Я – сингуляр

Еще двадцать два процента состава Вселенной приходится на«темную материю», еще одна таинственная форма вещества, о которойне имеем никакого понятия, кроме того, что она есть… Еще необнаружена приборами, но открыта «на кончике пера», как былиоткрыты самые дальние планеты Солнечной системы.

И только три процента приходится на то, из чего, как намказалось всегда, и состоит Вселенная: протоны, нейтроны,античастицы, фотоны, нейтрино…

Она смотрела с таким уважением, что даже хорошенький ротикслегка приоткрылся. Но тут же овладела собой, лицо снова сталоклассически строгим.

– Любители обычно проникают дальше профессионалов, –сказала она, но я уловил в ее голосе нотки превосходства, все-такилюбители – это любители, а профи – это профи. – И, кроме того,сразу видно, что вы астрономию любите. А по мне этого не скажешь.Я, может быть, иду в астрономы ради каких-то меркантильныхцелей.

Я сказал недоверчиво:

– Мне трудно представить, что меркантильность можетпривести в астрономию… Там много не наваришь. Кстати, если вытолько начинающий астроном, то я в самом деле могу чем-то помочь.Что вы ищете?

Она мягко улыбнулась:

– Еще сама не знаю.

– Как это?

Она посмотрела на меня искоса.

– Удивлены?

– Ну, все идут за чем-то определенным.

Она покачала головой:

– Я просто шла мимо.

– Я тоже, – вырвалось у меня. – Простите, не хочубрякнуть какую-то банальность, но… вы зашли в книжный магазин, а нев ювелирный!

Она улыбнулась, я смотрел, как артистически грациозно кладетальбом на место. Нет, фигура у нее в порядке, когда вот таквытягивается, заметно, что есть и две маленьких груди, и длинныеноги.

– Я тоже зашел в книжный, – сказал я, – и тутвстретил вас. А сейчас дрожу от ужаса, что мог бы пройти мимо.

Ее губы чуть-чуть дрогнули в усмешке.

– В самом деле?

– В самом, – заверил я. – Можно мне предложитьвам чашку кофе? Вот в том углу даже столики. А то от книжной пылигорло пересыхает.

Она посмотрела на меня серьезно и немножко удивленно:

– В самом деле? А я не заметила…

– В самом, в самом, – заверил я. – Вы искаличто-то определенное?

Она кивнула:

– Мне сказали, что здесь можно отыскать фотографии черныхдыр.

– Черных… дыр?

– Ну да, – сказала она сердито и посмотрела на меня сподозрением, – а вы что имели в виду?

– Нет-нет, – сказал я поспешно, – я именно черныедыры в виду и… имел.

– Тогда почему такая ехидная улыбка?

– Простите, – сказал я с великим раскаянием. –Просто я подумал, что это обычный розыгрыш старшекурсников наднубами. Дело в том, что фотографии черных дыр не могут существоватьв природе. Тем более, по последним данным, черных дыр нетвообще.

Она возразила тихо, но я ощутил протест в ее мягком шелковомголосе:

– Как это нет? Есть же снимки!

– На которых ничего не видно, – сказал я. –Получены они сложнейшими методами фотографирования в различныхспектрах отраженных волн и наложениях их на другие шумы Вселенной.На этих снимках можно увидеть все, что угодно. В том числе и черныедыры. В универе все еще их преподают?

Она ответила несколько растерянно:

– Ну, есть на третьем курсе пара лекций…

Я развел руками:

– Простите, что сообщаю такую неприятную весть, но ДжорджЧаплин, а это крупнейший авторитет, доказал недавно, что коллапсмассивных звезд создает не черные дыры, как все еще утверждаетнынешняя астрофизика…

Я сделал паузу, она спросила недоверчиво, но уже попавшись накрючок:

– А что?

– Коллапс создает особый тип звезд, содержащих темнуюэнергию. А самих черных дыр, увы, не существует, хотя с ними какиетолько надежды не связывали! Вплоть до мечты, что через них можнобудет попадать в другие вселенные.

Она задумалась, глядя на меня исподлобья, а я тихо любовался еенездешней красотой, строгой и филигранной, словно она не человек, анечто из другого мира, более продвинутого и одухотворенного.

В самом деле, во всех учебниках, теперь уже быстро устаревающих,трактуется, что когда нарушается равновесие и звезда начинаетнеудержимо сжиматься, то стискивается до тех пор, пока непревратится в точку, чуть ли не микроскопическую, хоть и с прежнеймассой. Сила тяготения становится такой, что даже электромагнитноеизлучение не может вырваться, и такая звезда становится абсолютнойневидимкой. Но сейчас в этой истине уже не так уверены.

Она сказала с неуверенностью:

– Но как же… Именно черные дыры лучше всего подтверждаютправоту теории относительности Эйнштейна.

– В чем?

– Что гравитация – это свойство пространства-времени, амассивные тела его деформируют…

Я сказал с улыбкой:

– Жаль только, что сам Эйнштейн в существование черных дырне верил.

– Почему? – спросила она недоверчиво.

Я пожал плечами:

– Наверное, потому, что их существование противоречитквантовой механике, которую Эйнштейн тоже разрабатывал.

Она произнесла с глубоким уважением:

– Вы так много знаете… И, говорите, непрофессионал? Так ктоже вы?

– Стыдно сказать, – ответил я. – Давайте я, всамом деле, лучше угощу вас чашечкой кофе. Если хотите здесь, всоседнем доме есть настоящая кафешка…

Она мило улыбнулась, чуточку иронично, я уж думал, скажет:«Давайте уж не будем тянуть, сэр!», но кивнула и ответилатепло:

– Спасибо.

– Спасибо «да»? – спросил я. – Или спасибо «нет»?Лучше «да», а то и у меня в горле пересохло…

– Да, – сказала она просто. – В том кафе, в самомделе, хороший кофе.

– Знаю, – ответил я. – Сам там заправляюсь.Странно, вас не видел, идиот…

– Может быть, – заметила она, – и видели. Номного народу, всех не упомнишь.

– Вас бы я не забыл, – ответил я. – Меня зовутВячеславом, так в паспорте, но вообще-то я Слава, Славик. Для всех,а не только для друзей.

– Габриэлла, – сказала она. – Меня зовутГабриэлла.

Глаза ее оставались серьезными, в них я увидел легкоепредостережение и напоминание, что она Габриэлла, а вовсе неГаби.

– Габриэлла, – повторил я. – Прекрасное имя… Внем что-то неземное, звездное. Как будто прилетел эльф из далекойгалактики!

Она улыбнулась, я уловил что-то вроде облегчения: ведь я могбрякнуть что-то вроде: ах, какое сексуальное имя, сейчас слово«сексуальное» пихают всюду, из гнусного оскорбления оно удивительнобыстро стало высшим комплиментом.

На выходе из магазина ослепил свет, преломившийся в стекляннойкрыше магазина напротив. Над домами непривычно синее небо,бездонное и бесконечное, тоже слепящее синью и умытостью. Оранжевыеогни на крыше разбились на множество мелких радуг и веселымиволнами упали на широкие плиты мраморного пола.

Габриэлла засмеялась и пошла по ним, легкая и праздничная, всамом деле похожая на принцессу эльфов.

Глава 8

В кафе почти пусто, как обычно в это время дня, мы выбралиудобный столик на двоих. Официант принес два кофе и пирожные, япоинтересовался:

– Габриэлла, а что за альбом вы купили?

И снова по каким-то признакам уловил, что она предпочитает этодистанцирующее «вы», хотя теперь принято сразу на «ты» и с ходуинтересоваться насчет половых запросов.

Она положила на стол книгу великанского формата. Я поднялобложку, и сердце вздрогнуло. Туманность Конская Голова на фото вовсей страшной потрясающей красе: мощная коричневая шея, гордаяумная морда с тревожно вздернутыми ушами словно прислушивается кприближению других галактик и туманностей, сверху падает не земнойи даже не галактический свет, а нечто, нечто, чему нет слов и небудет в человеческом языке.

Это я знаю, что свету взяться неоткуда, вдоль головы по всейморде взрываются многие миллионы звезд, и страшный жар ивсесжигающее излучение, пройдя сотни миллионов световых лет донашей Галактики, до нашего Солнца, кажутся здесь милым утреннимзаревом.

Над Конской Головой голубой свет, а дальше чернота, сквозькоторую смотрят испуганные звезды. Только самые яркие пробиваютсячерез облако пыли, но, глядя на них, понимаешь с дрожью во всемтеле космические расстояния, космическую мощь.