Главное управление

Последняя его реплика сподобила меня на нервный смешок.

Рабочий день закончился, я нырнул в переполненное метро ипокатил к дому. В вагоне уселся рядом с каким-то типом, от которогоявственно тянуло алкоголем. Напротив веселилась компания молодыхпарней в распахнутых куртках и в драных джинсах – веселогогоча и пихая друг друга в бока. Компания была вызывающе шумной,но явно беззлобной.

Поддатый гражданин взирал на попутчиков с консервативнойнеприязнью армейского старшины, хотя ребята никого не трогали инецензурной лексикой не злоупотребляли. Однако их раскованныеманеры поведения и небрежность в одежде явно угнетали ретрограда, ив какой-то момент он рывком поднялся с места, предъявив наобозрение публике краснокожую ксиву.

– Документы! – произнес зловеще, напустив свинца вовзор и вырастая до вагонного потолка перед смятеннымивесельчаками.

Я сразу же скучно уяснил себе суть этого пьяного куража тупого«земельного» мента, упивающегося своей начальственной спесью.

Находившаяся поблизости публика смиренно опустила глазки долу.Связываться с взъерепенившимся мусором никто не хотел. А мне кгорлу подкатила веселая злоба. Ведь и я еще недавно не посмел бы ипикнуть, и вышел бы поникшей овцой из вагона, и мучился бы потом всознании своего бессилия утихомирить вот такую сволочь с номернымдокументиком…

На лицах ребят проступил недоуменный испуг.

Поезд между тем тормозил на станции «Площадь революции», где ввечном подземном покое, среди багрового мрамора аркад обреталисьбронзовые изваяния самоотверженных рабочих, солдат и колхозников.Обманутых вкладчиков в дело построения коммунизма.

Бдительного мента со свистком во рту среди статуй не было, вгероическом срезе эпохи данный образ отсутствовал.

Я привстал с места, бесцеремонно потянул нетрезвого блюстителяза рукав и сунул в его удивленно обернувшуюся ко мне рожу своюминистерскую ксиву. Сказал твердо, цементируя слово к словупрезрением и силой:

– Пшел вон, кретин пьяный, или завтра погоны на стелькипустишь!

Узрев в моем удостоверении формулировку «референт заместителяминистра», страж порядка мгновенно скукожился, растерялначальственную стать и рыпнулся к выходу. Но уже за стекломзахлопнувшихся дверей я узрел его прощальный взор, обращенный комне. Взор был в состоянии расплавить вольфрам. Но я легко ирадостно его выдержал. Впервые я урезонил сволочь с милицейскимиполномочиями, дал пинка зарвавшейся держиморде, каким, впрочем,несть числа, и впрок ли им такие уроки – вопрос. Сколько раз ясталкивался с этими урками в погонах, у которых вместо ножа,приставленного к боку, имелась вежливая формулировочка: мол,гражданин, пройдемте для выяснения вашей наличности…

Домой, однако, шел гордый, в превосходном расположении духа.

Поднялся на свой этаж, вышел из лифта, с брезгливым негодованиемвтянув в ноздри смрад родного подъезда: смесь хлорки и теплого,приторно-резкого запашка от испарившийся за батареями мочислучайных, по нужде, пришельцев.

Аммиачно-оранжерейная атмосфера планеты Венера.

Едва вставил ключ в замочную скважину, уловил какое-то движениеу себя за спиной, но прежде чем осознал зловещую суть его, былпрочно прижат к дверному полотну напавшими на меня неизвестнымигромилами, чья весовая категория на порядок превышала возможностьотпора с моей стороны.

Я попытался дернуться, отрывая прилипшую к холодному и шершавомудерматину обивки щеку, и мысли понеслись вскачь: «Вычислили! Арест,наручники, кончена история!» – но в следующий миг на горло мнеморозно и колко легла отточенная сталь ножа, и сипловатый голосокнашептал:

– Тихо, дурик! Дверцу растворяй и – вперед, не доводидо греха…

И я, с некоторым облегчением уяснив, что дело пахнет квартирнымразбоем и как-нибудь вывернемся, послушно открыл дверь, после чегобыл выпихнут в полумрак прихожей. Следом завалились еще четверо,направляющими тычками сопроводив меня в гостиную и повелев сесть вкресло. Подвинув стул, напротив меня разместился лысый, сшишковатым черепом тип в длинном, едва ли не до пят, кашемировомпальто. Рожа у типа была зловещей, а черные, навыкате глазаблестели злобным сарказмом.

– Ну что, Юра, думал, все с рук сойдет? – изрек он,оскалив мелкие, желтоватые зубы.

Я ошибся с версией разбоя: окружившие меня типажи замерливыжидательно и посягать на целостность моего имущества явно неспешили. То есть ко мне заявились стандартные братки с цельюнеясных пока разбирательств.

– Да, я Юра, – сказал я по возможности твердымголосом. – Будем знакомы, поскольку вижу вас впервые.

– Так это ж не он, – прозвучала внезапно вялая репликаиз-за моей спины.

Главарь бандитов, нахохлившись, как старая ворона в своем пальтос распахнутыми отворотами-крыльями, повел настороженный взор всторону подавшего голос соратника.

– Как это? – спросил, невольно поперхнувшись икоротко, недоуменно кашлянув.

– Ну, я все понял, – сказал я. – Вам опер нужен?Который тоже Юра?

– Предположим, – сухо ответили за моей спиной, затемщелкнул выключатель, и полутемную комнату озарил свет.

– Так, а я здесь при чем? – произнес яравнодушно. – Я купил эту хату, а Юра съехал.

– Куда? – последовал резонный вопрос.

– В Америку, – честно ответил я.

– И куда именно в Америку?

– Не доложил, – сказал я. – Но оставил номерсвоего телефона. Можете ему позвонить. Он ответит, я пробовал.

Боковым зрением я различал внешние приметы братков, отмечая ихявную провинциальность и даже ущербность. На одном красоваласьширокополая шляпа, словно позаимствованная из реквизита служащегоитальянской мафии времен Великой депрессии, а другой переминался вкруглоносых черно-белых туфлях из того же пошлого гардероба. Стольоткровенное подражание киношным стереотипам меня озадачило –современных бандитов давно отличал привившийся вкус к «Армани» и к«Валентино».

– Вот крыса… – донеслось определение в адрес моегодружка, а следом разразилась эмоциональная дискуссия. Из еефрагментов я уяснил, что Юра хитро подставил под удар милициитайную базу одной из группировок, а после того как помещениеочистили от задержанных бандитов и провели в нем поверхностныйобыск, вновь пробрался туда, нашел заначку и тиснул из нее немалые,чувствовалось, ценности.

По обилию информации, выложенной на голом чувстве, мнеокончательно стало понятно, что вломились ко мне неучи и неумехи,еще не постигшие основы сомнительной профессии, на которуюсподобились по убожеству своему и темноте. И веяло от нихнеуверенностью, угловатостью и неслаженностью, что, впрочем, неуменьшало нависшей надо мною опасности. Эти, в отличие отпрофессионалов, были непредсказуемы, они полагались на экспромт ине скрывали эмоций, а потому могли обрушить все кипевшие в нихстрасти на мою безвинную голову.

– Что же, – оборвал словопрения мрачныйглаварь, – давай позвоним ему в Америку, где тут у тебятелефон?

– Слушай, – сказал я, преисполняясь злости и мигомвспоминая стиль своего общения с хулиганами. – Я тебе повторю:я не при делах. И если ты здесь с вопросами, а не с гоп-стопом, товспомни понятия и звони со своего аппарата, я не фраер локшовый,чтобы ваши заморочки своими бабками закрывать.

– Ты чего там о понятиях базаришь? – взвизгнулпсихованный голос за спиной. – Ты кто, тля, в натуре?!

– У меня три приговора, и как слова говорить,научен, – отозвался я. – Вон шкаф. Первый ящик. Там копиисудебных бумаг, ознакомься.

Тут я уяснил, что по оплошности и той же лени своей природной неуничтожил ни старый свой паспорт, ни иные документы, должныенаходиться или в состоянии бездоказательной золы, или по крайнеймере вдали от места моего обитания.

Изучить документы группировщики не побрезговали. Я же, вопасении нечаянной порчи моей шкуры по недоразумению, продолжалдавить монологом.

– И если надо, – вещал я мерным голосом, – навопросы ваши за меня ответят воры. Слепой и Татик. Только надобнознать, с кем я сейчас непонятку разруливаю.

Известные воровские клички я произнес с полной внутреннейуверенностью, ибо этих неведомых мне персонажей хорошо зналаделовая Лена. Кроме того, ее муженек-итальянец принимал их в Штатахпо общим мутным делам, и коснись чего, на их протекцию я мог бытеоретически рассчитывать. Хотя для залетевших ко мне ершистыхворобьев калибр этих пушек был несообразно масштабен.