Страница 61 из 117
– Ничего не понимаю, – произнес я беспомощнымртом. – Есин же знает, что я – с Олейниковым. Знают обэтом и в «М». Наверняка. Потом… Вице-мэр не мог меня подставить поопределению, глупость какая-то…
– Не мог, – хмуро согласился Юра. – Он вообще внесвязи, путешествует по каким-то островам. С тобой говорил имитаторголосов. Фокус простенький, но безотказный. А насчет Олейникова необольщайся. У них на Лубянке много кланов, и он не всесилен. Акогда машина запущена, когда скандал освещается прессой, у всехзаступников опускаются руки. А ты вот трубку не берешь,самодовольством переполненный и неуязвимостью своей над плебеямивозвышенный… Гордыня – не только грех. Это велосипед нагололеде.
Мне оставалось лишь мрачно кивнуть, признавая его правоту.
– Никуда не ходи, пусть провокатор подавится этим ужином водиночестве, – сказал он.
– Нет, так легко он не отделается, – возразил я.
– Ну, смотри. Конвертик-то, кстати, возьми… Тут безподстав, поверь старому другу.
– Да иди ты…
– Уже делаю первый шаг…
Спустя считаные минуты я сидел в кабинете главы службы нашейсобственной безопасности – злейшего, но беззубого врага Есина.Укоротить всемогущего коммерсанта от милиции он, конечно, не мог,но спасти мой авторитет, проявив загнанную в угол принципиальность,был способен вполне.
Я накатал официальный рапорт о готовящейся против меняпровокации, далее мы обсудили нюансы моих поведенческих реакций застолом в ресторане, после чего я отправился восвояси длядальнейшего прохождения службы в свое бурлящее правоохранительнойдеятельностью хозяйство.
В Дагестане опера накрыли базу фальшивомонетчиков. Базарасполагалась в отдаленном горном кишлаке. Сакли, овечьи стада,мужественные чабаны в бурках, и тут же – модуль,замаскированный под загон для скота, набитый дорогостоящейтехникой, с системами автономного электропитания, душевой, туалетоми даже биде. Цех был оснащен и вентиляцией, ибо краска, наносимаяна купюры, содержала ядовитые элементы. Компьютеры, чаны снамагниченной водой, сушилка с термостатом. Компрессор,выплевывающий прилипающие к бумаге шелковые ворсинки. Прогрессивноепроизводство.
Работали жулики, не озираясь по сторонам, наслаждаясь воздухомгор и свежими шашлыками, но по изготовлении заказанной партиитовара машины стопорились. Процесс возобновлялся после реализациинапечатанной продукции. Сложность наших мероприятий заключалась внеобходимости задержания мазуриков за их трудами неправедными. Иэту сложность мои опера стараниями неимоверными преодолели.
Из Дагестана спецрейсом привезли конфискованное уфальшивомонетчиков оборудование: коробки с аппаратурой, ведра скраской, бумагу, химикаты, пресс… Дело возбуждалось в Москве, поместу реализации товара, но принять на хранение вещдоки следствиеотказалось, ибо комнату для их хранения затопило из прохудившейсяканализационной трубы. Наша тыловая служба оприходовать изъятыеценности попросту не имела права, да и своего барахла хватало, апотому проблема свалилась мне на голову.
Помог заместитель по тылу, выделив каптерку в подвале, куда иводрузили с миром все криминальные атрибуты.
– Суета там была, как в осином гнезде, куда дихлофосомбрызнули! – докладывал мне Корнеев, отвечавший за итогоперации, еще не отошедший от горячки проделанной работы. –Один со скалы сиганул, другой в унитазе доллары топить принялся, ихпотом из канализации целый клубок выудили, на сто тысяч какминимум…
– А хозяин предприятия?
– Раскололся! – широко улыбнулся опер. – У негорасписание текущего дня на стенке было пришпилено, собственноручноначертанное: в десять ноль-ноль – завтрак, с десяти тридцатидо трех ноль-ноль – дорисовать доллары…
– Зачем их дорисовывать?
– Им перелив зеленого цвета в фиолетовый на цифре «сто» неудавался типографским способом, вручную приходилось…
– Ну все, иди отдыхай.
Оставшись в каптерке наедине с конфискатом, я брезгливопоковырялся в коробках. Одна была полностью набита пачкамифальшивых американских дензнаков этак миллиона на два, в другойобнаружилось клише из латуни. Из доклада следовало, что клишемастер изготовлял в течение трех лет – особо точная ювелирнаяработа. И теперь оно, никому не нужное, валялось в подвале.
От греха подальше, дабы столь ценный для преступного умаинструмент не попал в лукавые руки, я решил переместить раритет всвой сейф. Затем, подумав, перетащил и коробку с долларами к себе вкабинет. Но вспомнив о выпадах врагов, способных устроить в моемслужебном помещении показательный обыск, решил переместить ее вбагажник машины, а оттуда – в свой незабвенный бронированныйгараж.
Несть числа сюрпризам жизни…
И вот – очередной! Месяц назад в Чечне в очередной разукрали советника президента, все службы были поставлены на дыбы, атут к нам является парень с улицы и заявляет, что обнаружил выходына похитителей…
Я отправился в кабинет, где допрашивали заявителя.
Парень мне сразу и резко не понравился: тип лет сорока, повиду – рыночный торговец, в явном мандраже от своегоприсутствия среди ушлой оперской братии, взопревший, как загнанныйкролик, и весьма себе на уме.
Из пояснений его выходило, что он подвез до метро запавшую в егосердце попутчицу, договорился с ней о свидании вечером, но,подъехав в условленное место, подвергся нападению бандитовкавказского происхождения, отобравших у него ключи от квартиры ипродержавших в салоне машины под ножами несколько часов. Послеключи ему возвратили и – отпустили с миром.
Вернувшись домой, потерпевший обнаружил там следы тщательногообыска с полнейшей конфискацией ценностей. Украли не только деньги,картины и золотишко в изделиях, но унесли даже одежду, постельноебелье и выгребли холодильник! Хорошо, не отодрали обои. Воустроился герой-любовник!
Подобной забавной мелочевкой наша контора заниматься бы нестала, не присутствуй в деле одно необычное обстоятельство: пареньродился и вырос в Чечне, знал местный язык и, покуда маялся вмашине с разбойниками, слышал их разговоры, в которых упоминалсяприскорбный факт похищения советника. Дескать, один изродственников негодяев его и содержит сейчас в ожидании выкупа.Лица преступников скрывали маски, в ограбленной квартире никакихследов не обнаружилось. Орудий преступления тоже, как гласил быпротокол об изнасиловании потерпевшей неизвестным лицом.
Я задумчиво переглянулся со своими сотрудничками. Брать на себяэто мертвое дело никому не хотелось, заявителя стоило отфутболить ксыскарям на Петровку, но, всплыви тот факт, что мы проигнорировалиего информацию о заложнике, близком к верховной власти, санкциисверху последовали бы людоедские. Не спас бы и Решетов.
– Я тебя только об одном хочу предупредить, – сказаля, положив ладонь на испуганно дрогнувшее плечо «терпилы». –Если ты в свои показания приплетаешь должностное лицо, дабырасследование велось усердно и лучшими нашими силами, то горячопожалеешь, что к ним обратился. Мы очень не любим, когда нам врут.Так что подумай минутку, пока машина не закрутилась… Может, этомираж испуганного воображения? Пока мы все способны понять ипростить…
– Я пришел к вам за помощью, а вы тут с угрозами… –пробормотал он, вытирая нервный пот со лба.
– Угрозы основаны на нашем предыдущем горьком опыте, –сказал я, и опера в ответ нерадостно усмехнулись.
Три недели назад в контору тоже явился один заявитель, чеченец,сообщивший, что советник томится в одном из горных аулов, гдепроживают его родственники, и он готов стать посредником впереговорах об освобождении пленника. Весь его интерес – нашапомощь в его поступлении в юридический столичный вуз.
Доброхота мы пробили через госбезопасность, и выяснилось, чтоучаствовал он в бандформированиях, обучался в диверсионной школе вПакистане, и его устремления к изучению закона и права вероятнынастолько, насколько желание волка отобедать лебедой слютиками.
На предварительные переговоры во Владикавказ он упорно тянулодного из руководителей подразделения по борьбе с этническимигруппировками, и тому пришлось поневоле туда ехать. Благосообразили отправить с ним наш спецназ. Там-то, в горах, ипрояснилась вся комбинация стремящегося в дипломированные юристыбандита: его дружкам жаждалось похитить ушлого опера, пересажавшегодесятки горных орлов и вставшего поперек горла их оставшимся насвободе партнерам. Да затем еще и слупить изрядный выкуп с нашейконторы, заработав тем самым большие политические очки.