Страница 22 из 117
Я обреченно махнул рукой и пошел к раздаточной за дополнительнымкомпотом.
Стараниями Решетова столовка для сотрудников у нас былабесплатной. Овощи и мясо поставлял какой-то рыночный деляга, бывшиймелкий азербайджанский опер, втеревшийся в доверие к начальствублагодаря своему милицейскому прошлому и нынешнему коммерческомустатусу. За поставляемую бесплатную говядину и свинину ему дажеразрешался въезд личного автомобиля на территорию конторы, покоторой он прохаживался с хозяйским видом. Эта крысиная мордаактивно взаимодействовала с нашими тыловиками и, видимо,обстряпывала с ними какие-то делишки, за что и пользоваласьпривилегиями – в частности, внештатной ксивой Управления,выписываемой Решетовым лишь избранным. Пару раз айзер пыталсяподъехать ко мне с какими-то скользкими рыночными вопросами, но,опасаясь провокаций, я его недружественно отшивал, говоря, чтопринимаю исключительно официальные заявления.
Другой штатской личностью, постоянно отирающейся в конторе, былглава некоего правоохранительного фонда Абрикосов: сутулый детина сжирными ляжками, прыщавой мордой и сальными волосами. С тонких ишироких, как у сома, губ его не сходила доброжелательная улыбочка,картавящий голосок звучал заискивающе и подобострастно. Этотаферюга отличался уточенной вежливостью и безукоризненным тактом вобщении. При беседе он наклонялся всем корпусом, как клюв нефтяногонасоса, уважительно внимая каждому слову собеседника.
Бизнес Абрикосова был незамысловат, но доходен: конторетребовались дополнительные безналичные деньги на внутренние нужды,которые он с удовольствием предоставлял. Деньги же в его фондпоступали стараниями наших оперов, нагибавших подопечныхкоммерсантов или состоятельных лиц типа Димы, обратившихся к нам запомощью. Перечислялись средства якобы на благотворительные цели, поофициальным письмам фонда, без упоминания всуе нашей конторы, сприпиской «Налогом на добавленную стоимость не облагается». СамАбрикосов происходил из отставных «колбасников», то бишь оперов изпрошлой системы отделов борьбы с хищением соцсобственности, ОБХСС,что во времена недоразвитого коммунизма получали свою мзду залояльность продуктами питания из подшефных магазинов и баз,производящих социалистическое распределение кормов для быдла идефицита для избранных.
Боевые сыскари, не понаслышке ведавшие, что такое бандитскиеножи и пули, относились к «колбасным» коллегам с давней устойчивойнеприязнью. Однако в условиях коммерческой современности именно этидеятели с усвоенными специфическими навыками возглавили колоннымилицейских паркетных парадов.
Сынок Абрикосова трудился в нашей конторе, естественно, в одномиз экономических отделов, так что принцип преемственности поколенийего папаня, трепетно заботящийся о семейном достатке, увереннообращал в традицию.
За свои услуги фонд, естественно, взимал процент, на которыйАбрикосов процветал и пах парфюмерией, делясь наличными дивидендамис руководством или оплачивая его бытовые прихоти. Мне от щедротАбрикосова полагался бесплатный мобильный телефон, прослушиваемыйслужбой собственной безопасности. За это сомнительное благо отделбыл обязан ежемесячно отчислять в фонд сумму, равную стоимостиновенькой иномарки экономического класса, причем план данного сборасредств был незыблем, громогласно обсуждался на всех совещаниях угенерала, и недоносчики оброка предавались анафеме. Налог вменялсякаждому оперу, и эта вопиющая несообразность, прямопротивопоставленная самой сути правоохранительной морали, отчего-тополучала благодать от всех контролирующих инстанций, готовыхсожрать нас за мелочевку любой индивидуальной выгоды. Здесьпроглядывал лицемерный лик совдеповской системы с завуалированнымволчьим оскалом и – ее партийной дисциплины, нашедшей себеадекватную ипостась в новой коммерческой действительности. В общем,где совок, там и мусор…
С другой стороны, о сотрудниках Решетов заботился, выписываяпремии от фонда бедствующим служакам из бухгалтерии, канцелярии,кадров, комендантского взвода, опять-таки – создав бесплатнуюстоловку и медпункт, распределяя бесхозный конфискат, чейассортимент был безграничен – от «шампанского» до шампуня. Даи вообще от «А» до «Я» – то бишь армянского коньяка и японскихтелевизоров. Кроме того, на внебюджетные средства реставрировалосьздание Управления. Голые, крашенные масляной краской стены исгнивший дыбившийся паркет сменили хоромные отделочные материалы,ковры, двери красного дерева и отменная сантехника. Повилась,стыкуя этажи, мраморная лестница с кованым чугуньем и налитымзолотым лаком дубом перил. Уместилась в пролете уютной капсулой изнержавейки моргающая цифровым табло кабина мягкого лифта. Всеэто – благодаря личным и тесным связям шефа с нефтяныммагнатом Ходоровским.
Строилась изящная часовня возле серых кубов зданий нашегоминистерства благодаря пробудившемуся религиозному чувству членов«солнцевской» преступной группировки, хотя, принимая во вниманиеприроду и источники основополагающих экономических связей Решетова,ему пора было зачинать знаковое строительство новой синагоги.
В курилках же, пожимая плечами, сотрудники, приближаясь кобсуждению означенных тем, равнодушно для себя выводили: конечно,воруют там, наверху, но ведь и нам жить дают…
Того же мнения простодушный обыватель был о главе города, молясьна него в ожидании очередных прибавок к социальным подачкам ипревознося его щедрость. При этом не понимая, что подачки,включенные в расходную часть городского бюджета, –политическая акция, окупаемая долгосрочностью нахождения мэра приделе и вообще – ничто в сравнении с доходами от корпораций еговоистину дорогой супруги. Успешно пользующейся служебным положениемсвоего муженька.
И я, посмотрев на белесый развод, отметивший мысок моегоботинка, след улицы, ее полива противоледным средством, отходомпроизводства одной из компаний деловой мэрши, щедро оплаченнойгородом как полезный ядовитый продукт, поднялся из-за обеденногостола, также производства той самой дамы, и, тяжко вздыхая думам вослед, поднялся к себе на этаж, наткнувшись у двери кабинета накучку сотрудников, поджидающих меня со своими заботами. Кбесконечности их потока я уже привык. Подписать нескончаемый валдокументов – от заявления на отпуск или разрешения наполучение загранпаспорта до оперативных сверок и справок. Датьдобро на вербовку, выклянчить у начальства спецназ или наружку,дежурную машину или ресурсы прослушки, согласовать внедрение вгруппировку, ознакомиться с делами разработок, озвучить решительныекоманды к действию… Словом, перечислению моих обязанностей невиделось конца. Как и количеству всевозможных ходоков. Таким жеходоком к начальству был и я.
На отделе висели десятки дел. Порою – навязанных свыше. Кпримеру, заместитель генерала, знаток немецкого языка и личный другшефа берлинской полиции, взяв себе с утра за правило почитыватьгерманскую прессу, наткнулся в ней на статью об убийстве семерыхвьетнамцев в их общежитии. Вьетнамцы в Берлине занималисьнелегальной продажей сигарет, приходивших в страну контрабандой, имафиозные разборки на этом поприще были делом обыденным. Но стольмассовое и наглое убийство, конечно же, впечатляло. Убийц былодвое, но, покидая место бойни, один из них оставил отпечатокпальца. Тут-то нашему заму пришла в голову инициатива: сравнитьотпечаток с имеющимися в наших анналах. Мысль здравая: массавьетнамцев переехала в Германию из бывшего СССР, а здесь в милициииз них побывал едва ли не каждый второй. Отпечаток из Берлинаприслали, мы его отработали, и случилась удача: убийцу установили.Но! По соображениям берлинской полиции страну он успел покинуть,уехав на родину, а значит, транзитом минул Россию или еще находилсяв ней.
У нас свой иностранный отдел, и ему бы этим заниматься. Но средиокружения убитых мелькали некие чеченцы, и дело спихнули к нам.Предстояло провести работу во всех вьетнамских гнездовищах вМоскве. Где взять людей и, главное, агентуру? Вьетнамцы замкнутся,и ни угрозы, ни посулы с обета молчания их не сдвинут. Хорошо,смилостивились коллеги-смежники, взявшись за дело на паритетныхначалах. Теперь предстояло выбить камеры слежения, установив их вовсех вьетнамских общежитиях: мало ли, мелькнет на входе физиономия,которую идентифицирует компьютер?