Страница 112 из 117
Ситуация ассоциировалась у меня со сменой профессиональногосостава врачей в серьезной клинике, на чьи места пришли обезьяны изджунглей, облачившиеся в белые халаты и всерьез решившие улучшитькачество обеспечения населения медицинской помощью.
Обезьяны полагали, что милицией может руководить любой и каждый.Впрочем, каждый пятый в нашей стране разбирается в медицине,способен писать романы, думая, что книга о его судьбе станетлитературным памятником, а уж от подсчета знатоков политики,видящих себя президентом страны, заклинит любой калькулятор.
Но житейские и служебные парадоксы в управлении продолжалисьмежду тем нескончаемой чередой.
Пройти в бывший оплот ведомства, перед которым трепетали всебандиты и воры, теперь стало проще простого, на проходной лишьстоило заявить: да мы с Питера… К Евграфьеву.
И прапор мгновенно и услужливо открывал турникет.
Наш завхоз давал жару всем! Даже, невзирая на свой статусмирного хозяйственника, предписал дежурной части при его появлениипосле редкой отлучки докладывать ему обо всех случившихсяпроисшествиях непосредственно у порога, что не могло прийти вголову даже усердствующему в придирках Решетову.
Что поделаешь, закалка войск ПВО…
В итоге была произведена смена всех начальников отделов как вмоем департаменте, так и в княжестве Есина. На прежней должностиостался лишь один персонаж. И только благодаря тому, что фамилияего была… Питерский!
Смех, да и только. Но, увы, горький.
А тут, как назло, мои бойцы в очередной раз натворили дел:спровоцировали вооруженный налет бандитов на кассу в коммерческомофисе, внедрившись в шайку, но это ладно, это в порядке вещей.Однако при задержании грабителей, дабы получить орден, старшийгруппы под служебную видеозапись грудью пал на брошеннуюпреступниками гранату, как бы спасая от гибели подчиненных. Гранатане разорвалась, случилась осечка, но поступок офицера заслуживалопределенной оценки руководства. И заслужил бы, озарившись серебромпочетного ордена, если бы не выплыла истина: граната была муляжом,накрыл он ее своим телом неубедительно, а потому решил повторитьсвой подвиг в кадре; расставил вновь по местам действующих лиц,свое геройство повторил, но запись всех дублей попала в управлениесобственной безопасности, и меня вызвали на ковер к Кастрыкину.
Когда я приближался к дверям приемной, застал выходящего из еедвери главу нашего антитеррористического центра, явно угнетенноготолько что состоявшейся нахлобучкой.
Обменялись равнодушными рукопожатиями.
– В каком настроении наш вожак? – осведомился я.
– В настроении патологического идиота! – скрипнулзубами начальник антитеррористической службы. – Полчаса возилменя мордой по паркету. Знаешь, за что? Почему, дескать, я непредотвратил вчерашний взрыв бомбы на вещевом рынке?! Я ему: я неГосподь Бог, чтобы все ведать, к тому же существует ФСБ, это ихклиенты… А он мне: тогда зачем нужны вы?
– Для заполнения кадровой сетки, – сказал я бездушно.И – пошел получать свое.
Отбушевав по поводу циничного очковтирательства и дутойотчетности, Кастрыкин передохнул, выдержав минутную зловещую паузу,посвященную листанию документов, а после продолжил:
– Вчера силами оперативных подразделений города былзадержан на факте вымогательства денег гражданин Ароматов, дваждыранее судимый за кражу и за разбой. Таковой вам известен?
– Нет, но фамилия любопытная…
– Так вот. У него обнаружили удостоверение члена нашегообщественного совета. Подлинное. По данному поводу готовится сюжетна телевидении. Позор!
– Но я не подписывал этого удостоверения…
– Его подписал Есин, – поджал губы Кастрыкин. –Но какая разница? Совет курируете вы…
– Удостоверения выдают в кадрах, – сказал я. –Право их подписи – вопрос, там же решаемый, утвержденный ещеКоромысловым… Я-то при чем?
– Вы должны были проявить настойчивость в необходимостисвоего контроля над выдачей каждого удостоверения!
Я представил, какие бы каверзы устроили мне кадровики, влезь я вих кормушку.
Пожал плечами.
– Да нужен мне этот Совет… Назначьте туда другогонадсмотрщика…
– Да, теперь Советом буду руководить лично я, – заявилКастрыкин надменно. – Мне тут вообще, чувствую, всем придетсяруководить лично, доверять практически некому…
– Есть Евграфьев, – вставил я ядовито.
Кастрыкин поморщился болезненно, и я понял, что его симпатии кфавориту ввиду неописуемых художеств того иссякли безвозвратно.
– Да, всю финансовую документацию по Совету сдайтеему, – процедил через край губы. – Печати, бланки…
Судя по тону, скоро Евграфьеву конец. И я этот конец сегодня женеотвратимо приближу… Но ведь подбирался-то этот идиот Кастрыкинымиз ближайших и доверенных лиц, каким же будет назначенец из второгоэшелона его холопов? Я понял одно: питерская команда распределяламежду собой должности, опираясь на принцип личной преданности.Категории профессионализма и порядочности были вторичны. Впрочем,подобрать себе в доверенные лица честного профессионала кудасложнее, чем бесчестного. А свой в доску дилетант чему-нибудь витоге и научится…
– У вас резко упали показатели в работе за последниймесяц, – молвил Кастрыкин, сверля меня незабываемымвзором.
– И упадут еще ниже, – согласился я. – Отделы вразброде, новое руководство абсолютно некомпетентно…
– Ага! – откликнулся он, привстав в кресле. – Дайвам волю – вы бы себе в замы взяли или Япончика, илиСильвестра…
Тут глава управления проявил некоторую осведомленность оличностях, давно находящихся не у дел, благодаря, кстати, нашимстараниям и отдельно взятым, бумагомаранием не обремененным,операциям.
– Толковые, кстати, ребята, – сказал я. – Жаль,что жизни их не были связаны с нашей профессией, а философские исоциальные интересы – мелкими и шкурными. А так бы они бы себяпоказали! По абсолютной личностной величине это были бынепревзойденные опера!
– И это вы о подонках?! – взъярился Кастрыкин. –Не слишком ли вы о них снисходительно и возвышенно? Но мыотвлеклись. Я о новом руководстве! О профессиональных офицерахмилиции! Они не могут работать в атмосфере полнейшего саботажа!
– А моим сотрудникам трудно работать с людьми, которые незнают, как проехать от Арбата к Пресне… И из Измайлово в Перово.Трудно работать с теми, кто, может быть, знает лично полномочногопредставителя президента, но не знает ни одного из столичныхкриминальных авторитетов и сфер его интересов.
– Согласен, – кивнул Кастрыкин покладисто. –Авторитеты с куда большей готовностью поделятся сферами своихинтересов с вами, проверенным товарищем…
– Ну и к чему, собственно, разговор? – поинтересовалсяя, сощурившись зло. – Мне готовиться к увольнению?
– Зачем же так резко? – вздохнул Кастрыкин. – Выпросто… не вписываетесь… по своим навыкам, личным и служебнымкачествам в новую руководящую систему нашего управления. Но васценит министр, Бог ему судья, и открою секрет – вскоре вампредложат новое назначение…
– И кто же взойдет на мою должность? – поинтересовалсяя, и тут в сознании моем промелькнуло со всей очевидностью:Акимов!
Подсидел-таки, подлец этакий… Впрочем, и его собью я на взлете,как думается. И поделом ему, сволочи!
Кастрыкин молчал.
– Если ваш алкоголик Евграфьев напел вам о незаменимостиАкимова, – сказал я, – то вы разберитесь в нотах напевов,советую серьезно… Не склонен к стукачеству, к интригам и к слухам,но на место возглавляющего борьбу с бандитизмом вы возведете… Хотя,может, правильно: недаром Решетов говорил, что, дабы уничтожитьорганизованную преступность, ее надо возглавить…
– Слушаю вас и понимаю, что не так с вами и плохо и прав,наверное, министр, – неожиданно заявил Кастрыкин. –Принципы в вас остались… М-да. Но я уже принял внутреннее решение.И скажу честно: я… не доверяю вам. Слишком много одинаковонегативной информации из различного рода источников.
– И какова суть информации?
– Ваш департамент – это шайка, – вдумчиво ответилКастрыкин. – И вы ей покровительствуете. А всякого родагруппировки, повязанные круговой порукой, – носители активногокоррупционного начала в органах. Моя задача – в корне этоначало искоренить. И вы в курсе, кем эта задача поставлена.