Главное управление

– Завтра утром еду на съемки в Ярославль, – сказалаона. – На три дня. Звони… Вернусь – увидимся. Да! Ты втеатр хотел? Как раз по возвращении у меня спектакль…

– Вот и чудно! – вежливо кивнул я.

А следующим днем, срочно подгадав служебную командировку поделам, связанным с нашими периферийными интересами, я на той жеслужебной машине покатил на север Нечерноземья.

Проезжая Троице-Сергиеву лавру, вдумчиво перекрестился: пошли,Боже, удачи… А прибыв в Ярославль, через местных ментов легковычислил гостиницу с остановившимися там киношниками.

Вечером, вооружившись охапкой роз, постучал ей в дверь.

Дверь открылась, она вскинула на меня взор, высветившийсяснисходительной улыбкой сбывшегося ожидания, и сказала:

– Я знала, что ты приедешь.

И приникла ко мне – открыто, безоглядно и поглощенно. Амне, дуревшему в аромате ее волос, спутавшихся с цветами, вдругнеожиданно и ошарашивающее увиделось, что в этом желанном миге мы,кажется, изжили все наше бытие, потому как он, миг этот, и был егосокровенным смыслом.

Глава 10

Грянула очередная пакостная зима, но обычному своему унынию,связанному с торжеством нашего гадкого климата и цементной серостибезликих дней, я не предавался, ибо жизнь была горяча, осмысленна инаполнена радостными хлопотами.

Ольга переехала ко мне, напрочь преобразив мой быт. В квартиревоцарилась чистота, домашнюю еду отличали кулинарные изыски,исчезли скопления нестиранных рубашек и белья, а на подоконникахпоявились цветы.

Этакой рассудительной последовательной хозяйственности, неупускавшей ни одной мелочи, я совершенно не ожидал от своейбогемной спутницы жизни. Как и полного небрежения ею всякого родапобрякушками и тряпками из модных бутиков. Драгоценностей ейхватало бабушкиных, старинных, отмеченных печатью времени иизысканного вкуса прошлых вдумчивых ювелиров, а гардероб свой онасоставляла порой и самостоятельными трудами шитья, дающимися ей нечерез необходимость, а как увлечение. Мои подарки, преподносимые ейбез оглядки на цены, она принимала с благодарностью, даже свосторгом, но однажды попеняла мне на расточительность, что меняозадачило. Прошлые дамы счет моим тратам не вели, глубокоубежденные в правоте возрастания их величин, но никак не в сторонуих уменьшения. Мое представление об актрисах как о взбалмошныхкапризных существах с завышенной самооценкой удивительным образомне совпало с реальностью. А может, мне просто повезло. Или я простозаблуждался поначалу.

Дело, таким образом, шло к свадьбе и дальнейшему семейномуочагу. Чему я совершенно не противился. И чтобы ни делал: сидел лина совещаниях, выезжал с операми на места криминальных драм,ошивался на допросах или вербовках, регулировал проблемы подопечныхкоммерсантов, – все скользило мимо моего ошалевшего сознания,кроме Ольги. Я не мог оторваться от нее, она заворожила меня своихсухим стройным телом, пленительными изгибами бедер, твердыми,словно выточенными полушариями груди, запахом своим –солнечным, летним, томящим, яблочно-свежим…

У каждого мужика в судьбе бывает баба-наваждение, не обошло этосчастье и меня. А что канет оно когда-то, растает, о том нежалелось, потому что не верилось ни в обветшание его, ни вутрату…

В нашем доме начали появляться персонажи из ранее неведомых мнесфер кино и театра, открывшие мне иную планету общественныхинтересов, весьма далекую от той, где обитал я. И порой с большойохотой и с нетерпением я спешил в новую компанию веселыхвольнодумцев, небрежных в словах, в одежде и в кураже, послекалейдоскопа из милицейских, чиновных и бандитских рож,составляющих мое служебное окружение. Но анекдотами и казусами мояслужба была неиссякаемо богата, я в лицах повествовал о них, иполночный хохот гостей в моей квартире злил привыкших к тиши моегоодиночества соседей, гневно лупивших мне в потолок спросонья.

Но как и посторонним людям, так и близким описывал я внешнююсторону своей работы, предпочитая секреты внутренней кухниоставлять при себе. Тут было две причины. С одной стороны,бахвалиться достижениями в хитроумной милицейской коммерции илиоправдываться невозможностью отречения от нее было позорно и глупо,с другой – при всем цинизме окружающей нас жизни, ееторгашеской и хищнической сути, покорно принятой массами, многие издрузей Ольги, в отличие от меня, жили в ладу с совестью. То естьчестно зарабатывая на хлеб насущный, пусть и черствый. И общатьсястарались с близкими по убеждениям и духу. А вот мне приходилосьвыкручиваться.

Деньги между тем сыпались на меня водопадом, Оля задавалавопросы, подозрительно щурясь в ожидании разъяснений, и мнепришлось соврать, что я консультирую в вопросах безопасностинесколько серьезных компаний, для которых подобные дары – неболее чем подачки.

– Но это же неправильно! – сказала она с чувством иподбоченилась, вздернув подбородок воинственно. – Это жеаморально и мелко!

– Ты в театре какую зарплату получаешь? – урезонил еея. – Ты на нее проживешь? Во-от. Поэтому снимаешься всериалах, от которых саму тошнит.

– Надо будет проживу и на зарплату! От голода не помру, невойна и не блокада. А сериалы есть и удачные, между прочим! О, ахочешь, я тебя консультантом устрою по милицейской теме, она сейчассамая модная… Много, конечно, не заплатят…

– К чему ты и пришла! – Поднял я палец. – Я тотже консультант, но с другим размером гонораров. Или ты думаешь,меня бандиты финансируют за сговорчивость и слепоту?

– В это – никогда не поверю! Все равно если бы тыпредставился мне при знакомстве уголовником с тремясудимостями…

– Э-э… Ну, и аллегории у тебя…

– Да, тут я хватила. У тебя глаза честные.Глубинно-честные. Такие не сыграешь.

– Это – да… Наверное… Какой из меня артист?..

Акимов устроил мне новую огромную квартиру, а когда приочередной встрече с вице-мэром тот поинтересовался моими текущимиделами, я сказал, что совершенно не представляю, как обустроитьновое пространство жилья.

– Какая чушь! – изрек вице-мэр. – Тебе позвонятмои люди.

Люди позвонили, и на следующий день в новостройке закипеларабота.

– Дайте смету, – попросил я главу рабочего люда.

– Смета – проблема начальства, – ответилглава.

– Это не твоя проблема, – сказало начальство, то естьвице-мэр. – Не отвлекайся от службы на пустяки.

Служба между тем катила по накатанным рельсам, и нашправоохранительный паровоз, ведомый бодрым машинистом Сливкиным,под матюги его командных выкриков летел в неизвестность, сметая напути и разбрасывая по зонам злоумышленников, зазевавшихсямошенников, а также подставленных под движение броневого бамперафигурантов политического заказа.

Подрывник Владик действительно сдал нам банду, закупавшую у неготротил. На счету банды было полсотни трупов убиенных имикоммерсантов и конкурентов, и мои опера без устали рубиликровожадных братков, набивая ими тюремные камеры. Вадик такжепослушно подыграл нам в версии инсинуаций со стороны «Днепра» к«Капиталу», изложенной Сливкиным доверительным шепотом вовнимательное ухо вице-мэра. Как и следовало ожидать, последствиянавета проявились незамедлительно. «Днепру» перекрыли кислород вмэрии, а нашему экономическому департаменту предложили детальноизучить хозяйственные основы строительной корпорации. И –напрасно!

Уже при поверхностном анализе основ потянулись нити, ведущие квзяточникам в ту же мэрию, к их темным лавочкам, обналичивающимденьги для отцов города, и скороспелую инициативу расследованияСливкин немедленно прихлопнул, поменяв приоритеты и целимероприятий устрашения.

Финансовая база «Днепра» состояла из капитала таможенногоруководства, отмываемого на строительных площадках, и наши орудия,следуя воле наводчика, повернулись в сторону персон, ведающихпотоками глобального экспорта и импорта.

Прямые ущемления персон были чреваты недовольством ихпокровителей-небожителей, а потому попаданий наших снарядов ввысшие сферы Сливкин не допускал, нанося кинжальные удары попериферийным артериям криминального беловоротничкового бизнеса.Отчего конечно же резко иссякал животворный приток незаконныхдоходов в сферы, но претензии к нашей сугубо государственнойдеятельности могли выразиться лишь в адвокатском лепете и взаказных статьях демократической прессы.