Главное управление

– Но это одна сторона дела, – сказал я. – Весьманезамысловатая.

– Интересует другая, теневая? – откликнулся он. –Хорошо, я позволю себе личное откровенное размышление: ваша задачазначительнее, чем вы думаете. Вы не просто элемент в механизмеразложения российского общества и его полицейского механизма. Вамсуждено превратиться в катализатор этого процесса. Безотносительнонаших усилий. Процесса, не скрою, весьма устраивающего нас. Горькаяправда, но как умный человек вы обязаны ее осознать. И – чтоеще горше смириться с ней.

А вот тут мистер Скотт крупно и непоправимо ошибся. Я вежливовыслушивал его, я соглашался, что угодил в ловушку, я отстраненноподумывал о том, что лучше застрелиться, но не существовать вуютном коконе предателя и отступника, куда меня запаковали ловкиезаокеанские шпионы, но тут словно свыше меня посетила уверенность,что хрен горький получат эти черти, а не мою душу, и вывернусь я изих силков непременно, ничем совесть свою не запачкав.

И я внезапно для себя рассмеялся.

Он удивленно вскинул на меня глаза.

– Что с вами?

– Я никогда не думал, что стану сначала милиционером, апотом – шпионом, – объяснил я. – Или агентомвлияния, суть та же…

Он покачал головой укоризненно.

– Вы напрасно пытаетесь отстраниться от той личности,которую из себя представляете в реальности… Другой уже нет,забудьте. И я прошу вас изжить в себе какое-либо поверхностноеотношение к своим должностным и… внедолжностным статусам, –довольно строго предупредил он.

– Как мне относиться к себе самому – мое персональноедело, – дружелюбно глядя ему в глаза, произнес я. –Главное, мы поняли друг друга, и теперь смело летите в Вашингтон надоклад о нашем успешном оперативном контакте.

В его глазах мелькнула неуверенность.

– Вы ведете себя как-то странно…

– В чем странность? – спросил я. – Я не угнетен,я бодр и весел, я выразил согласие с вашими аргументами, чем я несамый коммуникабельный агент с прочной психикой?

– Если вы решили сыграть в какую-то сомнительную игру,то… – начал он, но я его перебил:

– Джон, не проявляйте слабость. Вы покупаетесь нанеадекватных реакциях. Я просто стараюсь эмоционально отодвинутьсебя от тягостных комплексов. Успокойтесь. Куда мне деваться?Мышеловка захлопнулась. Чем еще вас утешить? Погладить по головке?Пива вам заказать?

– Мне кажется, вы способны преподнести нам сюрпризы… И яхочу предостеречь вас от них.

– Связь через Жбанова? – перебил я его холодно.

– Ну да, конечно…

– Если вам нечего прибавить, – привстал я, – товы свободны, парень из Лэнгли. Я пошел плавать в заливе. У меняотпуск.

Наверное, покуда я нырял среди волн, он следил за мной, обмираявсей своей шпионской душой, не решил я утопиться, но я вышел наберег, попил пивка и, смежив веки, улегся под нежное солнышко,прислушиваясь к шелесту листвы пальм под легким бризом.

И поймал себя на мысли, что первоначальные ошарашенность и испугушли без следа. Осталась лишь досада, что эти цепкие гады ухватилименя за хвост.

Но ведь существует такая тварь, как ящерица. Вот и подумаем, какей уподобиться.

Домой я вернулся к обеду.

– Чего-то ты мрачный, – заметила наблюдательнаяОльга.

– Это загар, – улыбнулся я.

– Встречался со своим коллегой?

– Нет, – ответил я. – Его срочно куда-товыдернули, он здесь по делам, ищет какого-то мошенника, надувшегонефтяную компанию.

На обед к нам заглянул Дима.

– Звонил араб, – сообщил, отдуваясь деловито. –Прилетает послезавтра, отдаст все… Я ему навесил сто тысяч на егоже блудняк. Поскрипел клыками, но согласился. Ребятам хватит?

– Нормально, – сказал я.

– Ты сегодня какой-то отстраненный… – участливо поднялон на меня глаза.

– Вчера перепили, сегодня перекупался…

– Квартиру поедем смотреть? – спросил Дима вошедшую накухню Ольгу. – Здесь недалеко, через две улицы. Ключи уменя.

– Да ты пообедай сначала. Я борщ сварила. Бульон на молодойбаранине, с зеленью, капуста, правда, местная и свекла…

– Вот это дело! – с восторгом согласился Дима.

Квартиру мы осмотрели. Огромную, с видом на морскую даль изнойный горизонт, с бассейном и джакузи, со встроенной кухней исантехникой.

– Расставляйте мебель, вешайте шторы и – живите в своеудовольствие, – комментировал Дима, водя нас из комнаты вкомнату.

– Дима, милый, когда мы сподобимся вернуться сюдаеще? – спросила жалобным тоном Ольга. – Ты о чем?

– Тогда завтра же сдаем ее, – ответил он. – Чегостенам простаивать? Все устроим в том же бюро, где они оформляютсяв собственность.

Я стоял у окна, глядел на синюю даль, и меня вновь и вновьколко, словно кошачьей лапкой, трогала за сердце тревога. И нималейшей радости от бог весть как свалившегося на меня арабскогобогатства я не испытывал.

Скоро в Москву. На плаху работы и жизни. Теперь уже непоправимоиной. Исковерканной и двуличной. Или трехличной?

И как буду к ней приноравливаться?

Глава 4

И вновь – постылые холода, слякоть, липкая грязь наасфальте, и их долгое, в ожидании очередной весны, торжество изасилье.

Я еще не вышел из самолета, как затрезвонил телефон.

– Тебя срочно вызывает шеф, – сообщил мне помощникКоромыслова. – Он рвет и мечет, давай скорей…

– А что случилось?

– Тут сплошная разруха в делах, а ты на курортах греешься,прохлаждаясь одновременно…

Я отвез семейство домой и, не заходя в квартиру, рванул вуправление.

Зашел в кабинет Коромыслова, застав там кучу народа: шло некоебурное совещание.

Коромыслов устремил на меня неприязненный взор.

– Вот, полюбуйтесь, – молвил раздраженно. – ОстапБендер вернулся из Рио-де-Жанейро!

– Так, не понял, – сказал я, отмечая глумливуюухмылочку в своей адрес на морде Шлюпина. – Какиепретензии?

– Кто обещал, что за время вашего отпуска ко мне подъедетчеловек, должный обеспечить все организационные проблемы спразднованием годовщины?! – взревел генерал. – Где взносыот подчиненных вам отделов в фонд? Где, наконец, Совет, его, бля,члены и все такое?! Мы, – обвел указующим перстомсобрание, – ломаем тут головы, как и что устроить, времяподжимает, из министерства давят, а вокруг – руиныСталинграда!

– Сейчас мы их расчистим, – сказал я. – Разрешитевыйти, мне надо сделать пару звонков.

– Интересно, в какие сообщества, – отпустил репликуШлюпин, сделав в своем блокноте очередную таинственную пометку.Роман он, что ли, сволочь, писал, используя для этого время нудныхсовещаний и кося под усердного бюрократа, конспектирующегодирективы руководства?

Намек на сообщества, само собой, криминальные, я пропустил мимоушей, вышел в приемную, набрал номер Жбанова. Сказал:

– Ты чего меня подставляешь? Коромыслов готов перегрызтьмне горло.

Он помолчал, потом промолвил вяло:

– Мне посоветовали до определенной поры никуда нелезть.

Я понял: Жбанову приказали сидеть тихо, покуда из моей встречисо Скоттом не последуют те или иные выводы. Знал бы о томКоромыслов, пекущийся о каком-то мимолетном ведомственномторжестве, нужном во всей конторе исключительно ему во имя отличияперед начальством… Мне бы его заботы.

– И что теперь? – вопросил я.

– Теперь я иду к машине и выезжаю в управление, –скучным голосом поведал он.

А я присоединился к совещанию, толкущему в ступе вопросыраспределения обязанностей и финансирования мероприятий.

– Человек приболел, потому не смог приехать, –объяснил я Коромыслову. – Через полчаса будет здесь, мы снимемвсе вопросы.

– Посмотрим… – пропыхтел он сквозь зубы.

Подтянутый, одетый в стильный деловой костюм, неторопливый всловах и в жестах, Жбанов произвел на генерала наиположительноевпечатление.

И совсем уж поразился Коромыслов, да и я, впрочем, тоже, когдана стол был положен организационный план, выверенный до мелочей,смета расходов, а также список состава Совета, его устав и переченьактуальных задач.

Да, Жбанов сидел тихо, но о делах помнил и подготовился к визитув контору во всеоружии, тут я отдал ему должное.