Главное управление

До колик, до раздутых ненавистью ноздрей раздражалабогопомазаных федералов оплывающая золотым жирком командамосковских бояр – дородных умелых хищников. Понимали они, чтопопулярность мэра, взращенная на его хлопотах о социальной защитежителей, – дутая, как подушка безопасности, что допускаютсячудовищные ошибки и промахи, завуалированные манной небеснойсыпавшихся на столицу денег, но одергивали хозяина города соглядкой, хотя порою и злобно. Однако заключение договора о том,что градоначальник не суется в президенты, продлило егонеоспариваемую власть за непроглядные горизонты.

Впоследствии, если не случится кошмара ядерной войны или инойвселенской катастрофы, историки изучат многогранную деятельностьмосковского наполеончика с семитскими корнями и подписанные имраспоряжения и контракты. И пытливый ум родит шедевр авантюрногоромана. А может, Войну и Мир. Только с представителями дворянствабудет автору затруднительно. Дворянство у нас сплошь с быдловатымичертами, а порой с откровенно свиными. А потому и с высокими думамигероев о судьбах Отчизны вряд ли чего состоится. А вот с линиейокрепших и осовременившихся масонов у власти – пожалуй.Материала – на выбор, как на воскресной барахолке.

Возвращаясь же к незатейливому приспособленцу Сливкину, стоитотметить, что, выбрав основным своим ориентиром в качествекрасноугольной иконы образ городского главы, обрел он опоруустойчивую и подручную, как поручень в вагоне метро. И главной егозадачей отныне было эффективно услужить столичномуправительственному бомонду, затмив в своих верноподданическихуслугах главу милиции города, сидевшего в одном из самых уютныхкарманов градоначальника.

Численность рати, находящейся под десницей атамана ГУВД,приближалась к армейскому корпусу, а влияние его на любые городскиедела и делишки были существеннее, чем у министра.

Главное управление внутренних дел Москвы отличалосьнезависимостью от министерства еще с давних коммунистическихвремен, поскольку как сейчас, так и во времена оные командирстоличных милиционеров был прямо связан с политическим руководствомстраны, кому также прямо и независимо оказывал услуги и выказывалподчиненность, подразумевавшую высочайшую поддержку его персоны натот случай, если чего…

Это было одним из самых стабильных мест на жердях милицейскогокурятника.

Должность же Сливкина как шефа конфликтной спецслужбы отмечалакуда большая неустойчивость, и ему каждодневно приходилосьразмышлять о дальнейших передвижениях в неизвестность, подгадываядля себя следующий насест и подходящее ему оперение – вкачестве либо мундира, либо умеренно модного цивильногопиджака.

Я, раздолбай по натуре, волею судеб приближенный кноменклатурным играм, неожиданно осознал, что тоже очутился вкатегории «положенцев», должных хотя бы внешне поддерживать игру вкарьеру и статус, причем признаки пренебрежения этой игроймгновенно отчуждали тебя как от среды начальников, так иподчиненных. Ты сразу же становился отщепенцем, выпадая из обоймы,и тебя безжалостно растаптывали и господа, и холопы.

Голос Сливкина по внутреннему телефону звучал взбудораженно икрикливо:

– Срочно ко мне, одевайся, выезжаем, ждут!

Вот незадача… Кто ждет? Куда ехать?

Но вопросы такого рода в милиции начальству не задают.

Я надел пальто и поднялся к шефу, на ходу отстраняя кидающихсяко мне со своими проблемами сотрудников:

– Занят, позже…

Я знал: половина проблем решится сама собой, оставшуюся издругой половины треть разгребут своими силами начальники отделов,далее в дело включится мой заместитель, а к вечеру останется лишьсамое наболевшее и актуальное.

В кабинете, уже облачаясь в генеральскую шинель, Сливкин уныложурил какого-то майора из экономического департамента:

– Я понимаю и жизнь, и людей и лицемерием трясти тут нестану. Опер, вообще-то, должен выпивать… Обязан даже. Но не в такихже количествах, дружок… Все, чаша терпения твоего руководства стреском лопнула. Но налицо твои былые заслуги… Принимаю их вовнимание. И коли ты знаток борьбы с зеленым змием, отправляю тебядля усовершенствования твоих навыков начальником вытрезвителя. СГУВД я договорился, тебя берут…

– Но…

– Какие еще «но»! Кру-угом! Вот так! – Бросилрассеянный взгляд на меня, пояснил: – Работа с разложеннымикадрами, как видишь… Опустившимися в бытовом пороке до критическихвеличин.

Мы вышли во двор, уселись в «БМВ» с синим номерным знаком,буковкой на нем, обозначавшим нашу контору, и цифрами «001»;отъехали вбок чугунные ворота, застыл, отдавая честь, прапор изкомендатуры, взревела сирена сопровождающей нас гаишной машины,вспыхнули рога красной и синей мигалок на крыше нашего «бумера», ипонеслась гонка по встречной, под выбегающих перегородить движениепостовых. Грозному движению нашей машины уступали дорогу все, дажечерные кошки с пустыми ведрами.

Есть во власти, конечно, много удобств. Пусть суетных,сиюминутных, но да и жизнь наша такая же череда исчезающих в никудамгновений. И некоторыми из них, право, стоит насладиться.

– Едем к вице-мэру, – объяснял мне Сливкин. – Самточно не знаю, что случилось, но пахнет покушением…

– А ГУВД? – спросил я.

– Он решил – с нами надежнее. Вообще… наш профиль.Были бы хулиганы, тогда бы Петровка впряглась. А тут – едва лине терроризм. Угрозы, понимаешь, поджог машины, конфликт нанародно-хозяйственной почве… Сам услышишь, чего я, как попугай изнародной сказки африканских племен…

– Товарищ генерал, у вас из носа чего-то торчит…

– Чего? О, бля… Спасибо! Подлец бы не указал, ценю!

Встречу нам вице-мэр устроил не на своем рабочем месте, а втесной квартирке на Тверской улице, очевидно, используемой им дляприватных бесед. В коридоре нас встретил его помощник – типлет сорока, ничего святого на роже. Он же впоследствии кипятил чайна кухне, резал лимон и вытряхивал пепельницы.

Хозяин принял нас дружелюбно, но сдержанно. Был он дороден,рассудочно медлителен в словах и в жестах, голос его звучал низко ивластно, а умеренное косноязычие подчеркивало признак бюрократа,близкого сердцам народных масс.

Тайное логово вице-мэра было заставлено дубовой антикварноймебелью темных тонов, античными статуями на громоздких тумбах ивсякого рода рыцарскими доспехами со знаками мальтийского креста,адептом которого, по слухам, он являлся. На столешнице сервантапокоилась перчатка из кольчужной вязи, обрамленная ромбом древнихкинжалов.

Меня, человека хотя не религиозного, но православного,окружающие детали интерьера навели на мысли тревожные и странные,продиктованные, вероятно, генетической памятью, запечатлевшейнаследие предков, крещеных русских мужиков, бивших дубинойразнообразных рыцарей и пришлых мушкетеров без реверансов ираздумий, сообразно природной интуиции.

Удручавшая вице-мэра проблема касалась противостояния двухмощных компаний, конкурирующих в строительном бизнесе на территориистолицы: «Капиталстроя» и «Днепрстроя». Одним из аспектовконкуренции являлось распределение территориально привлекательныхплощадок для возведения отдельных элитных домов и комплексов. Отводплощадей зависел от доброй воли отцов города, а их добраяволя – от величин взяток, компенсируемых впоследствиизастройщиком из карманов покупателей и инвесторов.

Развод соперников по углам ринга и придание их стычкам приличийспортивной коммерческой соревновательности также осуществляламэрия, регулируя баланс интересов.

Решение о выделении десятка площадок в центре города длякорпорации «Днепрстрой», вначале планировавшихся для передачи их«Капиталу», серьезно подпортило настроение его владельцев,ринувшихся к вице-мэру с обидами и обещаниями более эффективнойотдачи по всем ее направлениям. Однако вспыхнувшее недовольствогородской верховод быстренько утихомирил, сказав, что на рынкекаждой твари должно быть по паре, площадок еще уйма и «Капитал» внакладе не останется. Свои слова он незамедлительно подтвердилделом, начертав резолюции о выделении достойных пространств дляинициатив пострадавших подопечных, и стороны, обоюдноудовлетворенные, расстались, любуясь друг другом.