Главное управление

– С финансированием подсобите? – с надеждой вопросилего Коромыслов.

– Почему бы нет? – ответил он. – Только давайтерасставим акценты… Если вы утверждаете меня в качествеисполнительного директора Совета…

– Без комментариев! – поспешил Коромыслов.

– Тогда я готов решать и вопросы материальногохарактера, – учтиво наклонил тот голову. – Однако проявимобъективность: кем и за что нам будут даваться деньги? Тем болеепонадобится серьезная сумма наличными.

– Ну, – нахмурился Коромыслов, ожидая подвох.

– Мы получим деньги от членов Совета, от уважаемых людей,чьи репутации ни у кого не вызывают сомнений, – изрекЖбанов. – Но им от нас также потребуется взаимная любезность.Мизерный аванс… В ближайшие дни мы соберем их вместе, проведемсовещание под вашей эгидой, товарищ генерал-лейтенант, и выдадим имудостоверения… – Он полез в портфель и вытащил оттудаувесистую кипу «корочек». Рассыпал ее на столе передКоромысловым.

На каждой ксиве уже имелась фотография.

– Ничего себе, – присвистнул Коромыслов. – Это жедокументы министерского образца, с голограммами, все такое… Мне жеза это башку снесут!

– Будет прецедент – будем объясняться, –равнодушно проронил Жбанов. – Если мы серьезным людям станемвыписывать какие-то индульгенции на газетной бумаге, нас не поймут.А с министром о такой мелочи вы договоритесь, вот образец… –Он достал лист бумаги с цветной копией бланка удостоверения. –Вот, подмахнете у него… Можно и после праздника, когда он васпоблагодарит за его безукоризненное проведение. А то, что выподписали пару десятков удостоверений до своего триумфа, невеликгрех.

– А-а! – обреченно махнул рукой Коромыслов и не глядяначал подписывать бланки, отстраняя их один за другим от себя.Бурчал: – Регистрируйте ксивы в кадрах, пусть там же и ставятпечать… Заведите журнал. И… – строго уставился наЖбанова. – Чтобы – как штык на всех совещаниях.Общественного характера, имею в виду…

– Есть, товарищ генерал, – уважительно вытянулсяон.

– Посмотрим, чего стоят отставные разведчики, –ядовито заметил Коромыслов, отодвигая от себя последнюю, увенчаннуюего подписью ксиву.

«Они же действующие иностранные шпионы», – подумалось мне,и судя по косому взору Жбанова, брошенного в мою сторону, мысль этуон на уровне тонких материй уразумел в точности.

Простился генерал с нами тепло, явно обнадеженный и отмякшийдушой.

– До завтра, – кивнул мне Жбанов. – Ты вот о чемподумай… Если снимешь хотя бы одно убийство с Евсеева, вся вашамусорская помпа этим с лихвою закроется. Я не настаиваю, но тыподумай. Сходи к Баранову, его отдел тоже наверняка нагрузили, аего опера – не колбасники, от зарплаты до зарплатыперебиваются, не тебе объяснять… Дело все равно до суда доведете… Исрок там будет немалый. А Баранов – персонаж понимающий…

– Идея, – неохотно согласился я.

Едва я проводил Жбанова, из Америки позвонил Юра.

– Думаю, ты поймешь меня правильно, – задушевно началон, но я его перебил:

– Ленка тоже в курсе?

– Да ты что! – воскликнул он едва ли не сужасом. – Еще ее вмешивать! Не та тема!

– Близкий контакт со мной, – продолжил я, –чреват для тебя серьезными физическими увечьями. – И отключилсвязь.

Перезвонить мне повторно эта сволочь не решилась.

Прощай, Юра. Вот я и потерял друга. Пускай и лукавого, далеко небеззаветного, но олицетворявшего в моем сознании и детствобеспечное, и юность с радужными ее мечтами, да и вообще всесветлое, канувшее в никуда. А других друзей отныне и нет. Так,знакомцы.

Следом позвонил помощник Олейникова, крепко выручивший меня вприщучивании араба. Сказал, что через пять минут будет упроходной.

Я вышел на сырую улицу, исхлестанную тяжелым холодным дождемвперемешку со снегом, к подкатившему к проходной джипу. Отстранилсержанта, бросившегося отгонять припарковавшуюся в запретной зонемашину:

– Свои…

В машине за рулем сидел помощник, сзади – два рослых мужикалет под пятьдесят с физиономиями прошедших многие тернии бойцов.Явно бывшие военные.

– Познакомься, наши ветераны из «Альфы», – представилмне пассажиров помощник.

Я пожал решительные крепкие ручищи.

Из дальнейших пояснений помощника и его друзей следовало, чтоони руководят одной из охранных фирм, в чьем наименованииупоминается обозначение их славного подразделения. Однакозанимались отставники не столько охраной, сколько крышеваниемподопечных бизнесменов, с одним из которых случилась беда:коммерсант попал под стальную пяту Есина, выходов на него у крышине было, а дело между тем пахло крепким керосином увесистойстатьи.

– Тысяч шестьдесят… готовы без торга, – проронил одиниз ветеранов. – Хоть сейчас…

– Ну, посидите, подождите, сейчас наведаюсь к Есину, –сказал я. – Мне ничего не надо, но товарища, – кивнул напомощника, – попробую выручить.

Разговор с Есиным происходил в коридоре, на ушко.

– Знаю ситуацию, поправима, – реагировал он.

– Тысяч шестьдесят они готовы хоть сейчас, у них вмашине…

– Чего? – изумленно уставился он на меня. – Тызапомни: все разговоры в моем ведомстве начинаются с сотни. Этово-первых. Во-вторых: дело весит двести пятьдесят. Но уж коли тыпросишь, сотню я минусую. Да и ты тоже тут при делах, не забывай. Вобщем, скажи им, даем детский тариф, даже не студенческий. И пустьперекрестятся. И поторопятся. Нет времени на медленные танцы.

– Мне, честно говоря, как-то неудобно, – чистосердечнопризнался я. – Все-таки чекисты, из «Альфы»… Говорят, бралидворец Амина, – прибавил я уже от себя. – Герои, таксказать…

– Да что ты в самом деле! – перешел он на полныйголос. – Они свою марку используют, вот и все. Этих «Альф»развелось под знаменем настоящей – не сосчитать! А кто в них?Да те же коммерсанты! Ну, были на них когда-то погоны, и что?Герои, говоришь? Дворец Амина? А чем тут гордиться? Незаконнойбоевой операцией на территории суверенного государства? С горойтрупов, где были и дети, и наши мирные специалисты? А чем потомдело закончилось? Тысячами убитых солдат и уходом обратно за речку?В общем, сто пятьдесят. Да! Тут госбезопасность дагестанскую братвуприхватила… Говорят, по заказу твоего Олейникова… Хорошо быпомочь…

Об этом успехе чекистов я уже был наслышан. Они вели следствие,опираясь на тайно изъятые из сгоревшего архива материалы. Жулики всвою очередь опирались в своих показаниях следствию на факты своейневиновности, по их мнению, неоспоримые, ибо опровергнуть фактыбыли способны исключительно погибшие в огне документы. А потому суверенностью подписывали один протокол допроса за другим, увереннозагоняя себя за решетку. И – впали в ступор, когда им былипредъявлены словно восставшие из золы свидетельства махинаций.

– Поговорю… – пообещал я Есину неопределенно, послечего вернулся в машину, где поведал публике о детском тарифе ипрочих межведомственных льготах. И был несказанно удивлен, когда,изъяв, видимо, некоторую излишнюю сумму из загодя приготовленногопортфеля, мне портфель вручили, посетовав вскользь:

– Дороговато, но ладно… Когда будет отказ ввозбуждении?

– Ждите, – сказал я. – Думаю, в течение часа.

– А это – вам лично, за хлопоты, – произнес одиниз ветеранов, протягивая мне конверт. На ощупь – десятка тысячамериканской валюты. И когда я уже закрывал дверцу машины, услышалкраем уха донесшуюся сквозь зубы реплику из салона:

– Ничего святого у мусоров…

Я вновь отправился к Есину.

Передал ему портфель. Произнес нейтральным тоном:

– Скажи кому, что чекисты проплатили мусорам… О, времена,о, нравы. Они в машине у проходной, ждут «отказа»…

– Сейчас вынесут, – кивнул он. – Пошлю человечка.А потом и с тобой разойдемся бортами. – Выразительно покосилсяна портфель. – Ты, кстати, с празднеством-то тожеподнапрягись, я из своего кармана за эту чушь с салютом и сконцертом выкладывать не собираюсь…

Что ж, придется идти к Баранову.

– Только сегодня из Эмиратов, еще домой не заезжал, а ужекучу навоза разгреб, – поведал я горестно.

– Да, тяжело тянуть нашу лямку, – горестно согласилсяЕсин. Кстати, – оживился внезапно, – ты же теперь ксивывыписывать можешь? Я видел образец – закачаешься! Поможешь? Уменя есть страждающие… В Совет денег пришлют, да и вообще…