Страница 7 из 117
– Так чего время терять? Возьми да уволься, – рассудиля.
– Три дня назад не поздно было, – сказал Юра. – Асейчас это целая чехарда. Я уже не там, но еще не тут. Это сделаешьты, оказавшись на моем месте. Или – езжай в Штаты, какиепроблемы? Мне туда с сегодняшней фамилией – никак…
– И ты вот так, без приглядки, как в омут, готовперепрыгнуть в Штаты?..
– Другие пригляделись. Говорю же: у меня тамзнакомых – рота. Примут как родного. И если они выжили, то ужя-то выкарабкаюсь, не сомневайся.
– И чего вам эта Америка далась? – в искреннемнедоумении посетовал я. – Совершенно чужеродная…
– Да прекрати, – перебил он. – Чего тут-тородного? Свиные рыла чинуш и парламентеров? Да меня уже тошнит отэтих быдловатых спесивых физий номенклатуры! Селедка и водка? Их итам навалом! Что еще? Нищета и разруха тебе любы как частьроссийского пейзажа? Ты из Москвы в любом направлении сто верстотмахай и как на машине времени в девятнадцатый век прибудешь. Нетздесь ни правды, ни ценности жизни человеческой. И паразит напаразите у власти. Ненавижу это государство! Оно – как псих сосправкой: никаких обязательств ни перед кем и ни за какие своидействия не отвечает. А наши выборы? Что парламентские, чтопрезидентские… Как и в коммунистические времена – фарс длярабов, потомков рабов. Я так понимаю, что твоя личная природа сэнергетикой Америки не совместилась, оттого и прибыл ты к родномусортиру. А если бы нашел там дело стоящее, да еще и бабу такуюже – хе! – так бы мы с тобой тут и сидели, больно бы тебенадо было!
– Ты предлагаешь аферу, – сказал я. – Как всегда,впрочем.
– А ты к ней склоняешься. Как, впрочем, всегда, –парировал он, и мы невесело и коротко хохотнули.
– Не, – сказал я. – Разоблачат меня –раскрутят так, что башка отлетит. Надо заглянуть в кодекс, чего намтам светит за такое сальто-мортале?.. Самый прикольный, доложутебе, прайс-лист для любителей экстремальных увлечений.
– Больше того срока, что ныне тебе в форточку заглядывает,не получишь, – ответил Юра. – Есть риск, конечно, колиснова в криминал вляпаешься и твои пальчики откатают…
– Зато у тебя какой риск! – возразил я. – Случисьсо мной здесь неурядица, депортируют и посадят рядом на лавочке вклетке!
– Да хрен там! – взбодренный алкоголем, ответил онлегкомысленно. – Пока в посольстве отпечатков пальцев неберут. И на въезде в Штаты – тоже. Хотя и грозятся ввестипроцедуру… Ну, пока грозятся, я приеду и – растворюсь. Мне тутЛева Шкиндер звонил, приятель мой, обещал сделать документы черезнеучтенный труп. Чистые, тоже без отпечатков в криминальныханналах. Причем – авансом. А он – серьезная рыба, я егопо здешним делам знаю. Так что я-то прорвусь… Ты за себябеспокойся.
Внезапно ко мне пришло воспоминание из детства: мы, сопляки,лазали в ботанический сад воровать яблоки. Дело было чрезвычайноопасным: после окончания рабочего дня охрана уходила пьянствовать,но спускала с цепей огромных злобных псов, блуждающих потерритории.
Юрка мгновенно выдвинул гениальную идею, незамедлительно имреализованную: взял соседскую течную суку и отправился с ней якобыпогулять. Затем бесстрашно проник вместе со мной на территориюсада, где нас тотчас окружили здоровенные лохматые кобели. Нами,однако, они ни в малейшей степени не интересовались, крутясь вокругпородистой дамы из немецких овчарок и склоняя ее к сожительству.Юрка кобелей покровительственно и нагло пинал, они с покорнымвизгом отскакивали в сторону, а я тем временем неторопливо собиралурожай.
– И как ты предлагаешь провернуть это дело в еготехническом аспекте? – поневоле увлекаясь его идеей, но и ссомнением вопросил я.
– Начнем так: свое личное дело из кадров в конверте явыдерну, дабы лично в кадры министерства его перевезти. У нас тамодна баба, старший инспектор, я с ней пару раз переспал, онауговорится. Фото в деле мы переклеим в момент. То же и паспортовкасается. Есть у меня умелец из подучетного контингента.Агент-фальшивомонетчик… Я у него год в обучении был, страшноинтересное ремесло, доложу тебе. Решил приобрести гражданскуюспециальность. А вдруг сгодится? В той же Америке? Так вот. Далееостаются семечки: продажа твоей квартиры, ибо мне понадобятсяподъемные, представление тебя соседям… А родителей я редко вижу,отоврусь занятостью по службе, долгосрочными командировками, а какдокументы в Штатах выправлю, навещу стариков. Звонить им буду,интересоваться… Не проблема, забудь.
– Ну ты и фрукт!
– Зато не овощ…
– Комбинация, конечно, интересная… – промолвил язадумчиво, и в самом деле захваченный внезапностью и изыскомпредложенного жизненного обмена, но еще ничего для себя нерешивший.
– Есть один скользкий момент, – неожиданно серьезным ивдумчивым голосом произнес Юра. – Мои прошлые связи. Я ихотрежу. Скажу, переехал служить в другой город, и на том потеряюсь.Остаются лишь дружки-менты. Но практически все они рассосались вгражданской массе. А устойчивых отношений у меня ни с кем не было.Тут на нас играет время разброда. При советской власти, трудясь встабильном коллективе, я бы незамедлительно оброс кучей сослуживцевво всех конторах и, сев в министерское кресло, целый месяц бывыслушивал поздравления. А сейчас? Всучат личное дело, какспасательный круг на палубе тонущего корабля, и – привет!Кстати, кадровик наш тоже о пенсии рапорток начертал, что весьмакстати.
– Я – и в ментовке! – продолжал недоумеватья. – Лжедмитрий-четветый! Попадья в доме терпимости!
– Расширишь свой кругозор, – вздернув картинно бровь,отозвался Юра, в очередной раз наливая водку по рюмкам. – Иснова тебе повторю: покантуешься там пару месяцев и – насвободу. Чего ты переживаешь, в самом деле?.. Да и не единственныйэто прецедент в своем роде. Вспомни хоть пресловутого ЛенькуПантелеева. Ведь служил же он в ЧК… Вообще замечено, чтоуголовники, попадавшие в органы, работали там очень эффективно. Воттолько как информировать твою родительницу?..
– Какой я еще уголовник?.. – насупился я.
– В настоящий момент – самый натуральный, –урезонил меня Юра.
Ах, да…
– С маман надо работать по факту, – сказал я, всебольше и больше проникаясь сомнительной идеей. –Предварительный шум ни к чему. Да, вот еще. Встретил я в Штатаходного парня. Набедовался тут донельзя и рвался туда что есть мочи.Ну и дорвался. И сказал он мне так: представь, ты заблудился втайге, голодал, измерз, и вдруг оказался в тепле и уюте, но там,где ты оказался, – это морг. В нем ты в качестве, например,санитара, а не покойника, но в какой-то момент тайга видитсямилее…
– И тебя понял, и того парня, – сказал Юра. –Лентяи вы и миросозерцатели. Никакой внутренней и внешней динамики.Отсюда интеллигентские штучки. Время на раздумья у тебя до утра.Приеду рано. Возьму фотоаппарат с черно-белой пленкой и мундир.Встанешь к стенке, сделаем фото к моему бывшему, надеюсь, личномуделу. К обеду фото будет готово. После обеда поедешь в кадры. Авечером я проставляюсь солидно и обстоятельно на твоей новойквартире.
– Э-э, я еще ничего не решил!
– Ты уже решил все, дружок. Я – хороший опер, я всепросек. Жаль, что Родина реально теряет в моем лицеквалифицированного бойца.
– А что приобретет Америка?
– Живой, подвижный ум, – сказал Юра. – А вот кудаон будет приложен – пока загадка.
– А если тебя, то есть меня, все-таки объявят вмеждународный розыск?
Юра покровительственно покривился:
– Повторяю… На сегодняшний день статейкой ты не вышел дляэтакой чести. Вот если бы твой Брюхосливов или Сливобрюхов конькиоткинул… Тогда бы – привет! А вот на розыск федеральный можешьрассчитывать, как на мою дружбу. Ну, на посошок, и – доскорого!
Уснул я на удивление быстро и спал отдохновенно и всласть, а наутренний телефонный звонок товарища и на его контрольныйнастороженный вопрос: дескать, вклеивать ли в дело мое фото, или япередумал? – буркнул почти механически:
– Ну, давай… Приезжай на фотосессию…
А в середине рабочего дня, получив на проходной министерствапропуск, я шагнул на зарешеченную территорию страшного милицейскогоучреждения, неся под мышкой запечатанное в бурую казенную бумагуподметное личное дело.