Главное управление

– Вот и большинство того же мнения, – подтвердилОлейников. – А коли вдруг начнутся кардинальныенесообразности, клятвенно заверяю: тебя-то я вытащу из их трясиныза уши.

– А если уши оторвутся?

Он усмехнулся:

– Вырастим тебе новые. Пойдешь ко мне. В помощники. Этохоть сейчас можно устроить, но ты мне нужен у ментов. Потому ярасстараюсь, не беспокойся. Ну, по коньячку?

– Что ж, есть за что…

– Теперь вот что, – продолжил Олейников. – Моидрузья – совладельцы одного из отелей. Их партнеры –дагестанцы. Так уж исторически сложилось. Короче, дагестанцы ихвыживают. А как абреки умеют выживать конкурентов, ты знаешь.Задача: агрессоров надо кардинальным образом нейтрализовать. Вотданные на этих персон, взгляни… – Он положил передо мнойбумаги.

Даже беглого взгляда на документы мне хватило, чтобы оценитьситуацию: дагестанцы, хорошо мне известные, были лидерами крупногопреступного сообщества, и досье у меня на них имелось обширное.

– Известные морды, – сказал я. – За ниминесколько убийств, правда, недоказанных. Действуют чужими руками,сами в стороне. Что еще? Черная обналичка, уклонение от налогов,мошеннические схемы… Но, увы, это не профиль моего департамента. АЕсин с ними связываться не желает, уж не знаю, по каким причинам.Что-то на них в свое время он нарыл, но затем разошелся с нимибортами.

– Все правильно, – кивнул Олейников. – Ты можешьчерез его оперов узнать подробности, за что он их в свое времяприхватил?

– И толку?

– У нас будет стартовая площадка для действий. Поднимемматериалы, и ими займутся уже наши экономисты… Мне очень нужен этототель, ты понял?

С Лубянки я покатил в «Риф» за полагающейся мне зарплатой.

Шеф «Рифа» принял меня как всегда – дружески, но сдержанно.Отношения наши, как я давно уже понял, были механически-гладкими иравнодушными – так одна шестеренка в механизме прилегает кдругой в своем вращении, озабоченная лишь удобством своегосоотнесения с партнерской взаимосущностью. Другое дело – еслимы шестеренки, что представляет собой сам механизм и кому служит?Неведомому питерскому миллиардеру? Или это – легенда?Собственно, всех северозападных толстосумов я знал, как знал и ихсвязи с высокопоставленными земляками, ныне претендующими накомандование всеми парадами в нашей столице. Да и не только встолице. Так который из них?

Ответа на сей вопрос мне не давалось: дескать, мы платим, тыработаешь, к чему проявлять излишнее любопытство? Настанетпора – все узнаешь. А не настанет – может, оно и клучшему.

– Нервничаем относительно перспектив? – спросил меняЖбанов.

Был он уютный, домашний, в рубашке с открытым воротом и всвитерке тяжелой кольчужной вязки. Пил чай с вареньем, макая вблюдечко с багровыми литыми ягодами крыжовника золотистую, вмаковых родинках, кривую сушку, запеченную плотно.

– Было дело, – пожал я плечами. – Гроза идет, нозонтиком запасся.

– Здесь есть второй, – сказал Жбанов. – У меня вшкафу, со многими скелетами. Ни одна капля на тебя не упадет,обещаю.

На миг я призадумался. Что за дела творились в «Рифе», я не зналдаже в общем, будучи, что называется, на подхвате, но в стабильнойи несомненной мощи этой организации до сих пор сомневался – всилу, вероятно, своего пренебрежительного, как ни крути, отношенияк Юре, одному из ее основоположников. Мой школьный дружок виделсямне слишком мелковатым и суетным в деле создания какого-либоосновательного предприятия. Или Юрой руководили иные дяди, в чейколлектив он счастливо влился? А может, его просто использовали,как и меня. Подобное виделось наиболее логичной версией.

– У вас в шкафу… – недоверчиво промолвил я. –Забавно…Тогда вы в курсе, что случится с нашим управлением,полагаю.

– Это проверка? – мягко улыбнулся Жбанов. – Чтоже, сыграем в нее. Думаю, вы были у Олейникова, он вручил вамзонтик, проговорился по дружбе о грядущих переменах, и теперь вы,этакий всезнающий и уверенный в себе молодой человек, решили лишнийраз убедиться, насколько мы, сирые, соответствуем своим полномочиями заверениям…

– И насколько? – спросил я подчеркнуто безразличнымтоном. – Ваши аналитические выкладки пока меня ни в чем неубедили.

– Конторе – конец, – сказал Жбанов, аккуратноразжевывая сушку. – Заранее приношу соболезнования. Есть томуобъяснения формальные, а есть неформальные. Желаете выслушать?

– Весь внимание.

– Объясняю, – вздохнул он. – Вы стали самостийнойвольницей, ваши опера опекают и возглавляют бандитские группировки,вы откровенно зажрались, вы плюете на закон, вы перекрыли внекоторых своих возможностях госбезопасность, переняв у нее многиетеневые методы, за вами горы денег и трупов, и государство несобирается мириться с такой правоохранительной вакханалией. И с ееродоначальником Решетовым. Руководителям государства не по нраву ито, что многие администраторы из среднего звена тесно сотрудничаютс вами, и ныне такое сотрудничество порочно. Оно основано насплошных заказах. Вы – выработались, исполнив свою задачу. Выликвидировали горгону Медузу организованного бандитизма. Гаденышииз ее головы расползлись, но они канули в щели, они вторичны,исполнены страха, они уже не покушаются на власть, а сама головаразбита вдребезги. И вы научились разбивать такие головы. И сталиопасны. И слишком много знаете. И нагуляли, насмотревшись на вашихподопечных, неуемные аппетиты. И вот из этой концепции я предлагаювам выбрать то, что будет освещено прессой, и то, что останется закадром.

– Что далее? – спросил я.

– Далее вы продолжаете проверку моей компетенции, –продолжил Жбанов, по-прежнему мило мне улыбаясь. – Не знаю,говорил ли вам Олейников о создании нового благостного федеральногоуправления на прошлой основе, о кадровых зачистках, в списоккоторых вы не включены, о раздумьях верхов по поводу кандидатурынового начальника… Подозреваю, говорил.

Да, «Риф» – это серьезно… Нет, не Юра создавал его, этоочевидно. Мы с Юрой – всего лишь чернорабочие на подхвате.

– Прониклись? – вздохнул Жбанов сочувственно. –Кстати, предлагаю перейти на ты. Мы же товарищи…

– Мне неудобно. Вы – старше, а я не люблюпанибратства.

– Это не панибратство, а знак доверия, – сказалон. – К Богу и к Ленину народ тоже обращался на ты,заметь.

– Так значит, мой запасной парашют у тебя? – черезнервный смешок вопросил я.

– У меня твой основной парашют, – ответил Жбановнеожиданно резко. – Советую данную истину запомнить.Кстати, – прищурился остро, – а Олейников к себе неприглашал? В помощники, к примеру?

Я поразился этакой его прозорливости.

– Н-нет… А с чего? Я ему там небесполезен… В смысле –в управлении…

– Жаль. – Он откинулся на спинку кресла.

– Почему жаль?

– Не скрою, для нас это была бы весьма значительнаяпозиция. И мы бы тебе оплатили все неудобства по перемещению нанее.

– А я бы проиграл, – сказал я, понимая вторым планом,что разговор пишется, пишется не в мою пользу, что, впрочем, ужемало смущало: я так или иначе сидел на крючке у любезнейшего БорисаНиколаевича Жбанова и соскочить с крючка не мог по определению.

– Почему проиграл бы?

– Зачем мне должность мальчика на побегушках вместореальной власти? – спросил я. – Реальная власть болеерентабельна. А так бы я превратился в платного информатора, неболее того.

– В общем, верно, – равнодушно отвернулся от меняон.

А мне пришел на ум иной его ответ, наверняка крутившийся у негона языке: дескать, ты для нас, дружок, в любом случае платныйинформатор, другое дело, избери ты себе это основной стезей,останешься на подачках, без самостоятельного довольствия, а потомуи вырвалось у тебя насчет «проиграл бы…».

Он полез в сейф, достал из него конверт с мздой, вежливо положилпередо мной.

– Спасибо, – промолвил я.

– Так есть за что…

– Мне пора идти… – Я озабоченно посмотрел на часы,хотя торопиться было некуда.

– А как же насчет очередной услуги? – развел онруками.

– Во имя очередного конверта?

– А почему бы и нет?

– С тобой не поспоришь.