял, что успел что-то увидеть на кухне,глазки масленые. Увы, работает в мелкой кондитерской фирме, дляЛариски интереса не представляет, она прижалась ко мне ипромурлыкала:
– Милый, пойдем за стол… Что-то у меня аппетит разыгрался.Не должен был, а разыгрался!
В комнате, поднимая большую пузатую рюмку с водкой, Люшапровозгласил бесшабашно:
– Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким умрет!
Все тоже закричали весело и лихо, чокались краями бокалов,рюмок, фужеров, все отважные и дерзкие, которым жизнь не дорога ина все наплевать, вот такие мы крутые, за жисть не цепляемся, асмерть презираем.
Уже за полночь, когда собрались домой, Люша вышел проводить долифта, еще больше растолстевший, красный и распаренный.
– Слава, – спросил он дружески, – ты в самом делееще не придумал?
– Что? – не понял я.
Он хохотнул:
– Чудак, да мы весь вечер это обсуждали! Куда поедешьотдыхать?
Я прижал пальцем кнопку вызова. За дверьми лифта усталовздохнуло, из глубины начало подниматься, словно из морских глубин,некое большое и неторопливое чудовище.
– Нет, – ответил я. – Не придумал.
– Но все-таки, – спросил он настойчиво, – хотьвыбрал направление? С прошлого сезона растет доля тех, ктоприловчился отдыхать в европах. Ну там в Испании, на юге Франции…Хотя цены кусаются, конечно. И уровень обслуживания в какой-тоТурции ничуть не ниже, уже научились. Но все-таки турки есть турки,как Восток есть Восток, старик Гумилев был прав…
– Киплинг, – сказал я.
– Что?
– Киплинг это сказал, говорю.
– А Гумилев что тогда сказал?
– Не помню, что-то про бунт на корабле… и брабантскиеманжеты.
Он отмахнулся, улыбнулся Лариске.
– Да какая разница, оба евреи. Словом, турки – это турки,теперь это понимаем. Не Европа, хоть и вот-вот вломятся в Общийрынок.
– Нет, – ответил я, – не тянет.
– В Испанию?
– И в Турцию тоже, – объяснил я. – Как и вГрецию.
– Тогда в Египет? Ты ж даже в Египте не был!.. А там ужевсе наши побывали. А кто и по два-три раза. Как это, в Египте непобывать? Это даже как-то не совсем правильно.
Он смотрел с такой укоризной, словно хожу по людной улице срасстегнутой ширинкой.
Я не все, шевелился ответ, но я задавил свое «я»: шутливо нескажешь, а всерьез – обидится. Вместо этого с огорченным видом, такнадо, развел руками:
– Как-нибудь на досуге подумаю.
За дверьми лифта хрюкнуло, звякнуло, вздохнуло с великимоблегчением, мол, доползло как-то, двери раздвинулись. Я впихнулЛариску, шагнул следом, но Люша придержал дверцу, подставивногу.
– Что значит, – сказал он недовольно, – надосуге? Об этом все время думать надо! Пока не выберешь самое то. Явот с Нового года начинаю готовиться и выбирать, куда поеду летомна отдых!
Ага, мелькнула непрошеная мысль, а потом полгода рассказываешь,где отдыхал, отдыхал, отдыхал… До Нового года. А с Нового годаснова начинаешь…
Пахнуло резким холодом, я не понял, что так проняло, словноогромный вампир неслышно пролетел в тесном лифте над самой головой,слегка пошевелив волосы.
Мы обменялись рукопожатием, но Люша, не довольствуясь, обнял, ячуть не задохнулся в его теле, а он, освободив меня, сказалнаставительно:
– Начинай думать! Начинай. Потом скажешь, что надумал.Пока, Лариска!
Я поймал такси, в машине поспорили, к кому ехать, но выигралаЛариска, пришлось назвать таксисту ее адрес. На заднем сиденьевсегда почему-то в голову лезут простые мысли, я щупал Лариску завымя и дергал за нижние губы, она хихикала и кусала меня за ухо,сразу же расстегнув молнию на джинсах и запустив туда ладонь.
Таксист помалкивал, но я ловил в зеркальце его заинтересованныйвзгляд. Когда подъехали к дому, мне пришлось выйти, горбясь,Лариска ехидно хихикала. Я посмотрел на ее стройную фигуру с четкообозначенными половыми признаками.
– А у тебя вроде бы сиськи стали крупнее…
– Значит, это ты тискал так, бесстыжий!