Главное управление

– Да, по ряду причин… – В голосе его мелькнулаиздевательская нотка, и я теперь уже глубоко и бесповоротноубедился, что знает он обо мне все, только замалчивает это до поры.А вот почему замалчивает – я узнаю, когда грянет эта пора.Или – пронесет?

– Я не пророк, – сказал он доверительно и дажегрустно, – но мне кажется, что нашей олигархической верхушкеприходит конец. Новый президент не потерпит манипулирования собой.Он логичный и самолюбивый парень. И хотя из низов по происхождению,холуйских черт в нем не наблюдаю. А потому, в чем уверен, он решит,что лучше властвовать не над золотом, а над теми, кто им владеет. Ас непокорными разговор будет краток. У них просто отберут золото идадут коленом под зад.

– Несложная мысль, – отреагировал я.

– Зато весьма здравая. Но реализуемая постепенно. Со стартавстав на дыбы, наткнешься на пики, – сказал Жбанов. – Ион какое-то время будет вынужден лавировать. Не на брюхе, новприсядку, качая «маятник», уходя от пуль. Это, впрочем, гипотеза.Возможны временные альянсы, всякого рода гибкие варианты,проявление благосклонности к сильным, но послушным ребятам… Головыполетят у тех, кем руководят агрессивные амбиции. К примеру, вкукловоды рвется Сосновский. Рвется грубо, нахраписто. Предлагаядолю и оставляя за собой верховенство. Но какая доля нужнадиктатору? А Сосновский зашорен, он даже не задумывается об этом,он захвачен инерцией прошлого, когда дурил семейку из семи поросятпод носом сонного престарелого секача. И кормил ее своимифинансовыми помоями. Он умеет управляться с плебеями, но вот сразночинцами – уже нет… Не говоря об аристократах. Хотя…таковых в российском пространстве давно не существует… Изведены какредкий вид. Да и какой из Сосновского кукловод? Он – всеголишь марионетка… И сам знаешь, под чью дудку пляшет.

– Это ты к чему?

– Я – о концепции госуправления, – пояснилЖбанов. – Которая скоро поменяется. А у нас, милый ты мой,свои маленькие крысиные интересы. Служебные. Они же – личные.Давай о них… У Сосновского великолепная служба собственнойбезопасности. В курсе? Впрочем, о чем я говорю…

Я невольно усмехнулся. Усмехнулся и Жбанов, после чего мы веселои дружно рассмеялись.

Да, карманная спецслужба Сосновского внушала известное уважение.Собственно, он прибрал к рукам готовое охранное предприятие,укомплектованное профессионалами высшей пробы, щедро егопрофинансировал и таким образом обзавелся боевой когортой,способной и черту намять бока. В состав организации входили опытныедиверсанты, умевшие выполнять задания в воздухе, на море и на суше,снайперы, саперы, «наружники», оружейники, технари, постоянноотсылаемые для совершенства мастерства в горячие боевые точки, икаждый боец этого коллектива стоил если не батальона, то уж роты посвоей абсолютной величине точно. А о возможностях этой бандыпроизводить технические записи кулуарных бесед высшей власти можнобыло только догадываться. Но без сомнения, записи велиськруглосуточно, тем более кремлевская камарилья из особнякаСосновского не вылезала, устроив в нем своеобразный клуб интересныхэлитных встреч.

– Серьезная группировка, – отсмеявшись, сказаля. – И не ошибусь, что вам до нее расти и расти…

– Бессмысленное соревнование, – откликнулсяЖбанов. – У нас иные задачи.

– Но не поверю, что они заключены лишь в сфере обслуживанияпикантных несуразиц высшего света, как о том мне пел когда-тоЮра, – с издевкой вставил я.

– Вопрос веры – вопрос личный, – ответил он,пожав плечами. – Так вот. И задачи у нас иные, и подходы кзадачам. Куда, к примеру, дешевле не кормить ежедневно сворумордоворотов и шпионов, а купить для себя одного из них, способногодублировать информацию, собираемую трудовым коллективом, ипроцветать себе на чужих стараниях, не так ли?

– Так, – сказал я. – Но кто пойдет на вербовку? Иради чего? Ради денег? Там не дурачки. Там каждый знает, чемзакончится предательство. Уничтожат и стукача, и вербовщика. Послевозьмутся за заказчика.

– Да, у нас рискованная профессия, – согласился Жбановпокладисто. – Но она нами выбрана, так что – кудаотступать? Корнеева знаешь?

– Моего бывшего опера? Давно уволился…

– И сейчас пребывает в этой кодле, – сообщилЖбанов. – Ведет милицейскую линию.

– Толковый паренек, – сказал я. – Шустрый. Оченьлюбит денежные знаки. Отчего, наверное, туда переметнулся. Но еслиему не понравятся условия вербовки, заложит меня мгновенно. Так чтоты предлагаешь мне плохую игру.

– Я пока еще ничего не предлагаю, – возразилЖбанов. – Я просто знаю один из аргументов вербовочногопредложения. Если завалится Сосновский, а дело к тому идет, непоздоровится и его вооруженной шайке. Они прослушивали многих изтех, кто сейчас в фаворе. И за такие мероприятия непременнопоплатятся. Шайка пойдет под топор. Какой бы мощной она не была.Госбезопасности конкуренты не нужны. Это, кстати, и вашей конторыкасается. А тут мы в состоянии предложить Корнееву запаснойаэродром…

– И прикарманить себе весь архив шайки. С убойнымкомпроматом, – сказал я. – Без сроков давности.

– Правильно понимаешь.

– Корнеев – человек сиюминутный, как практически всеопера, – сказал я. – Мышление у него живое, но короткое.Я могу сделать ему предложение в солидном кабинете, у того жеОлейникова, как бы с высот Лубянки, но где гарантии, что он неповедет двойную игру? Держа руку на одном, не будет убирать ее сдругого? Согласно принципу мудрейшего царя Соломона. Тут нуженмотив личный, выстраданный…

– Я поинтересовался его семейным положением, – перебилменя Жбанов. – Разведен, детей нет, все близкиеродственники – пожилая мама.

– Беззаветно им обожаемая, – вставил я, припомнивразговоры в оперских междусобойчиках. – Взрастила его безпапы, вывела в люди. За что он ей бесконечно признателен. В общем,не все так плохо с его моральным обликом.

– Тогда начнем с мамы, – проронил Жбанов. – Да,кстати. Деньги он любит, но есть ли они у него?

– Да какой там! – отмахнулся я. – Гулена,любитель рулетки и карты… Умеющий, правда, остановиться. У чертыбедности.

– Что, собственно, и надо знать, – произнес Жбановрассеянно. – Последний вопрос: он общается с кем-то из бывшихсослуживцев, хорошо известных тебе?

– Естественно. Он гражданский человек, которому по нынешнейработе необходимы устойчивые связи с друзьями в погонах…

– Так вот, – сказал Жбанов. – Вскоре я тебепозвоню, ты вызовешь к себе одного из таких его друзей,поинтересуешься, как поживает ваш прошлый соратник и, если вдругему позарез требуется та или иная помощь, заявишь о своейготовности ее оказать.

– Твои ребята что-то сотворят с мамой, а потом якобы мы ееспасем?

– Конечно.

– Шито белоснежными нитками.

– Как обставить, мил человек…

– Я не буду играть в такого рода игры, – заявил ятвердо.

Он наклонил голову и ухмыльнулся непонятно. Заметил, потянувшиськ чашке с чаем:

– «Не буду» – это из детства. А в детство вам впадатьрано.

И тут пахнуло на меня чем-то зловещим и морозным, и понял я, чтовлип. Основательно. Будто шел по колено в неге теплой пляжнойводички, и вдруг сковало ее мигом тяжелым злым льдом.

– Ну, хорошо, – сказал Жбанов, хмуро взглянув наменя. – Поставим вопрос иначе. Выполнишь эту мою просьбу, иболее к подобного рода операциям возвращаться не станем. Повторюсь:это – просьба. Глубоко личная. И не вижу причины мне отказать.Тем более никто не пострадает. В итоге вся нервотрепка вовлеченныхв комбинацию компенсируется их исключительно положительнымиэмоциями, обещаю.

Я кивнул и вышел из кабинета, демонстративно не пожав Жбанову напрощание руку.

В голове билось: «С этим «Рифом» надо кончать…»

Но если бы все зависело от моего решения! Кто я? Милицейскийфункционер средней руки. А если за «Рифом» питерская команда,уверенно заполоняющая все игровое политическое поле? Она жезатопчет меня, как табун лошадей оставленного в поле младенца.

Вот же устроился я в передрягу текущего существования в тайныхсферах! И куда теперь из них податься? Да некуда!