Главное управление

– Уж не на подозрении ли я? – вопросил оннадменно.

– Ни в коем случае. Но. Если у вас есть какие-то версии,можете ими поделиться. А я поделюсь своими.

– Начинайте!

– Доверюсь вам, – поддержал я его ёрническуюманеру. – Из туманных слухов, которыми, как известно, земляполнится, выходит, что убитый был слугой двух господ, причем слугойлукавым с обоими господами. Стравливал их, укрепляя тем самым своюзначимость, умело интриговал… И высокопорядочные люди, введенные взаблуждение, вместо сотрудничества вовлекались в пучину недоверия иконфронтации. Вывод: если в подобных слухах существует элементистины, то надо, отринув и похоронив прошлое, дружно вступать всветлое будущее.

– Так кто из господ по вашим соображениям егококнул? – спросил он устало.

– Там могла быть и третья сила, – сказал я. – Ичетвертая. Спектр взаимодействий покойного был широк. Но воттактика двойного агента неизменна. Опять-таки по слухам… Доверюсьвам вторично: слухи происходят из окружения вице-мэра, и говорят,он способен в корне изменить свое ошибочное мнение об известных емуперсоналиях, незаслуженно очерненных. Но это так, к слову.Побеспокоил я вас, повторю, по вопросу какой-либо информации,проливающей свет на это убийство. Но если таковой у вас нет,приношу извинения за потраченное время.

– Право, не стоит, – произнес он, вновь шмыгнув носомдурашливо. – Хотя дел – невпроворот. Взять хотя быкадровые вопросы… Например, был у нас один доверенный консультант.Эмигрировавший из мира капитала в царствие божие. Что это мысегодня об усопших? – Удивленно поднял брови. – Вроде недень их поминовения. Но так или иначе, а сейчас я озабоченпроблемой освободившейся вакансии. Позвольте листочек… Икарандашик.

На листочке он написал: «20 в месяц». Показал вскользь листочекмне, а затем убрал его в нагрудный карман.

Хорошая зарплата, не облагаемая налогами, была у Рыжова, однако…И не одна ведь!

– Если найдете достойную кандидатуру, будупризнателен, – продолжил он учтиво. – А если бы ктоподсказал, когда моего шефа сможет благосклонно принять вице-мэр,вы даже не представляете, каким образом оценится такого родаподдержка…

– Представляю.

– Надеюсь на совпадение наших представлений, – сказалон. – Теперь – о трудах безвременно ушедших от насперсонажей… – Полез в свой портфельчик, извлек из негопластиковую папку и передал ее мне. Прибавил: – Трудах, нереализованных в своей финальной, уже физической, стадии.Посмотрите, может, вам пригодится…

Я пролистал документы. И даже будучи полным профаном вэкономических махинациях, понял, что отражают бумажки основательныерегулярные схемы по уклонению от налогов и черной обналичкифинансов «Капиталстроя». По сути, мне вручалось готовое делооперативной разработки. Вернее, его дубликат.

– Это не услуга, – донесся до меня любезный голоссобеседника. – Это подспорье в аргументации ваших дальнейших…Уточнять, думаю, не стоит?

– Постараюсь дойти до всего своим слабым умом… –меланхолично кивнул я.

– В любом случае – жду звонка! – И он картиннопротянул мне мягкую ухоженную ладонь, поклонившись сдостоинством.

Уже в дверях обернулся, произнес:

– Да, кстати, о слухах… Вчера силами вашей организации былзадержан некий чин, грешащий кокаином… Вас можно поздравить?

– Текучка, – пожал я плечами.

– Никак?.. – В неопределенности вопроса легкоразличалась его определенность.

– Если выяснится, что он приобретал наркотик для личныхнужд, то, собственно, с чем вы меня поздравляете? – посетоваля. – И сколько там чистого кокаина в пакете – неизвестно…На срок-то, конечно, хватит… Но все зависит от экспертных выводов ицифр…

Вечером мы с Акимовым и Барановым были приняты владельцем«Капиталстроя» Аликом.

Прием состоялся в частном жилище творителя новой Москвы, впентхаусе одной из новых высоток. Вулканическая полированная галькаровными газонами опоясывала стеклянные оконные стены, змеиласьхрустальными ступенями лестница, уходящая на второй этаж, а догоризонта, раскинувшись миллионами огней, светил где-то внизугород, кишащий букашками машин и неразличимыми с вышиныжителями.

Я осматривался в незнакомой среде гостиного холла величиною вспортзал и приходил к мнению, что жить в этаком поднебесномпомещении, более напоминающим кинотеатр, сходство с которымподчеркивал громадный проекционный телевизор на стене, вряд лисподобился. Тут был нужен иной уровень сознания, далекий от моего,приземленного. Амбиции человека, устремленного ввысь. Только вкакую? Припомнился широко известный Икар.

Алик выписал нам для забавы длинноногих ухоженных шлюшек,игравших роль прислуги и сновавших с подносами модельной походкой,развевающей полы их коротких шелковых халатиков, по сверкающемупаркету. Однако дорогие продажные девки нас интересовалипостольку-поскольку. Сейчас здесь велась игра, на выигрыш в которойможно было приобрести публичный дом в Лас-Вегасе с мебелью иперсоналом.

Алик – худощавый, скромный еврейский паренек с мягкимиманерами, учтивый и гостеприимный, похожий на аспиранта-экономистаили менеджера средней руки, вовсе не производил впечатлениязаправилы огромного бизнеса, но реакции его были точны,формулировки отменно жестки, и уже через десять минутнепринужденного общения я понял, что в голове у этого человекаработает холодный, мощный компьютер, в мгновение препарирующийинформацию и вываливающий ее беспристрастный анализ.

Развалясь на низкой оттоманке и подоткнув под себя обшитыебахромой узорчатые подушки, он потягивал кальян, благосклонноотпуская комплименты хлопочущим вокруг него красоткам.

Завтра красотки, уместив в сумочки купюрки за свои арендованныепрелести, втиснутся в туфельки и выйдут в жестокий мир с надеждой квечеру очутиться в таком же роскошном пентхаусе, и может, очутятсяи снова получат купюрки, а вот послезавтра – кто знает?

Бедные существа… Лучше уж в деревне с семерыми по лавкам, чемпотом, состарившейся и искалеченной, на парапете асфальтовойпустоши. Но их греет надежда продать свое тело и вынужденнуюсговорчивость за грезящийся рай с глупеньким миллионером, должнымбросить все состояние под их стройные ножки, еще не отягощенныевспухшей венозной пряжей, артритом и полнотой. Маленькие наивныехищницы.

Мне их не жаль. Они лишены природного устремления к труду,продолжению рода и к упорному, беззаветному хранению очага.Они – не матери и не жены. Они лишены главного чувства –любви. А то, чем они торгуют, любовью не называется. Как неназывается это любовью у зверей. Они – пустышки, самивыставляющие себя на распродажу. Но превратить распродажу в аукциони сорвать на нем куш – та же рулетка. Где еслипроиграешь – то все и дотла. А редким счастливым выигрышем ещенадо суметь распорядиться.

– Благодаря вашим стараниям я уже не узнаю Москву, –сказал я Алику. – Город изменился неузнаваемо.

– Стараемся… – И в меня полетел клуб кальянного дыма ссомнительным яблочным ароматом.

– Да, изуродовали вы столицу бестрепетно…

– Почему «изуродовали»? Красивые дома, просторноежилье…

– За счет парков и скверов…

– Такова тенденция, – ответил Алик отчужденно.

Я прикусил язык. Чего тут говорить? Как объяснить проститутке,что блуд – это порок? Алику было совершенно безразлично, что игде он строит. Да он и не являлся никаким строителем. Он собиралденьги с жаждавших получить жилье, нанимал для его возведенияспециалистов и раздавал взятки тем, кто предоставлял емувозможность возведения многоэтажных рентабельных коробок насвободных пятачках столичной земли. А сам, давно обзаведясьамериканским паспортом, приобрел виллу в Нью-Йорке, на берегуокеана, в охраняемом тихом поселке Манхэттен-Бич, где обреталасьего семья, включавшая трех детей, не знающих да и не желающихничего знать о стране белокожих жестоких папуасов –России.

Таким образом, в Москве Алик находился в бессрочнойкомандировке, окончание которой означало и окончание его бизнеса.Но бизнес имел тенденцию к упорному развитию, а идеалом Алика былиденьги и только деньги, а потому географически смысл его бытиясоотносился исключительно с землей Московии, куда когда-тотаинственными путями проникли его изгоняемые отовсюду предки.