Страница 3 из 18
Лариска быстро-быстро перебирала ногами, хотя на таких длинныхможно шагать и шире, но это неженственно, а я все ускорял шаг, такчто запыхалась, щеки налились жгучим румянцем, а дыхание сталочаще.
– Но это становится массовым, – заметил я, –так?.. Сливки собрали те, кто придумал первым. Остальным сыворотка.Да и той все меньше.
– Ага, – ответила она сердито.
– Что-то придумывается еще?
– В этом… направлении? – спросила она,запыхавшись.
– Да.
На подходах к дому прошли мимо огромного интим-шопа. Изуслужливо распахивающихся дверей вышел бодрый мужчина с надувнойкуклой под мышкой. Вообще-то эти покупки выносят в сдутомсостоянии, а надувают снова дома, но этот то ли поленился, то лиему не ехать переполненным общественным транспортом.
Встречные прохожие реагировали по-разному: одни бросали ленивыевзгляды и тут же забывали, группа молодых парней удивилась, почемуне взял Памелу Андерсон или Юхансон, вчера еще в продаже были,пенсионная пара сердито плюнула вслед, а прыщавый подросток спросилделовито насчет модели, а то уже выпустили модификацию с задраннымик ушам ногами, но поступила ли в продажу…
Лариска хмыкнула:
– Наверное, памел разобрали.
– Такой спрос?
– Ну, сходство имеет значение, – пояснила она. –Меньше нужно напрягать воображение. Вы ж, мужчины, напрягатьсявообще не любите!
– Нет, я не о том, – сказал я. – В моде всякиештучки с юэсби…
– У тебя тоже есть, – уличила она весело, – явидела!
– Есть, – согласился я.
– Ну и как?
– Забавно, – сообщил я. – Уже сейчас вамсерьезная конкуренция, а то ли еще будет!
Она фыркнула:
– Не задавайся. Все, что ваши куклы умеют, мы тожеможем.
– А завтрашние?
Лариска отмахнулась:
– Живем сегодня.
У подъезда дома молодая и довольно тощая женщина с огромнойгрудью прогуливалась с ребенком двух-трех лет, часто и без нуждынаклонялась к нему, демонстрируя выпадающие из выреза сиськи, атем, кто сзади, – роскошные ягодицы без намека на целлюлит имощные половые губы, ярко-красные, как у самки павиана.
Нас она не сочла достойными внимания, но я все равно заметил,что внутренние губы все же высовываются, даже провисают, результаттрудных родов, так что еще одной операции не избежать.
Лариска перехватила мой взгляд, я ощутил неловкость и сказалпрезрительно:
– Фи, силикон…
Лариска, вместо того чтобы ощутить себя польщенной, у нее ж всесвое, посмотрела обиженно.
– Славик, а почему ты, такой умный, такой дурак?
Я удивился:
– Почему дурак?
– А что в силиконе плохо?
Я кивнул на ее выступающие груди:
– У тебя же без всякого!
Она оживилась:
– Классные у меня сиськи?.. Сама иногда щупаю. Но, Славик,когда-то обвиснут!.. И что, не подтягивать? Может, еще и губнойпомадой не пользоваться? И тушью для ресниц?
Я сказал озадаченно:
– Губная помада при чем… Да ладно тебе, Лариска! Это нашамужская реакция.
И сам подумал стыдливо, что мы, мужчины, во всем и везде –революционеры, но, когда касается женского гардероба или кремов,гелей, шампуней, пилочек для ногтей и прочей непонятной хрени, коейу них забита вся ванная комната, все отметаем решительным взмахомруки. Но в то же время требуем, чтоб были красивыми и удовлетворяливсем нашим требованиям, а это в первую очередь вот такие и воттакая, а также губы, талия, ноги… Даже каблуки повыше, это чтоб намменьше подгибать колени, когда они наклоняются.
– Да-да, – признал я, – ты права, свиненок. Это ятак, мужской шовинизм подал голос.
Пока ждали лифт, Лариска чуть отдышалась и сказала свосторгом:
– А ты не только милый, но и умный! Все сразу понял. Тыправ: как только трюк с выпрыгиванием сисек пошел в творческиемассы, сразу же все начали ломать головы, чем интерес разжечьеще…
Молодец, мелькнуло у меня, никакими надувными куклами ее несобьешь, все в работе, вся в работе. И все думает, как повыситьпроизводительность своего нелегкого труда.
– И как? Придумали?
Створки лифта распахнулись, мы вошли, со стороны подъездахлопнула дверь, Лариска поспешно нажала кнопку закрывания,объяснила торопливым шепотом:
– Там бабища с сумками и коляской! Ну ее…
– Ну ее, – согласился и я. – Мы немамы-терезы.
От двери донесся женский голос с просьбой подождать, но лифт ужетронулся, Лариска с облегчением вздохнула.
– Ненавижу этих толстух с колясками, – объяснилаона. – Все загородят, дети такие слюнявые… Так вот, попал всамую точку!.. Ты правда умный, с ходу замечаешь главное… Сейчаскак раз модельеры начали разрабатывать особые лямки из эластичногошелка, представляешь? Соскальзывают по обнаженному плечу, какнамыленные!
– Круто, – согласился я, нисколько не сомневаясь, чтотакие модельеры зарабатывают больше, чем профессора, создающиелекарства против рака или полиомиелита. – А бюстгальтеры вывсе не носите?
Она вздохнула, лицо помрачнело.
– Тут, Славик, сложность…
– В чем?
Пахнет вкусно и зовуще, я с высоты своего роста с удовольствиемрассматривал полушария ее грудей с белой атласной кожей. Ларискамило улыбнулась и опустила бретельки. Сиськи выпрыгнули,заколыхались, так и просясь в мои ладони, что сразу ощутилиприятную тяжесть и скрытый жар.
Но лифт дернулся и остановился. Лариска одним движением вернулаплатье на место, отпихнув мои ладони, задорно показала язык.
Створки разъехались, мы вышли на площадку. Выход на обе стороныперекрыт бронированными дверьми, Лариска быстро нажала нужнуюкнопку звонка, за секунду до этого успев принять обложечноевыражение лица перед глазком телекамеры.
В динамике послышался хрипловатый голос:
– О, Лариска и Славик!.. Бегу…
Через минуту щелкнул замок, по ту сторону двери на лестничнойплощадке улыбающийся Люша, огромный и широкий, к своим двумстамкило живого веса за это время добавил еще килограммов пятьдесят. Ато и все сто, для него это просто. Настоящая гора колыхающегосямяса, но любит бороться на локтях, хотя, конечно, для такой массыдурной плоти ни отжаться от пола, ни подтянуться на перекладине. Дачто там подтянуться – повисеть не сможет.
Он гостеприимно распахнул толстые, как окорока, руки, Лариска сготовностью подставила ему щеку. Он с удовольствием звучно чмокнулоладьями губ, эхо прокатилось по всей лестничной площадке. Со мнойобменялся привычно вялым интеллигентным рукопожатием, моя ладонь намгновение утонула в его лапище, как щепочка в сырой глине.
Захлопнув дверь и дважды повернув ключ, он прогуделукоризненно:
– А мы уже без вас сели! Так что штрафную, штрафную…
Дверь из квартиры распахнута в общий холл, бьет яркий свет, идоносится бодрая танцевальная музыка. Подталкивая нас в спину, Люшавтеснил в прихожую, дверь за нами захлопнулась с хищным щелканьеммножества стальных зубов.
Лариска спросила независимо:
– Какую такую штрафную?
– Положено, – прогудел Люша. – Завет предков!
– Эт смотря чего!
– Обижаешь, – сказал Люша мощным басом. – У насесть усе. Как в Греции.
– Почему в Греции?
Он хохотнул:
– Не знаю. Бабушка говорила, что в Греции есть все.
– Ни хрена там теперь нет, – сообщила Лариска. –Была я там прошлым летом. Даже отели такие… будто это их, а неФилиппины процунамило.
Она сделала вид, что намеревается разуться, Люша запротестовал,не в Джапии живем, рука об руку прошли в большую комнату. Музыка,веселый гам, стол ломится от обилия яств: жена Люши Василисаналовчилась использовать каждый сантиметр столешницы, умелозаставив стол четырехугольными блюдами и вазами. Масса холодныхзакусок, ассорти из рыбы и мяса всех пород и сортов, минимумтравки, мы ж не козы, а люди – хищники…
Люша покушать очень даже не прочь, сам собой такой животик неразрастается, его нужно постоянно ублажать чем-то особо калорийным,пряным, сладким и соленым, перченым и копченым, а также сдобнымибулками и тортиками, пирожными, а их теперь столько – глазаразбегаются.
Я остановился на пороге, охватывая взглядом комнату и гостей. Поту сторону стола, в самом центре, на двух стульях царствуетнепомерно широким задом Василиса, Люше по габаритам уступает совсемнемного. Ее подруги, Татьяна и Ольга, обожают ходить по вещевыммагазинам и перемерять всевозможные шортики, Василиса предпочитаетмясной и рыбный рынки, они вблизи дома, все продавцы ее знают,приветствуют ликующе: Василиса хоть и отчаянно торгуется, но беретмного, а когда приходит на рынок с Люшей, у продавцов праздник.Стоит посмотреть, как закупают продукты, эти Гаргантюа иПантагрюэль в действии.