Главное управление

Вот и для меня спокойная, размеренная жизнь, не отягощеннаяникакими конфликтами и нервотрепкой, дороже всего. Потому что даетмне главное: свободу. Свободу от каких-либо обязательств, кромеоплаты жилья, телефона и уборки в квартире. Другое дело –теперь это главное находится под нешуточной угрозой.

Под вечер прибыл озабоченный Юра со спортивной сумкой на плече,из которой извлек закуску, бутылку водки и пластиковый пузырь спивом.

Прошли на кухню. Я принялся за стряпню, выслушивая новости поповоду своей персоны. Новости касались горестного будущего,связанного с решетками, конвоем и существованием по тюремномурасписанию. Впрочем, излагал их румяный и бодрый Юра с неизменнымсвоим юморком и ерничеством.

– В общем, пятерочка тебе светит несомненно, –заключил он. – Этот Серосливов сказал помощнику: посадка этогогада, то есть тебя, дело моей чести. Вот так. Я через своих людейна помощника сразу же вышел, но тот пошел в отказ. Никакие, мол,деньги не компенсируют, и прочее. Суд здешний, районный,председатель суда – сестра тещи потерпевшего, типа того.Комментарии излишни.

– У меня круги перед глазами от твоих фраз… –отозвался я.

– Скоро на заднице будут.

– Это от чего?

– От параши.

– Ты сюда веселиться пришел?

– А мне действительно весело, – сказал Юра. –Ибо, вероятно, все к лучшему. Но тут многое зависит от тебя…

– А от Серосливова?

– А от Серосливова только то, чтобы он не настаивал натвоем аресте. Но меня предупредят в случае чего. Пока времяесть…

– И что даст это время? – Я разлил водку по рюмкам.Чокнулись.

– Мы ведь реалисты, правда? – напустив нажизнерадостную морду серьезность, многозначительно вопросил Юра,отправляя в зубастую пасть шмат ветчины. – И понимаем: тебенадо линять в Америку. В международный розыск тебя за эту ахинею необъявят, ограничатся федеральным; в компьютерах у погранцов тыпокуда не значишься да и не возникнешь там в ближайшее время,обещаю. Так что выход из положения ясен.

– Мне он был ясен, когда я очнулся в камере, –отозвался я злобно, расстроенный его игривостью, граничащей сиздевкой. И коснулся машинально макушки – чувствительноприпухлой от удара, видимо, милицейской дубины, в народномжаргоне – «демократизатора».

– Ну, и собирай шмотки, – сказал Юра. – Лично ятебе очень даже завидую.

– А вот я себе – нет, – отозвался я и вновьпощупал шишку. Здоровая, от души приложили, хорошо – костькрепкая, без сотрясения обошлось, не тошнит. Даже от пива. –То есть категорически нельзя открутиться? Я поговорю с маман, еесупруг парень небедный… Еще знакомая у меня есть там… Тоже девка нес паперти. Ну, отработаю в итоге…

– Хорошо, иди, договаривайся с прокурором, – сказалЮра. – Только если тебе еще и взятку пришьют, до суда изкамеры ты не просочишься. Но если и договоришься, объявят тебетысяч сто… В американской, естественно, валюте. Не пойдет муж твоеймамы на такие траты, равно как и знакомая твоя. Удавятся, а то я незнаю американцев. Да и как ты вернешь эти деньги? Бизнествой – шелуха, квартира слова доброго не стоит, машина –рухлядь… Отработает он, ха!

– Неужели сто тысяч? – вопросил я, без особенного,впрочем, удивления.

– Ты плохо знаешь расценки в нынешней правоохранительнойсистеме, – отозвался Юра. – Уж поверь мне на слово… Твояподписочка, кстати, стоила десятку, по-сиротски. Но с этим мыразберемся постепенно… Я уже проплатил.

– За эти деньги я мог слетать в гости на «Боинге» с чернойикрой и с коллекционным шампанским… И не на соседнюю улицу, а вАвстралию.

– Ну, как известно, у крепкого задним умом и жопа болит, идуша, – бессердечно пожал плечами Юра. – В общем,собирайся за океан. И не понимаю, что ты здесь забыл?! Что здесьхорошего? Чиновничий деспотизм, милицейский беспредел, бандитскиенаезды, засилье всякой швали из бывших республик… Продукты,вещи – сплошные подделки и дрянь. На каждом углу –мошенники. Ради чего здесь оставаться? Чтобы, как ты привык, летомездить на рыбалку на Волгу, по грибы туда же, а зимой книжкичитать, водку пить, фильмы глядеть один за одним? Ну и с девушками…соответственно.

– Да, все это ко мне относится, – согласился я. –Я – примитивная, аморфная натура, привыкшая к нашей убогости итихо затаившаяся в своем укромном уголке, который мне мил, какничто иное.

– Во дела! Кому нужны возможности – Бог недает! – стукнул Юра кулаком по колену. – А кому все вруки прет, те от возможностей рыло воротят, чудеса да и только! Дая бы на твоем месте… Да еще при обилии своих корешей в Нью-Йорке,кто сейчас по штуке в день заколачивает там на всяких нашихинтеллектуальных фокусах… И ведь звали меня! Уже на подхвате,стажером, ту же десятку в месяц обещали… А за десятку в месяц… да япчелу в жало! Эх, проклятое посольство, срезали на взлете!

Я хмуро кивнул. У Юрки было два отказа в получении американскойвизы. Третий и последующие давались автоматически. Так что попастьв Штаты он мог, только устроившись в ракетные войска.

– Так ты и раньше намеревался, значит… – промямлиля. – Родине изменить, сука.

– Прицел был, – кивнул он. – Но сначала, конечно,хотел посмотреть, взвесить…

Тут он взглянул на меня как-то странно, невидяще и задумался,будто впал в ступор. После налил себе водки, одним глоткомопорожнил стопарь и сказал неуверенно:

– А хочешь, я помогу вернуть тебе столь милый твоему сердцубыт? Только подвал новый найдешь и ксерокс там поставишь, чтобы напрозябание хватало. А с азера своего получишь долю за выход избизнеса. Интересно излагаю?

– Очень…

– Тогда продолжу. Мне здесь все обрыдло. Отдел нашразгоняют, потому что народ из ментовки линяет, и остатками нашеголичного состава укрепят иные периферийные подразделения. А у нас вотделе пять человек осталось, все увольняются. Я – в этомсмысле единственный, у кого есть перспектива. Перевожусь вцентральный аппарат, причем на хорошее место, но об этом позже.Итак. Предложение: я беру твой паспорт и уезжаю в странуэмигрантов. А ты берешь мой паспорт, переезжаешь в мою квартиру истановишься мной. Всего-то дел.

– Я… милиционер? – исторг я нервный смешок.

– Стоп-стоп-стоп! – Юра помахал в воздухе распяленнойпятерней. – Не вся сказка сказана. Тут много техническихподробностей. И с документами надо все решить, и квартиру твоюпродать, и машину, и объяснить тебе кучу всего, чтобы ты в дерьмо сразбегу не въехал… Но в милиции служить тебе и не надо. Месяц-двапосидишь в министерстве для отвода глаз, щеки пораздуваешь, апосле – рапорт об увольнении и – свободен.

– В каком еще министерстве?

– А это – отдельная история, – со значениемпроизнес товарищ. – И вот какая. Месяц назад отбросил конькимой дед в деревне. Ну, съехались все родственники напохороны – благо час на электричке от Москвы пилить, неупаришься… Подъезжает и мой двоюродный дядя со своим кортежем. Онже и ресторан местный снял под поминки, и все проплатил… Дед в немдуши не чаял, нянькался с ним все его детство. И он деда любил.Даже когда в вице-премьеры выбился, не раз его навещал. Ну, стол,поминки, я в милицейской форме, чтобы обратно на машине в Москвубез приключений доехать… И подзывает меня мой вице-дядя, обнимаетза плечи по-родственному, интересуется судьбой и по пьяному делу иобщему нашему кровному горю сетует, что времени у него нет засудьбами близких уследить, аж стыдно ему за это. Ну, а я емуплачусь: не жизнь в милиции, а чернуха, а потому придется мневскоре уходить в неведомые дали народного хозяйства. А он: неторопись, я тебе придумаю синекуру. Вот телефончик моего помощника,напомни о себе дня через три. А помощник позвонил мне уже назавтра.И сообщил, что переводят меня на полковничью должность вминистерство. С одновременным повышением в звании. В секретариатзаместителя министра. Бумажки перекладывать, по телефонуотвечать.

– Тогда на кой же хрен тебе сдалась Америка? Ничегосебе – полковничья должность, министерство…

– Мечты убогих, – откликнулся Юра. – Что стоитместо какого-то референтишки? Ни горячих денег, ни реальной жизнивокруг. Пустая трата времени. Ну, приду я в это министерство. Наслухах закулисных – мол, племянник вице-премьера, продержуськакое-то время, может, майора получу с ходу, как обещается, адальше? Случись чего с дядей – повисну в вакууме. А то исожрут, коли дядя напортачит чего на своей козырной должности ибудет низвергнут из колоды… Мгновенно меня опять в какую-нибудьтретьеразрядную ментовку засунут, а она мне – во где! – Ион чиркнул ногтем по горлу от души, аж малиновый след прошел.