Страница 81 из 117
В пустых кабинетах на полу валялись уголовные дела и агентурныезаписки, в урнах грудились бутылки из-под водки, назойливо ибеспомощно трезвонили телефоны. В коридорах торжествовалазаупокойная тишина.
Поневоле вспоминалась Октябрьская революция, рождалисьассоциации с разгромленной царской охранкой… И – с ликующей,освобожденной от уставов и законов матросней, ибо бандиты по всемкабакам Москвы и окраин пили, с ликованием прославляя нашенизвержение, и палили на улицах, не стесняясь милицейских патрулей,в качестве салюта, из криминальных стволов по луне и звездам.
Заглянув в этнический отдел на первом этаже, обнаружил тамАкимова и пару оперов, сидевших, придвинув кресла, рядышком с ним ивнимательно взирающих на экран компьютера.
Неподалеку от двери, нервно озираясь по сторонам, томиласьпарочка: мужчина и женщина средних лет.
Я вошел, опера нехотя приподняли задницы, буркнули «здравияжелаем» и вновь приникли к экрану.
– Новости есть? – хмуро подняв на меня глаза, спросилАкимов.
– Будут, – сказал я.
– Ну, оно конечно… Только когда?
– Так мы были на Петровке, – вдруг произнес мужчинажалким, озябшим голосом.
– И чего? – спросил Акимов, не удосужась дажевзглянуть в его сторону.
– Нам сказали, что у них нет таких специалистов, чтозаложниками занимаетесь вы…
Я подошел к столу и взглянул в экран компьютера.
Мои балбесы смотрели порнографическую сценку с какого-тосомнительного сайта.
– Кто такие? – строгим голосом спросил я Акимова,кивнув на посетителей.
– Сына у них азербайджанские ухари взяли взаложники, – равнодушно пояснил тот. – Просят выкуп.Примерный адрес известен.
– Так что же нам делать? – беспомощно произнеслаженщина.
– Еще вчера, – произнес Акимов через губу, – вашвизит к нам был бы подарком. Пришли, да еще с адресом… А сейчас стаким же успехом вы можете просить помощи в бакалейной лавке.Газеты читали, телевизор смотрели? Нет? Тогда сообщаю: вчера нашеучреждение расформировали, и если сейчас мы поедем брать бандитов,да еще со стрельбой, нам уготована дорога на нары. Вот бы вам чутьпораньше…
– Тем более за всю нашу историю ни один из заложников непогиб, – обронил один из оперов.
– И куда обращаться?
– Попробуйте в министерство, – безнадежным тономотсоветовал другой опер.
– Мы вам заплатим. Причем серьезные деньги, –набравшись решительности, внушительным тоном произнесмужчина. – Я вас понимаю… Но давайте… как бы частнымобразом…
– Ну, присаживайтесь… – процедил Акимов сквозь зубы иостро взглянул на меня.
Взглянули на меня и опера. Вскользь, растерянно и жуликовато,как провинившиеся псы.
Я, уяснив свою роль постороннего свидетеля, молча покинулкабинет. Прошел пустынный мраморный холл, вышел во двор.
Зажмурился от хлынувшего в глаза света.
Эта осень выдалась долгой, мягкой и солнечной. И утро было сухими теплым, словно в город опять возвратилось, будто что-то забыв,лето – казалось, уже безвозвратно истаявшее в чередесумеречных дождливых дней.
Я стоял, с грустью глядя на оголенные деревья, газоны,застланные ворохами желтой листвы, искрящейся от ночной изморози, идумал, до чего же быстротечны в своем неуловимом ускользании вникуда и навсегда отрадные теплые деньки; и завтра уже зима,зима…
Как бы хорошо, наверное, работать на моей должности в полицииЛос-Анджелеса или Сан-Франциско… Практически никаких перемен вклимате и в структурно-организационных вопросах. С левымизаработками там, правда, напряженно, но хорошо с зарплатой. И мнебы ее наверняка хватило. Но не сподобил меня Всевышний оказаться втой земной благодати, придется мыкаться, где предписано.
Я уже взялся за ручку массивной входной двери учреждения, каквдруг с резким металлическим скрипом отъехала в сторону створкаворот у контрольно-пропускного пункта, крякнули спецсигналывъезжающих на территорию машин, выбежали им наперерез и застыли постойке «смирно» комендантские прапора, и установилась тревожнаятишина в городской природе. Даже ветер затих в кронах деревьев. Даи я невольно замер, глядя, как на асфальтовом пятачке перед зданиемуправления тормозят, постанывая колодками, внушительные черныемашины с мигалками, а из них вываливается золотопогоннаягенеральская рать во главе с новым гражданским министром в пиджачкеот «Армани».
«Началось!» – стукнуло в голове.
И тут же возникло передо мной круглощекое улыбчивое лицо ФедораСергеевича Коромыслова, управленца всей нашей внутреннейминистерской безопасности, моего собутыльника мимолетного исобеседника лукавого, с кем, впрочем, после памятного кулуарногоужина встречался я пару раз по мелким поводам, по отмазам шалостеймоих оперов, добросердечно им встречаемый и снисходительнопровожаемый.
– Ну, пошли, чего стоишь, работа не ждет, – произнесон, испытующе щуря свои темные и раскосые татарские глаза иподталкивая меня к двери.
И хоть раскрыл я дверь перед этой напористой ватагой, но незамер сбоку в полупоклоне лакейском, придерживая ручку из витойбронзы, затертой до блеска, а первым вперся в разверстый проем, авластительная свора последовала за мной аж до самого лифта, как завожаком, воспринимая меня, конечно, в качестве убогого местногогида. Что нельзя было сказать о местной публике, расценившей мойпроменад во главе сиятельной, неуверенно семенящей за мнойкавалькады как событие знаковое, наводящее на определенныеразмышления, должные подвергнуться анализу по всем курилкам, углами закуткам.
Так что тут в своем нахальстве я безусловно не прогадал: идущийс белым флагом, как ни крути, а тоже знаменосец… Особенно еслитаковым себя ощущаешь.
Наспех собрали в кабинете Филинова все руководство, включаяначальников отделов. Министр озвучил новое название конторы,получившей статус главного федерального управления, представилпублике нового нашего шефа, Федора Сергеевича, пожелал успехов вработе и засим удалился, окруженный мордоворотами из личнойохраны.
А Федор Сергеевич, молча оглядев выстроившуюся вдоль стены егокабинета офицерскую рать, недоверчиво взиравшую на него, заявил,что все свободны, большое рабочее совещание он созывает завтра вэто же время, а после попросил меня задержаться, чем поселил в умахдополнительные аргументы в отношении моего тайного могущества.
– Видимо, не зря нас когда-то свела судьба, – началон, усаживаясь напротив меня за совещательным столом, примкнутом кглавному, командному. – Дала возможность вас оценить и принятьсейчас правильное кадровое решение.
– И какое решение? – невозмутимо спросил я.
– С уверенностью оставить вас на прежней должности, –сказал он. – Не скрою, к этому меня бы, возможно, принудили.Но ведь насилу, как известно, мил не будешь. Единственный вопрос:почему о вашей персоне столь беззастенчиво печется госбезопасность?И Администрация?
– Насчет Администрации – не в курсе, – сказаля, – а насчет госбезопасности – отвечу. В штат ихагентуры не вхожу, но совместные операции осуществляем рука обруку, планомерно, ориентируем друг друга, и ничего порочного втаком содружестве не усматриваю.
– Порочно другое, – сказал он сердито. – Вампонравилось работать их методами. Причем – худшими.Беззаконными. А мы, между прочим, милиция, а не секретная служба.Я – не ханжа, но беспредела не допущу. Мне не нужна репутациякомандующего бандой в погонах. А ваших подчиненных именно так ивоспринимают.
– Усилим воспитательную работу, – откликнулсяя. – Но операм необходима концепция новой организации… Кстати,она необходима и мне.
– Концепция простая, – буркнул он. – Мы должныстать примером для всей милиции. Высоким руководящим подразделениемминистерства. Его флагманом. Неподкупным, принципиальным, свысочайшими результатами в практической деятельности.
Я понимающе кивнул, сам между тем недоумевая. Передо мной сидел,казалось бы, зрелый человек с опытом, профессионал, отнюдь недурак, но рассуждающий подобно замороченному лозунгами властисопливому пионеру.
Здорово, видимо, вправили ему мозги перед новым назначением вкремлевских кабинетах, где уже которое десятилетие штамповались длямасс идеалистические постулаты. И завороженный своими карьернымиперспективами, он их воспринял, видимо, как руководство кдействию.