Главное управление

Избавление Димы от возможных претензий к нему со сторонычеченской братвы обеспечивал опер Вова Акимов – высоченныйздоровяк с голубыми, вечно улыбающимися глазами, пройдоха ивиртуозный комбинатор.

– Значит, так, – усаживаясь передо мной, доложилон. – Держу я на связи одного «чеха». Личность многогранная:хам, подонок, патологический ворюга, тормозов никаких, но стучитисправно. На взаимовыгодной основе: материалов на него у менявагон. Организму этому всего двадцать годков, щенок. Но зубастый.Так вот: одного за другим грабанул он двух авторитетов. Представь,банальный разбой. И еще сказал им: если своим сявкам вякнете, себяже и обгадите. Я, пацан, на гоп-стоп вора поставил! В общем, одинпромолчал, а второй не стерпел. И вчера моего «чеха» прямо настоянке у гостиницы из «Макарова» сделали. Три пули, одна прошла всантиметре от сердца. Его как в больницу привезли, он на последнемдыхании попросил врача мне позвонить. Представляешь? – прихожусегодня в реанимацию, а он глазами ворочает, очухался, сучонок.Мне-то чего звонил?– спрашиваю. А он: а больше и некому… Своиспросят: кто стрелял, почему? Что отвечать? Посоветуй.

– И чего насоветовал?

– А он у тех на подхвате, кто нашего Димона потрошитьрешил.

– Кого-кого?

– Диму. Хороший парень, кстати… Ну вот. И я придумал, чтоскажет этот крысеныш своим корешкам. Он скажет, что зацепила его настоянке наша контора, наказала ему от Димы за сто верст держаться,а он, как полагается отморозку, начал грубить и тут же схлопоталвыговор с занесением в грудную клетку. Чем не дополнительныйаргумент в пользу Димки? – И Акимов невольно посмотрел нановенький «Брегет», на днях презентованный ему нашимподопечным.

Дима, надо признать, был действительно щедрым парнем, ибо черезнеделю, в день моего рождения, под окно мне пригнали свеженькийгодовалый «Мерседес» с поздравительной открыткой, прикрепленной крулю.

– Реакцию на дополнительный аргумент необходимоотследить, – сказал я. – Дима, как и каждый порядочныйчеловек, страдающий от засилья криминала, нам очень дорог.

– Еще бы! – откликнулся Акимов с добросовестнойинтонацией.

И мы оба многозначительно поглядели на потолок, ибо кабинетынашей конторы добросовестно прослушивались и службой собственнойбезопасности, и чекистами, а возможно, бандитами и иностраннымиразведками.

Посягания криминальных группировок на наши тайны были регулярны.Машины их наружного наблюдения и хлопчиков с высококачественнойтехникой хранители нашей конспирации отлавливали регулярно, а вотна днях, как сообщили на совещании у генерала, из канализационныхдебрей под нашим зданием был извлечен самый натуральный шпион,пытавшийся приладить аппарат для считывания информации к нашимсекретным подземным линиям связи.

Не знаю, какие тайны деятельности конторы интересовализарубежные спецслужбы, но, видимо, праздными мотивами ихлюбопытство не диктовалось. Хотя и там наверняка существовалопределенного рода, как и у нас, производственный план, дутаяотчетность о доблестях и разного рода работа на неяснуюперспективу, дающая возможность сачкануть и втереть начальствуочки.

С другой стороны, один из наших оперов недавно драпанул вШвейцарию, мигом получил там убежище и наверняка не задаром. Однаково мне подобная благосклонность суровых иммиграционных властейбогатейшей страны вызывала на сей момент лишь недоумение: какаябыла ценность в этом перебежчике? Слишком далеко от политики, наукии обороны, – то есть от всего того, что интересует разведку,отстояла наша контора. Результаты нашей деятельности освещались впрессе, агентура состояла из разнообразного жулья и конкуренции сзавербованными Лубянкой господами не выдерживала никакой, а тайнаяоперативная кухня основывалась на известных всем профессионаламбанальностях. Впрочем, по недомыслию своему я мог и заблуждаться,тем более представители госбезопасности крутились в наших стенахпостоянно, и с ними мне довелось познакомиться с первых же днейпребывания в конторе: наши рабочие интересы порой пересекалисьплотно, особенно и непосредственно касаясь чеченской общины.

Война на Кавказе полыхала, ей не виделось конца, угрозатерроризма в столице висела в самой ее атмосфере, город заполонилифальшивые доллары, чьи источники находились в беспокойных горах,связи тамошних боевиков и обосновавшихся в Москве бандитовкрепились и умножались. В финансирование бойни включались банки,рынки, нефтяные шарашки, процветала контрабанда оружия инаркотиков. Кроме того, федеральная служба контрразведки, ФСК,которую наш генерал именовал фанерно-спичечным-комбинатом, былазадвинута по своему влиянию на второй план президентом Ельциным, спрохладцей относившемуся к чекистам.

– Какие им еще деньги нужны на развитие? – возмущалсяон. – За все годы, которые я Свердловской областью руководил,ни одного шпиона не поймали, а жрали – в три горла!

Террористическими веяниями, согласно своей юрисдикции,занимались чекисты, но раздутый штат их департамента, ведавшегопроблемами организованной преступности, маялся бездеятельностью. Апотому по решению сверху к нам были прикомандированы опера сЛубянки – дескать, хоть в рейдах совместных пускай поучаствуютдля поддержания формы, рассмотрят ваши ситуации с точки зрениясобственных интересов – может, нароют что-либо толковое…

В моем отделе постоянно отирался некто Латвиненко, пришедший вГБ из конвойных войск и крутившийся среди нас явно с коммерческимицелями. Этот тип вызывал у меня настороженность и омерзениепровокационностью, жадностью и абсолютной беспринципностью своейнатуры, однако отношений с ним я старался не портить. Во-первых, онспелся с помощником генерала Соколовым, числящимся на оперскойдолжности в моем отделе и причастным к множеству тайных делишекшефа; во-вторых, подвизался на услугах у олигарха Сосновского, когос Решетовым связывали теснейшие деловые и политические интересы.Встань я поперек им – не удержался бы на службе и дня. Кстати,еще три столпа сегодняшней империи – Ходоровский, Гуслинский иВолоколамский – активно финансировали нашу контору. И нетолько с целью защиты своего бизнеса силами Управления. Они ставилина Решетова, как на фигуру, способную выбиться в преемники высшейвласти. И против такого альянса рыпаться не приходилось, хотя я,как и любой нормальный русский человек, без всяких сомнений понималбезоглядную паразитическую порочность этих типажей, ничего общего синтересами и болями моей страны не имевшими. И вопрос: кому жеслужит Управление? – начинал неприятно меня удручать. И мойпрежний пыл потихонечку истачивался зародившимся скепсисом. Утешалоодно: с бандитами на своем уровне мы все же боролись, и боролисьнебезуспешно.

Опер по особым поручениям из нынешнего ЧК – Вадим Тарасов,попавший в госбезопасность из ГРУ и временно осевший у меня вотделе, сразу же приглянулся мне. Это был статный парень: высокий,плечистый, с гибкой пластикой прирожденного гимнаста, волевым лицомсо шрамом, пересекающим щеку, и высоким, абсолютно правильной формылбом. Ощущение могучей внутренней силищи, исходившей от него явно инепринужденно, порой завораживало.

Он не допускал ни малейшей небрежности в одежде, щеголял вдорогущих костюмах и изящных штиблетах, нося в заплечной кобуренеуставной «ТТ», а в пристежке на голени – малышку «ВальтерППК». Это был боевой опер, прошедший Афганскую войну, с орденамиКрасной Звезды и Красного знамени, но и не успокаивающийся ипоныне: он то и дело вылетал в Чечню на боевые операции изасиживаться в кабинете не любил. Между нами сразу возниклавзаимная симпатия и доверительность. Да и мои опера приняли его всвой круг, отдавая должное напору и смелости его решений,абсолютному бесстрашию и мгновенной реакции на любую закавыку вобщей работе.

Вероятно, подметив наши укрепляющиеся с Вадиком отношения, послеочередного совещания у Решетова шеф нашей внутренней безопасности,седовласый умудренный полковник, отчего-то с первых днейрасположившийся ко мне, доверительно отведя меня в уголок приемной,на полушепоте произнес:

– Юра, осторожнее с этим Тарасовым, прошу тебя…