Страница 22 из 38
– тотчас покинет заседание, собрание, лекцию, спектакль,киносеанс, как только услышит от оратора ложь, идеологический вздорили беззастенчивую пропаганду;
– не подпишется и не купит в рознице такую газету или журнал,где информация искажается, первосущные факты скрываются.
Мы перечислили, разумеется, не все возможные и необходимыеуклонения ото лжи. Но тот, кто станет очищаться, – взором очищеннымлегко различит и другие случаи.
Да, на первых порах выйдет не равно. Кому-то на время лишитьсяработы. Молодым, желающим жить по правде, это очень осложнит ихмолодую жизнь при начале: ведь и отвечаемые уроки набиты ложью,надо выбирать…
Это будет нелёгкий путь? – но самый лёгкий из возможных.Нелёгкий выбор для тела, – но единственный для души…
Тем легче и тем короче окажется всем нам этот путь, чем дружнее,чем гуще мы на него вступим! Будут нас тысячи – и не управятся ни скем ничего поделать. Станут нас десятки тысяч – и мы не узнаемнашей страны!
Если ж мы струсим, то довольно жаловаться, что кто-то нам недаёт дышать – это мы сами себе не даём!
(Там же. Стр. 189–191)
Тут уже и самые ярые его единомышленники, самые восторженные егопочитатели – и те зачесали в затылках.
И то сказать, не такая уж это малость пожилому кормильцу семьиостаться без работы, а молодому – быть выброшенному из института:нельзя ведь учиться в советском вузе и не ходить на лекции и несдавать зачеты и экзамены по основам марксизма-ленинизма.
Даже обожавшая Солженицына Лидия Корнеевна Чуковская, когдазашел тогда у нас с ней разговор на эту тему, и та выразиласомнение в правильности этого его призыва.
– Ну, хорошо, – сказала она. – Допустим, откажутся – не все, нохоть лучшие из лучших – сдавать эти зачеты. Их исключат изинститутов. И кто тогда в нашей несчастной стране будет, спустягоды, учить детей в школах? И кто будет лечить – тех же детей, истариков, да и просто больных, заболевших, скажем, воспалениемлегких?
Но я и тут защищал его. Говорил, что пророк – он на то и пророк,чтобы призывать к несбыточному, невозможному. Сколько лет прошло современ библейских десяти заповедей. А люди, как ни в чем не бывало,продолжают убивать друг друга, и мужчины по-прежнему желают женсвоих ближних. Никакие заповеди не отвратили их от этого. Так чтоже,зря, значит, Моисей принес нам с Синая эти свои скрижали?
Хоть и не так страстно и не так уверенно продолжал я егозащищать и в спорах, с новой силой вспыхнувших по поводу пущенногоим в Самиздат его «Письма вождям Советского Союза».
На самом деле это его «Письмо» меня тоже тогда оттолкнуло.
Оттолкнуло уже самое его начало, в котором он давал понять нашим«вождям», что сохраняет некоторую надежду на успех своего обращенияк ним, потому что, как бы там нибыло, а ведь все-таки они с ним«одной крови»:…
Не обнадежен я, что вы захотите благожелательно вникнуть всоображения, не запрошенные вами по службе, хотя и довольно редкогосоотечественника, который не стоит на подчиненной вам лестнице, неможет быть вами ни уволен с поста, ни понижен… Не обнадежен, нопытаюсь сказать тут кратко главное: что я считаю спасением и добромдлянашего народа, к которому по рождению принадлежите все вы – ия.
Это не оговорка. Я желаю добра всем народам, и чем ближе к намживут, чем в большей зависимости от нас – тем более горячо. Нопреимущественно озабочен я судьбой именно русского и украинскогонародов, по пословице – где уродился, там и пригодился, а глубже –из-за несравненных страданий, перенесенных нами.
И это письмо я пишув предположении,что такой же преимущественнойзаботе подчинены и вы, что вы не чужды своему происхождению, отцам,дедам, прадедам и родным просторам, что вы – не безнациональны.
(Там же. Стр. 149)
Точно так же, помню, поразило меня в «Теленке», что когдавозникло у него намерение написать письмо в правительство,попытаться найти с ними если не общий язык, так хоть компромисс,сомнений насчет того, к кому именно из «них» стоит обратиться, унего не было:…
А – кому послать, колебания не было: Суслову! И вот почему.Когда в декабре 1962 года на кремлевской встрече Твардовскийпредставлял меня Хрущёву, – никого из политбюро близко не было,никто не подошел. Но когда в следующий перерыв Твардовский водилменя по фойе и знакомил с писателями, кинематографистами,художниками по своему выбору, – в кинозале подошел к нам высокий,худощавый, с весьма неглупым удлиненным лицом – и уверенно протянулмне руку, очень энергично стал её трясти и говорить что-то о своёмкрайнем удовольствии от «Ивана Денисовича», и тряс, будто теперьближе и приятеля у меня не будет. Все другие себя называли, а этотне назвал, а Твардовский мне укоризненно вполголоса: «МихаилАндреевич…» Я плечами: «Какой Михаил Андреич?..» Твардовский сдвойной укоризной: «Да Су-услов!!» Ведь мы должны на сетчатке и насердце постоянно носить две дюжины их портретов! – но менязрительная память частенько подводит – вот я и не узнал. Но вотзагадка: отчего так горячо он меня приветствовал? Ведь при этом иблизко не было Хрущёва, никто из политбюро его не видел – значит,не подхалимство. Для чего же? Выражение искренних чувств?Законсервированный в политбюро свободолюбец?..
Это у мертвяка Суслова «весьма неглупое лицо»… Это Суслов –«законсервированный в политбюро свободолюбец»…
Ну, ладно, на всякого мудреца довольно простоты. Ну, купилсяАлександр Исаевич на сусловские похвалы его «Ивану Денисовичу», нарадостное трясение Михаилом Андреевичем его руки… Может быть, и в«Письме вождям», когда он выражал надежду, что те, к кому онобращается, «не безнациональны», вспомнилось ему неглупое лицо ипылкое рукопожатие М. А. Суслова.
Но та программа действий, та модель спасения отечества, те,тогда ещё не шибко развернутые, но уже достаточно ясно выраженныеидеи насчет того, «как нам обустроить Россию», изложенные в этомего обращении к вождям, отвратили меня даже ещё больше, чемвыраженная в его начале надежда на их «небезнациональность»:…
…Высшее богатство народов сейчас составляет земля. Земля какпростор для расселения. Земля как объём биосферы. Земля как покровглубинных ресурсов. Земля как почва для плодородия. И хотя оплодородии тоже прогнозы мрачные: земельные пространства в среднемпо планете и рост плодородия будут исчерпаны к 2000 году, а еслиудастся с/х производство удвоить (не колхозам, конечно, не нам), –то к 2030 году всё равно плодородие исчерпается, – это в среднем попланете. Однако есть четыре счастливые страны, обильно богатыенеосвоенною землёй ещё и сегодня. Это – Россия (я не оговариваюсь,именно – РСФСР), Австралия, Канада и Бразилия. И в том – русскаянадежда на выигрыш времени и выигрыш спасения: на наших широченныхсеверо-восточных земельных просторах, по нашей же неповоротливостичетырёх веков ещё не обезображенных нашимиошибками, мы можем зановостроить не безумную пожирающую цивилизацию «прогресса», нет, –безболезненно ставить сразу стабильную экономику и соответственноеё требованиям и принципам селить там впервые людей. Этипространства дают нам надежду не погубить Россию в кризисе западнойцивилизации…
Полвека мы занимались: мировой революцией; расширением нашеговлияния на Восточную Европу; на другие материки; преобразованиемсельского хозяйства по идеологическим принципам; уничтожениемпомещных классов; искоренением христианской религии инравственности; эффектной бесполезной космической гонкой; самособой – вооружением, себя и других, кто просит оружия; чем угодно,кроме развития и благовозделания главного богатства нашей страны –Северо-Востока. Но не предстоит нашему народу жить ни в Космосе, нив Юго-Восточной Азии, ни в Латинской Америке, а Сибирь и Север –наша надежда и отстойник наш…
Итак, наш выход один: чем быстрей, тем спасительнее – перенестицентр государственного внимания и центр национальной деятельности(центр расселения, центр поисков молодёжи) с далёких континентов, идаже из Европы, и даже с юга нашей страны – на еёСеверо-Восток.
(Александр Солженицын. Публицистика. В трех томах. Том первый.Статьи и речи. Ярославль. 1995. Стр. 163–167)