Главное управление

В свою очередь Федор Сергеевич, привыкший за свою службуотчитываться количеством учтенных и раскрытых преступлений, да ивообще тяготеющий к горячему оперативному цеху, ощущал себя в нашейспецслужбе, где все строилось на информации и комбинациях,несколько ущербно. И желая проявить себя в показателях работы,провозгласил, что управление обязано заняться раскрытиемрезонансных преступлений. То есть скандальных и широкоозвученных.

Претерпевший унизительное понижение в должности Акимов, кипевшийненавистью к новому начальству, данное нововведениепрокомментировал так:

– Резонансные! Это значит, жену какого-нибудь депутата вподъезде трахнут, а мы ищи насильников и хулиганов? Или укакого-нибудь балетного пидора квартиру обнесут…

– Не передергивай, – хмуро отвечал я. – Речь идето громкой заказной мокрухе, налетах на инкассаторов, тех жезаложниках… Кстати, внутри управления создается центр по борьбе стерроризмом. Идиотизм, конечно… При чем здесь мы и –терроризм? Это тема ГэБэ, это их профильная наработаннаяагентура…

– Короче, конец конторе, – резюмировал Акимов. –Из псарни превращаемся в виварий. Скоро по явным признакампрофпригодности здесь можно будет оставить лишь одного Мухтара…

– И того уже нет. Вчера всех служебных собак передалигороду, – сказал я.

– То ли еще будет… Астрологов-то сохранили?

– Астрологов и психологов еще три дня назад всех на хрен!Коромыслов Федор Сергеевич по мировоззрению – принципиальныйматериалист.

– Ну, вот… Ушли последние романтики, – вздохнулАкимов.

Однако ни намека на какие-либо малейшие перемены я не обнаружил,заглянув в департамент Есина. Те же толстомордые жулики, знатокиэкономических преступлений, толклись в своих насиженных кабинетах,где тени беспокойства и паники по стенам, увешанным грамотами иблагодарностями, не мельтешили.

Невзирая на наши неприязненные отношения с Есиным, один изначальников его отделов слил мне данные по разработкам дагестанскойбратии, претендующей на отель, столь необходимый Олейникову.

Дело, возьмись в свое время Есин за его раскрутку, обещало бытьгромким, но ныне все концы были отрезаны, лавочки прикрыты, аналоговые отчетности, уставные и банковские документы сданы вархив.

Я срочно доложил об этом Олейникову. Сказал ему, что медлитьнельзя. Ибо, прощаясь с человеком Есина, заметил на лице его тенькакого-то внезапного двусмысленного раздумья. И понял: уже сегодняон вполне способен слить абрекам за некоторый гонорар сведения омоем интересе к их прошлой экономической деятельности.

Официальный запрос в архив занял бы у нас тьму времени. А междутем дагестанцы, поспеши предотвратить наше расследование,отправились бы в хранилище с пачкой купюр и легко, уверен,справились бы с задачей изъятия нежелательных документальныхулик.

Пришлось пойти на крайние меры. Этой же ночью мои опера и парадоверенных парней Олейникова проникли, использовав отмычки и усыпивохрану, в архив, сфотографировав там все необходимые материалы ичасть их, наиболее важных, попросту рассовав по карманам.

И не зря! Ибо уже следующей ночью архив запылал. Кавказцы, как японял, предпочли наиболее дешевый и эффективный вариант сокрытияследов своих махинаций. Полностью выгорела именно та частьхранилища, где именно их документация и обреталась.

Я между тем не вылезал из конторы, то и дело выдергиваемый вкабинет Коромыслова, осваивающегося с должностью и постояннотребующего отчетов и консультаций.

Помимо всего генерал напирал на необходимость работы с любымходоком или жалобщиком, гордо провозгласив, что принял недавнокоммерсанта с улицы с заявлением по поводу вымогательства у негопары тысяч долларов криминальным элементом.

– Мы взяли бандитов в этот же день! – с пафосом вещалон на очередном совещании. – И заявитель ушел от нас,удивляясь, почему борзописцы плетут о коррупции в милиции в своихкаждодневных статейках? Сочиняют, понимаешь ли, о всяких взяткахнаперегонки… Он, коммерсант наш, выразился в том смысле, что в егосознании произошел перелом и переворот! Вот она – реальнаяработа с населением!

Бандитов, а вернее, двух великовозрастных балбесов с газовойстрелялкой, брали мои опера, указание от генерала пришло в мойадрес, а потому пришлось посуетиться, хотя с этакой чепухой безкаких-либо трудностей могла бы справиться парочка лейтенантов израйонного отделения милиции.

Я вдумчиво кивал в такт словам начальства, подозревая, что этотпример нашей благотворительности останется единственным в анналахновейшей истории конторы. Вряд ли хватит у шефа долготерпения повыслушиванию страдальцев из народных низов, и скоро закрутят егоиные – большие политические игрища. Избегнуть он их не сможет,иначе не усидит в кресле, да и тщеславие не позволит, а время исилы на них уйдут все без остатка. Так что какие уж там заявителииз подворотен…

А вот на тщеславии генерала в целях укрепления к себе егорасположения я сыграл точно, воспользовавшись дружбой режиссераМиши с главным редактором передовой московской газеты, флагманажелтой прессы. Редактор послал в управление корреспондента, и тотмигом сляпал вероподданическое интервью с генералом, напечатанноена целом развороте, с внушительной фотографией главы управления зарабочим столом.

Как только за этим же столом оказался свежий номер популярногоиздания, Федор Сергеевич тотчас призвал меня к себе.

– Отлично импровизируем, Шувалов, – произнесвдумчиво. – Оцениваю и ценю. И вот какие мысли пришли на ум… Снаселением работать надо, но в меру, оно задавит количеством…

«Ну вот, вернулись в гавань, не успев отчалить…» – подумаля.

– А с выдающимися людьми связь необходимо держатьпостоянно, как думаешь? Главные редактора, к примеру… Этоправильно! Да разве только они? Был, кстати, вчера у министра. Естьтенденция… В МВД создаются общественные советы. Такой совет долженбыть и у нас. Как идея?

Я пожал плечами. Сказал:

– Вообще-то не люблю я ничего общественного. Ни питания, нитуалета, ни мнения… Ни совета, наверное.

– Ты зря остришь! – погрозил он мне пальцембеззлобно. – Вот, скажем, совет ветеранов у нас есть, это жехорошо?

– Еще бы! – согласился я.

Совет собирался, как правило, в День милиции. Его почтенныепредставители возлагали венки к памятнику павших затем, послеторжественного концерта пенсионеры выпивали в одном из кабинетов,вспоминали боевую молодость и разбредались, дабы встретиться черезгод по тому же поводу. Впрочем, постоянный представитель Советаежедневно отирался в конторе и даже получал зарплату специалиста.Все его собратья между тем успешно трудились в многочисленныхчастных службах безопасности. Этот, видимо, не устроился никуда понепутевости. Или же его привлекала стабильная жизнь в привычномстаде. Чем он занимался у нас – не понимал никто. Да и чемзаниматься у нас ветеранам? Давать советы операм? Только кто ихдопустит к делам? Уж в экономические отделы им точно дорогазаказана: в долю их, что ли, брать, ветеранов? У них свое времябыло, пусть живут на запасах…

– Значит, предложение такое, – продолжилКоромыслов. – Собираем вокруг себя уважаемых людей. Изполитики, авторитетных отставников – наших, армейских, можногэбэшных… Притянем деятелей религии, это не помешает. Ну,представителей культуры, естественно. Прокурорских можно… дляпользы дела, а то совершенно замотали с претензиями, по себезнаешь. В общем, такая вот сборная соляночка. Но – чтобыкаждый из членов был, так сказать, дееспособен, не вял, дурогоныпустопорожние нам без необходимости. А, вот! Правозащитников паруподберем… Тоже в масть будет. Только правильных надо, управляемых,чтобы без мороки потом… Журналистов опять-таки… Выдадим народувнештатные удостоверения нового образца, будем дружить под нашейэгидой… И коммерсантов серьезных подтянем, сделаем для Советабанковский счет, зарегистрируем его как организацию…

– Зачем счет? У нас же фонд есть… Этого… Абрикосова, –возразил я. – Или вы его – того?..

– Почему «того»? – удивился Коромыслов. –Полезный фонд. Правда, пустой… Но вполне рабочий. Его будеткурировать новый зам по тылу.