Главное управление

– Если мы возьмем его с кокаином, это будет такой удар по«Днепру», который уже не простят, – говорил я угрюмогорбящимся на стульях за столом заседаний подчиненным. – Однодело – арест левых грузов, другое – переход наперсоналии… Это – война. И Сливкин на нее не пойдет.

– Ты не обязан ему докладывать про всю бодягу, –сказал Акимов.

– По разработкам – нет, – согласился я. – Ито – вопрос! Но по реализации – обязан! И когда доложу,он навешает мне за то, что я его не ввел в курс до того, как мыэтого хмыря принимали на свой борт и опускали в трюм. Апосле – все вывернет наизнанку. В том числе – личнопойдет замирять «Днепр» и «Капитал». Выслужится везде!

– Когда прибывает контрабанда? – лениво спросилБаранов.

– Через три дня.

Соратники долго и непонятно переглянулись.

– Думаю, управимся и пасьянс сложится, – сказал Акимовраздумчиво.

– Ты кому говоришь и о чем?! – подскочил я состула.

– Мы внесем твои поправки в общий план мероприятий, –слегка дрогнула в усмешке отвислая губа у Баранова. – Готовьприем наркоторговцев, а там все и образуется…

– Что за загадки?

– Все загадки разгадаются в свой срок, – рубанулвоздух рукой Акимов. – Лишних разговоров вести не будем. Боюсьсглазить ситуацию. Отдай нам ее на поруки… Ты же знаешь: мы тебя неподставим.

– Но почему бы не объяснить мне…

– Слова – это вибрации, – произнес Баранов,смешливо моргнув обоими глазами. – А вибрации влияют намироздание. Человек же – вообще – резонансный контур…

– Да… пошли вы! Контур! Ты по физике, небось, дальше троякаи не продвигался, а разглагольствуешь тут какчлен-корреспондент…

– У меня – твердая четверка, – парировалон. – Я, кстати, всегда склонялся к точным наукам.

– Вот и шел бы в инженеры.

– А я и есть инженер-проектировщик от практическойюриспруденции.

Я лишь вяло отмахнулся:

– Пшли вон…

А через три дня, когда утром я выезжал из Управления в аэропорт,дабы проконтролировать приезд курьера с кокаином и расстановку силпо фиксации его дальнейших контактов, еще на лестнице меняостановил один из начальников отделов и, изумленно качая головой,поведал:

– Слышали новость? Рыжова-то… У нас раньше работал… Вчерагрохнули.

По моему хребту поползла шершавая крупа гусиной кожи.

– Кто? Как?!

– Вход в подъезд, лестничная площадка. Без особыхзатей.

– А… кто занимается?

– Министерство поручило нам, у нас самый квалифицированныйотдел. Баранов, естественно!

Я ринулся в убойный отдел.

Баранов сидел за столом, внимательно изучая какую-то служебнуюбумагу, – сама невозмутимость, застывшая скала опыта ивсеведения матерого правоохранителя.

– Как понимать? – спросил я терпеливым голосом.

Он поднял на меня спокойные, залитые усталостью и скукой глаза.Дернул плечом, словно сгоняя назойливого слепня.

– А пойдем выйдем… – предложил вежливым тоном.

– А пойдем.

– Ты куда-то торопишься? – Он накинул пальто.

– В аэропорт.

– Вот я и провожу. До ворот.

Несмотря на всю свою монументальную массивность, от которойвеяло носорожьей силой, говорил он неизменно корректным,обезоруживающе дружеским тоном – что с коллегами по работе,что с бандитами, также, впрочем, его трудам сопричастным.

Речь свою он начал уже в коридоре, тихо, но веско роняяслова:

– Ты меня спрашивал, о чем с тобой люди из «Днепра»беседовать будут? О двуликом Рыжове, вот о чем. Который получал сдвух подносов и всех подносящих между собой ссорил. Но, полагаю,получал он с кого-то еще, кому тоже насолил интриганством своим ижадностью. За что и поплатился.

– Чего ты мне мозги паришь – сказал я укоризненно,отворяя тяжеленную входную дверь учреждения и выныривая из затхлоголюминесцентного тепла холла в прохладную сумрачную тишину мягкогообильного снегопада. – Какого ты там третьего конструируешь?Что за миф?

– Это ты так их будешь парить шефу, – уверил он менямягко. – Был третий, был. И мы упорно выясняем, кто он такой.А сегодня до кучи задержим таможенного вертихвоста. После чегоразговор с «Днепром» пойдет с позиции очень серьезной силы. Но надоброжелательных интонациях. А затем людям протянут руку дружбы. Иони к ней прильнут.

Я тупо смотрел, как нежные сливочные хлопья снега оседают наплечах его пальто и густой, уже обильно засоленной сединойшевелюре.

– А Сливкин все проглотит, – продолжил онназидательно. – Как только задержишь злодея – находименя. Тут же будет звонок из Администрации нашему командиру:дескать, поздравляем, с этими негодяями давно пора кончать. –Добавил доверительно: – Смена грядет в таможенном руководстве,большая смена, а тут ты ненароком побеждающей стороне сильноудружишь…

Так вот почему дело по Рыжову передали нам… Заказное убийство,заказное расследование…

– Продолжить? – спросил он, уловив моезамешательство.

– Любопытно послушать.

– Через неделю хозяева «Днепра» превращаются в обычныхкоммерсантов. Заинтересованных отныне в нашей милости. А поймут ониэтот прискорбный факт уже сегодня. Шах и мат.

– А исполнитель по Рыжову конечно же подберется…

– Всех найдем, – сообщил Баранов убежденно. – Ипосредника, и заказчика… Только бы руки не связывали.

– Да уж, идейный ты мой… А со мной, значит, предварительноничего не обсуждается? Я у вас – мальчик на побегушках поруководству…

– Иногда руководство, – дрогнул он в улыбке лиловойгубой, – в которое, кстати, входишь и ты, в своих опасениях ипредосторожностях губит на корню самые эффективные инициативы. Томупример – Сливкин, – поправился дипломатично. – Аподтверждение примеру – твое умолчание ему о том, кого сегодняты закуешь в наручники.

Удовлетворившись этой отповедью, я отправился в аэропорт.

Видеотехника к моему приезду уже зафиксировала проходочаровательной дамы, облаченной в изысканную шубейку, черезтаможенный пост, равнодушный кивок дежурного таможенника в еесторону; далее дама уместилась в поджидавший ее «Ягуар» и покатилав город.

Нам повезло: вместе со всеми своими чемоданами и бауламизаморская гостья сразу же направилась к своему попечителю иодновременно любовнику, впившемуся в нее с порога, как упырь вангелицу.

Через пару часов, вдумчиво прослушав шумы и диалоги в квартире,дав парочке насладиться как желанной встречей, так и «дорожкой»изысканного наркотика, спецназ, уже имевший подобранные к замкамключи, проник в юдоль греховных страстей, и деловитых любовниковповезли на медицинское освидетельствование.

Пакет с кокаином, тщательно взвешенный и опечатанный экспертами,отправился в хранилище вещдоков.

В мой адрес из уст задержанных изрыгались хамские угрозы, несшиев себе, вероятно, предпосылки всамделишных неприятностей, а потомуторжества победы над злом наркоторговли я не испытывал. Тем болеезнал, кому кокаин предназначался: богемной накипи и рублевскимзажравшимся куклам. Да хоть бы они им занюхались, исчадиябогемно-коммерческого рая, перед грядущим своим переходом к вратампреисподней…

Вечернее заседание у Сливкина началось с минуты молчания попавшему от рук подлого профессионального убийцы сотоварищу.Горевали, омрачив рожи, настолько искренне, что впору было в связис трауром перевести все мониторы конторских компьютеров в режимчерно-белого изображения.

В мою сторону генерал не глядел. Зато, выслушав доклад опроведенной операции по задержанию ответственного таможенного чина,вылупился на меня с негодованием:

– Почему не озвучена фамилия в предварительном порядкеознакомления?!

И тут же, как по заказу, словно повинуясь палочке невидимогодирижера, грянули звонки по телефонам спецсвязи, повергшие его всмятение и оторопь.

– Да, как раз разбираемся, – лепетал он, хватая однутрубку за другой. – Элемент ошибки не исключен… Так точно… Ктовиноват – к ответу…

Изредка он поднимал на меня взор, полный невысказанной, в силуобстоятельств непреодолимой силы, матерщины.

Когда телефонная буря мало-помалу улеглась, Сливкин,отдышавшись, вопросил меня неожиданно терпеливо и даже иезуитскивежливо, прикинув, видимо, что в конфликте сторон можетобнаружиться тайное дно: