Страница 23 из 117
Помимо этого на контроле начальства несколько разбоев, тривымогательства, дело о незаконном обороте оружия, но его я спихну внадлежащее подразделение; что еще из горячего? Стычка дагестанскихухарей с измайловскими? Разборки азербайджанских рыночныхкланов?
И – никакой личной жизни. Хорошо, прилетевшая на днях изАмерики Лена навела в квартире порядок, приготовила обед и утешиламеня в одиночестве моем и полном служебном забвении себя какмужчины, должного стремиться не только к прекрасному в общем, но ик прекрасному полу в частности.
Лену постиг развод поневоле: ее итальянского супруга, как она иопасалась, застрелили сотоварищи, ныне шла тяжба между вдовой иродственниками погибшего о разделе имущества, но два миллионастраховки, загодя и сметливо ею оформленной, она получила.Некоторая игривость ее повествования в отношении случившейсятрагедии заставила меня задуматься о разнообразии мотивовстраховочной предусмотрительности, и думы эти неприятноозадачивали. Я сподобился лишь на два вопроса:
– А за что все-таки его… того?
– Да кто же знает эти итальянские расклады?..
– А что насчет поиска убийц?
– Тишина.
Я принес неискренние соболезнования, не очень-то, впрочем, изаботясь правдивостью ее ответов. Я был всецело погружен в события,происходящие на работе, в их поминутно меняющийся калейдоскоп. Нителевизор, ни столь любимые мной новинки кино я не смотрел, времяна сон и работу было расписано по минутам. Да и жизнь вокруг менязатмевала сюжеты любых кинолент, то и дело развертывая коллизии,придумать которые не смог бы самый изощренный сценарный ум. А я,ассоциируя свою персону с персонажами всем известного телесериала,каждодневно чувствовал себя и Штирлицем, и Мюллеромодновременно.
Перед концом рабочего дня опера доставили мазурика-осетина,разыскиваемого нами уже полгода за продажу поддельных банковскихвекселей. Действовал мазурик в составе группы дружков, чьеместонахождение требовалось установить.
Мазурик назвался сначала именем, указанном в изъятом у негопаспорте, но когда выяснилось, что паспорт поддельный, сознался вобмане и обозначил свое правдивое наименование. Однако в истинностиего я усомнился и, кивнув на задержанного операм, вышел изкабинета, из которого незамедлительно донесся вопль, схожий с тем,когда кошке крепко наступят на хвост.
Я лишь удрученно качнул головой, направляясь из застенка в своикабинетные покои.
Взопревший Акимов в светлой рубашке, темной от пота, сзавернутыми за локти рукавами зашел ко мне через час, утомленнопризнавшись:
– Весь отдел вот такой… Уже три раза устали его мутузить. Аон десятую фамилию называет, и точно – врет. Упорный. –Взглянул на часы, сообщил: – Вадик повез Диму на свою хатуконспиративную, ждут нас там. – Чего с осетином делать будем?Надо же оформлять… Витька Корнеев сказал, что все устроит. Носейчас-то его куда девать?
Я припомнил, что в подвале нашего учреждения стоит в одном избетонных отсеков тренажер с чугунной платформой, сломанный усилияминаших геркулесов-спецназовцев.
– Там тренажер в подвале, – сказал я. – Знаешьгде? Ну вот. Прикуй его на пару часиков, пусть покемарит в темноте,а Корнеев приедет, отвезет его в камеру на Петровку. Меняй рубаху,помчались.
Конспиративная квартира, где временно был поселен мошенник Дима,располагалась в старом московском доме, отличаясь простором трехкомнат, высокими потолками, нежилой аккуратностью и скромноймебелью семидесятых годов двадцатого века, словно бы только чтоввезенной сюда из магазина.
Дима пил с Вадиком коньяк на кухне, травил очередной анекдотец,однако увидев меня, поперхнулся сопутствующим повествованию смешкоми принял вид смиренного агнца, пугливо вращая бараньими, навыкате,зенками и вопросительно подняв лоб к белесой коротенькой шевелюрке,словно стекающей с его круглого, как глобус, черепа.
– Сука ты гнусная, – начал я, пнув каблуком в ножкутабурета, на котором сука восседала.
Дима поджался в ожидании удара посущественнее, но Акимов, мягкоприобняв меня за плечи, потянул обратно к двери, увещевая:
– Погоди, сейчас все проясним, а то сделаешь из человекакотлету, я же тебя знаю…
От слов милицейского провокатора, игравшего привычную роль, Димаконвертировался в испуганно сопящий куль.
– Посажу тебя, гада! – запальчиво вещал я, сверкаяочами. – И они, – оттолкнул опера, – не помогут!
Губы у Димы затряслись, мелко причмокивая, а с носа сорваласькапля нервного пота.
Наконец наигранные страсти утихомирились, хотя я сидел мрачен,как изваяние демона в заброшенном капище, и последующий разговоркомментировал лишь ядовитыми репликами.
– Мы не знаем, сколько средств уйдет на латание дыр, –вещал Акимов. – МУР, прокуратура…
– Прокуратура-то откуда? – сметливо встрепенулсяДима.
– Там уже в курсе, не беспокойся…
– Наша контора, – неторопливо вставил Вадим.
– Ребята, но я же сказал: полмиллиона хоть сегодня… –Дима сидел перед нами, как на толчке – смирный инатужно-задумчивый.
– А почему не говорил, что с «чехами» в одной упряжке делатянул?! – рявкнул я.
– Ну, я даже как-то стеснялся…
– Ага! Ворюга застенчивый!
Дима скорбно поиграл складками обвисших от недоразуменийпоследних дней щек.
– Тут он мне кое-что интересное порассказал, – вновьвклинился в разговор Вадим. – Когда его «чехи» похитили, тоотвезли на свою базу в Барвиху. А ведь мы этой базы не знаем.
– В багажнике меня везли, – поторопился добавить Димауслужливо. – С мешком на голове. Ну, а в мешке дырканебольшая. Так я когда из багажника… То есть когда меня… Вот. Исмотрю так в амбразуру эту, а местность знакомая, я мимо частопроезжал, магазин еще на углу и студия загара. «Зебра» называется,потому хорошо запомнил… Смешно, да? – Он хихикнул привычно, ноподдержки не нашел и продолжил виновато: – Ну, когда в подвалвели, троих видел абреков, все с «калашами», а потом крышказахлопнулась…
– Что ж ты про «калаши»-то молчал? – не выдержаля. – Это же целое дело.
– Ну, подумаешь – автоматы…
– Продолжай, – наклонил Вадик свой непреклонныйборцовский затылок, переходящий в литую шею.
– И вот начал слышать я голоса, – воздев глаза впотолок, сказал Дима.
– То есть? – на мгновение оторопел Акимов.
– Ну, звуковые волны проходили через края люка…
– Ага…
– Говорили, что приедет их старший, какой-то Иса. Через двенедели… О! – ткнул пальцем в висевший на стенекалендарь. – Уже, значит, через три дня. Ну, я так понял,герыча привезут на базу, и надо готовить наличные под расчет.
– Ну! – торжественно выпятил грудь Вадим. – ЭтоДиме многое прощает, коли окажется истиной.
– А что потом было? – спросил я.
– Потом бензопилой грозили…
– Еще о чем они говорили?
– А, да все невнятно… К тому же они то по-своему, топо-русски… Трудно стыкуется. А когда еще с мешком на башке да вподвале… – И он шмыгнул носом сокрушенно.
– Ну ладно, дальше – наши дела, – подытожил я,вставая с табурета.
Заперев Диму в конспиративном логове ЧК изнутри, вышли на улицу,усевшись ко мне в машину.
– Можем обойтись без расходов, – сказал Вадим. –Всем все понятно? Или пояснить?
Мы с Акимовым молчали. Нам все было понятно. Завтра с утраАкимов оформит официальное заявление Димы, и с ним я пойду кгенералу. Аргументы таковы: во-первых, планируется весомаяоперация, во-вторых, существует агент на перспективу, готовыйуказать адрес секретной чеченской базы, но агент, увы, погряз вгрехах, и дело за малым – звонком Решетова начальнику ГУВДМосквы, дабы тот утихомирил муровцев.
– В крайнем случае посадим дружков Димы, – произнесАкимов. – Если уж нужны жертвы на алтарь. И закроем еще однодело.
– А их показания? – выразил я сомнение. – Сдадутведь Диму…
– Какие еще показания?! В тюрьме устроим их, как накурорте, срок – по минимуму, на зону придут с воровскоймалявой… Мало? Они еще и приплатить должны!
– Да и приплатят, – поддакнул Вадим.
– Значит, завтра мне в пасть ко льву?