Я – сингуляр

Юрий Никитин

Я – сингуляр

Предисловие

Очень трудно писать «правильные» вещи. Увсех, а я не исключение, срабатывает встроенная защита от скучной инавязываемой правильности. Не случайно в героях разбойник РобинГуд, а не ноттингемский шериф, дружно поем о Степане Разине,Пугачеве, Кармалюке и прочих преступниках, а не о тех, кто наводилпорядок и тащил страну к прогрессу.

К тому же, как я сам писал в своем учебнике для желающих статьписателем: «Всякая правильность угнетает». Можете объяснять это чемугодно, но это факт. Потому антиутопии всегда популярнее утопий, авсе революционеры и бунтари, всякий раз заливающие страну кровью иотбрасывающие ее назад, симпатичнее, чем любая власть, а книг оних, революционерах, – море.

Всем вам (увы, и мне) намного симпатичнее прилежных учеников истудентов те орлы, что ничего не знают, а экзамены сдают благодаряневероятным хитростям. Мы даже закрываем глаза, что потом эти«специалисты» строят нам дома, что рассыпаются, и самолеты, чторазваливаются, это они рассчитывают прокладку водопроводных трубтак, что те лопаются при первом же морозе… а уж в больницу таквообще стремно, когда вспомнишь, что те, не посещавшие лекций, неотличают печень от аппендикса. И обязательно забудут в животескальпель, тампоны и перчатки. Ха-ха, еще и будут рассказывать отаком приколе! И всем, давайте скажем честно, будет весело. Тольконе вам, пациенту. Возмечтаете попасть к недавнему зубриле.

В обществе всегда востребованы пародии, приколы, высмеивания ивообще любое оплевывание существующего или предлагаемого косуществлению. Простые люди, которые очень даже простые, в баймахиграют за Тьму, за орков, вампиров, оборотней, гангстеров, за Хаос,а в «Ну, погоди!» сочувствуют, понятно, волку. Любому писателю вмиллион раз легче писать «Долой!», чем предложить что-то взамен. Итрудно, и… невыгодно. Заплюют.

Но, как ни проще: «Долой учебу, лектора – на мыло!», все-такипреподавать надо. Как в школе, вузах, так и везде. Говоритьпрописные истины тоже надо: большинство о них не слышали, но, робингуды хреновы, заранее воротят носы. Тем более надо говорить теистины, которые еще не истины, а станут ими потом, попозже. Когда«внезапно» настанет Новый Мир, но дверь для абсолютного большинстваокажется уже игольного ушка.

Девяносто девять из ста об этой книге снова скажут, как опоследней стадии маразма, о том, что Никитин пишет все хуже и хуже,это я слышу уже лет пятнадцать, словом, пусть говорят. Романрассчитан на тот единственный процент, входящие в который всостоянии пройти, если подготовятся, Великий Отсев. Ради этих людейкнига и сделана.

Потому что, человек старой школы, я хотел бы студентов побольше,а бездельников в подворотнях – поменьше.

P.S. Кстати, новый сайт, где собираются те, кто планирует войтив сингулярность, здесь: www.transchelovek.ru

Юрий Никитин

Я – сингуляр!

Часть I

Глава 1

Жара, асфальт плавится. У всех бутылки с пепси, мороженое илихолодное пиво. Молодая женщина в очень коротких шортиках и маечке соткрытым животом идет навстречу, лицо в жутких кровоподтеках, плечиобезображены синяками, живот в желтых пятнах уходящихкровоподтеков, даже ноги смахивают на леопёрдьи из-за россыпитемных пятен.

Улыбнулась горделиво-смущенно, заметив мое внимание, прошламимо, подав красиво очерченную грудь вперед и подтянув живот. Япроводил ее взглядом, а она, чувствуя, что мужчина повернул голову,подтянула задницу и дразняще поиграла на ходу ягодицами. От обеихвыпуклых половинок темно-сизые пятна опускаются плотным роем почтидо колен.

Совсем недавно женщина с такими кровоподтеками стеснялась бывынести ведро к мусоропроводу, неважно, как заработала фонарь подглазом, а теперь все понимают: пятна на морде – уколами геляморщины растирает, на пузе и боках – жир сгоняет, ноги – ну,понятно, борьба с целлюлитом идет всерьез…

Фонари под глазами современной женщины – знак качества: следитза собой, не опускается.

Я вздохнул, меня ждет Лариска, да и вообще-то я асексуал. Покрайней мере, по убеждениям. Лариска – мой герлфренд. «Мой» всовременном прочтении значит, что в спорных случаях: с кем пойти ис кем лечь – отдает предпочтение мне. А так вообще-то смотрит посторонам, как и всякая нормальная женщина в поисках лучшего шанса.Лучший шанс для женщины по-прежнему, несмотря на всю ихраскрепощенность, все-таки в лице солидного и надежногомужчины.

Для мужчины лучший шанс все тот же: найти поляну с толстыми ижирными мамонтами и выкопать ловчую яму у стада на дороге, дляженщины – найти умелого добытчика. В звериной шкуре и с дубиной илив костюме и при портфеле – без разницы, суть не меняется, мир всетот же. А что женщина сейчас работает и хорошо получает, дескать,мужчина вообще не нужен, – защитная реакция тех, кого самцыизбегают.

Лариска из тех, кого не избегают. Еще как не избегают.

Я остановился на пороге студии, щурясь, впереди слишком пестрое,цветное, а человеческие фигурки пародийные: слишком длинные волосыу мужчин, лишь у двоих убраны в женские косы, серьги в ушах, как уцыган, цепочки на шеях… Помещение, похожее на ангар длякрупногабаритных вертолетов, залито ярчайшим светом мощных ламп,воздух горячий и пропитанный запахами дорогой косметики, духов,дезодорантов и пота.

Лариска под двумя лампами запрокинула лицо. Жгучий свет выжигаеттени, гримерша тщательно удлиняет разрез глаз, прямо Клеопатрурисует, наращивает такие мощные ресницы, что на них можно положитькарандаш фирмы «Зомлер».

– Привет, – сказал я всем.

Мужчины поприветствовали кислыми улыбками, кто-то вообщепосмотрел недружелюбно. Лариска распахнула глаза в испуге иудивлении.

– Что, уже?.. Опаздываем?

– Это я на полчаса раньше, – успокоил я. – Работузакончил, решил тебя подождать здесь.

Гримерша сказала строго:

– Не разговаривайте. Рот будет как у лягушки.

Ее пальцы накладывали на губы Лариски толстые слои пурпурнойкраски.

– Молчу, – сказал я.

– Не дергайся, – велела она Лариске, – последнийштришок.

Пока рисовала, я молча любовался своей герлфрендой. Воплощениемужских грез: роскошная блондинка, мощный приподнятый бюст и осинаяталия, что вырастает из крутых бедер. Зад, естественно, вздернут,ноги стройные и такие длинные, что, когда подходишь сзади,причинное место оказывается точно на нужной высоте, с ума сойти,это не привычное состояние, когда женский зад на уровне твоихколен, и потому древний инстинкт в тех случаях простопозевывает.

Невинное кукольное личико без единой мысли, всякого приводит ввосторг, как же – резиновая кукла, но живая, с ума сойти! Высокиеброви, огромные голубые глаза иногда становятся синими, пухлый ротодни называют детским, другие – чувственным, белая девичья шея иглубокий вырез платья, что всегда оттопыривается, и потому, есликто смотрит на уровне выреза, видит выступающие аппетитные вершинкибелоснежных холмиков, а кто заглядывает чуточку сверху, зрит ирозовые кружки, увенчанные, как говорят, сладкими ягодамиземлянички.

Ну, а если подойти вплотную или заглянуть со спины, можноусмотреть далеко внизу, в самом низу живота, интимную стрижку.Лариска по последней моде не носит трусиков, даже символических,ссылаясь на аллергию.

Дорисовав, гримерша подхватила мольберты, прямо Рембрандт, иубежала. Волосатый парень с массивными серьгами в ушах и цепочкойна груди, это их режиссер, с подозрением всмотрелся в глубокийвырез платья Лариски.

– Уверена, что не стерлось?

Лариска быстро взглянула в мою сторону.

– Нет.

– Не уверена?

– Думаю, – сказал Лариска, – пока держится.

– Ну, – буркнул он, – если так думаешь, навернякаподновить надо.

– Вадик! – воскликнула Лариска протестующе.