Страница 18 из 18
– Поехали, – прошептала она.
Мы включили одновременно, я говорил с девчонкой негромко идоброжелательно, старался не пропустить ни одного комплимента, оназадышала чаще уже на второй минуте, на четвертой испытала первыйоргазм, но я видел, что она из серийниц, продолжал манипулироватьвибратором, регулируя скорость и частоту, а также температурныйрежим, она, в свою очередь, ухитрялась даже в минуты пика оргазмане терять контроль над вагиной. Я чувствовал умелое сокращениегубчатой нежной ткани именно в том режиме, чтобы довести меня довот-вот и в таком блаженном состоянии подержать как можнодольше.
Наконец я услышал ее хриплый жаркий шепот:
– Все, больше не смогу…
– Хорошо, – ответил я, – я давно готов.
Она слабо улыбнулась, вагина заработала чаще и сильнее, девчонкавпилась взглядом в мое лицо, и когда я изогнулся в сильнейшеморгазме, она тоже вскрикнула, выгнула спину, что-то пропищалатонким детским голоском.
Еще с полминуты мы не двигались, потом она подняла голову, нашивзгляды встретились.
– Это было дико, – произнесла она прерывающимсяголосом. – Я думала, уже не смогу… Я занесу твой номер всписок избранных, хорошо?
Я кивнул, чувствуя некоторую мужскую гордость.
– Давай. Это было клево.
– Спасибо!.. Ой, мне пора бежать.
Она не вырубила в знак дружбы веб-камеру, я видел, как быстрооделась, убрала все лишнее под стол, тетради и учебники запихнула всумочку, деловая и вся уже университетская, мило улыбнулась в экранна прощанье и отрубила связь.
Я посидел чуть, переводя дух, кликнул на новостной телеканал,была обещана подборка о высоких технологиях, но передвинули, чтоли, а идет видеоряд о пукающих женщинах. Вот они громко и вонючепукают в людном магазине, вот в такси, вот на улице, вот в лифте,вот на свидании…
Интернет так и вовсе заполнен этими материалами, совсем недавносчитавшимися крамольными. Сейчас – нет, я смотрю с вялым интересом,да и то лишь потому, что эти пукальщицы смущаются и время отвремени дают основание улыбнуться, как вот эта, что торопливоразмахивает букетом цветов, разгоняя вонь, или вон та красотка, чтосела в машину, смачно и с облегчением перднула и только потомобнаружила, что на заднем сиденье тихонько ждут ее интеллигентные ичопорные родители жениха…
Но эти видеоматериалы множатся, видеокамеры теперь у всех с тогодня, как только появились навороченные мобильники, из-за массовостиинтерес к пукающим теряется быстро, и скоро надо будет переходитьна тех, кто перднул и укакался. Да не просто укакался, а обильно,обильно, чтоб по ногам потекло.
Но и такое долго не продержится в рейтинге интересов нарушениязапретности. Подумаешь, с каждым может случиться. А что дальше?
В человеке изначально борется стремление к свободе выражениячувств и к строжайшему контролю над этими чувствами. Не знаю, как ипочему, специально не допытывался, да для меня и неважно. Объясняютем, что Господь вдохнул душу в ком сырой глины, с тех пор, мол, иначалась борьба плоти и духа.
Неважно, верно это или не верно, я о самой борьбе и о том, чтопобеду одерживают по очереди. Ну, на смену оргиям Рима пришеласкетизм первых христиан, на смену аскетизму – политкорректностьдемократов, а это еще те оргии, на смену политкорректностиприходит… то, чему еще нет названия и что накапливается в грозносгущающихся тучах.
Интересная особенность нашей психики: хотим быть предельносвободными, в то же время нам больше симпатичны люди, что соблюдаютстрогие правила и запреты. Нам нравятся люди, что держат слово, чтоне ударят в спину или ниже пояса даже в реальном бою, которые нечитают чужие письма, кто корректен и вежлив, кто не нарушаетправила этикета, кто встает перед женщиной и открывает ейдверь…
Сейчас вот кульминация разгула и освобождения от всех норм. Мнестрашно, потому что всеми фибрами чую ледяное дыхание НовыхПуритан. А так как никакая Римская империя и близко не сравнится вчувственном разгуле с нашим временем, то и нынешнее очищение будетвеликим. Намного более жестким и сокрушительным, чем приходхристианства в роскошный античный мир.
Небо черно-синее, на западе небольшое фиолетовое зарево досамого края земли, а вот облака тихо скользят по хрусталю купола,странно белые, как будто днем. Правда, если днем слегка оранжевые,то сейчас подсвечены голубым, даже синим. Если запрокинуть голову идолго смотреть на них, то облака останавливаются, начинаетдвигаться луна, а тут уже можно досмотреться до того, что теряешьравновесие и позорно падаешь сам.
Когда облака закрывают луну, она будто огромным прыжкомотдаляется в черноту и бездну космоса, такую бездну, что я стараюсьо ней не думать. Холодок ужаса пробирает до мозга костей, но всеравно думаю и все равно представляю.
Я все еще торчал на балконе, когда задергался мобильник внагрудном кармане. Я вытащил, на экране улыбающаяся мордаЛариски.
– Привет! Не забыл, сегодня к Люше?!
– Опять? – спросил я. – Недавно были!
– Ну и что? – удивилась она. – У них очень мило.К тому же теперь у Василисы день рождения.
Я сказал с тоской:
– Лариска, а на фиг они тебе? Ты же артистка…
Она сказала таинственно:
– Позвонил Демьян, сказал, что придет…
– Это кто? – перепросил я.
– Забыл? Это тот бодрый толстячок, Люшин однокашник. Он всамом деле влиятельное лицо в концерне «Никель-проект».
– Которое оказывает спонсорскую помощь искусству, –вспомнил я. – Ага, понятно. А твоя цель – эту абстрактнуюпомощь сделать более целенаправленной… Так?
– Так, – подтвердила она ликующе. – Ты ужасномилый и все схватываешь сразу! Он уже подтвердил, что да,перенацелит. Мне просто надо все по-быстрому закрепить.
– Тогда топай, – сказал я. – Работа – в первуюочередь.
Она надула губки, вздохнула:
– Увы, он под домашним гнетом. Супруга у него ревнивая,представляешь, есть еще такие дуры! А развод для него будет крахом,он в некий опасный период записал на нее почти всю недвижимость ияхты.
– Понятно, – сказал я, – тебе нужноприкрытие?
– Славик, ты ужасно милый!
– Ладно, – сказал я с тоской. – Только паршиво,что к Люше…
Она удивилась:
– А тебе какая разница? Сейчас все – Люши!
– Ты просто чудо, – вздохнул я.
– Я знаю, милый.
Через полчаса я подкатил на такси к условленному месту, Ларискапрыгнула в машину, а еще минут через двадцать мы остановились переддомом, где обитает Люша. Лариска счастливо взвизгнула: передподъездом среди рядовых иномарок выделяется могучий бентли, дискидевятнадцатидюймовые, дизайн – ультра, весь из себя, загадочный имогучий.
– Уже здесь, – шепнула жарко в ухо. – Хорошаяпримета.
– Еще бы, – буркнул я.
– Ты что, ревнуешь? – удивилась она.
– Не знаю, – ответил я, – но мне он ненравится.
– Мне тоже, – сообщила она, – но у него такиевозможности!
– Да понимаю.
– Ты ужасно милый! Ты знаешь?
Лифт поднял на площадку, Люша встречал широкими объятиями. Менявжало в его широкую подушечную грудь, а когда я освободился и смогдышать, подумал тоскливо: да что я, как говно в проруби, качаюсь наволнах, а волны хоть бы от цунами, а то либо от Лариски, либо отЛюши, либо от говняной работы.
В большой комнате, как обычно, женщины накрывают огромный стол,с кухни шипение поджариваемого мяса, шкварчание, лязг и звон,озабоченно-радостные голоса.
В прихожей встретила Василиса, колыхая мясами, расцеловалась. Мыпоздравили и вручили подарки, купленные по дороге, главное –внимание, Лариску сразу же жадно и чувственно перехватил Демьян,Люшин однокашник. Она бросила на меня победный взгляд, потащил еепо лестнице на второй этаж.
Мужчины обменялись со мной крепкими рукопожатиями, толькоКонстантин сунул для приветствия ладонь не по-мужски вялую, словноне вкладывает в этот жест ритуальный смысл.
– Ну что, пойдем жрать?
– Я думал, вы тут и без нас, – ответил я, –успели…
Он отмахнулся:
– Да жрем, жрем…
– И как?
– Скоро догоним Люшу.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.