Страница 7 из 138
- Здорово, Костя! – рявкнул Семёныч и чуть не упал наСакурова.
Надо сказать, Семёныч частенько грешил против правилдорожного движения и любил покататься на своей «ниве» в состояниидаже не лёгкого опьянения. Зачастую, не имея лишних денег, Семёнычкатался даже без тормозной жидкости. В общем, ездить с ним моглопоказаться занятием опасным, но сорок лет шоферского стажа вывозилипьяного за рулём Семёныча и его пассажиров из разных дорожныхситуаций без ущерба.
- Здорово, односельчанин, - приветствовал СемёнычаСакуров, придерживая его за воротник телогрейки.
- Ты ещё не обедал? - поинтересовался Варфаламеев, шутливокозыряя Сакурову. Его, в отличие от Семёныча, не штормило, однакооба глаза бывшего штурмана попеременно подмигивали, чтосвидетельствовало о его вздёрнутом состоянии.
- Нет, - честно признался Сакуров, и с помощью колена подзад направил Семёныча в сторону ворот подворья.
- Тогда пойдём, пообедаем, - предложил Варфаламеев.
- К тебе, - зачем-то уточнил Семёныч и похлопал себя потелогрейке. Во внутренних её карманах обычно содержалось «горючее»,а похлопывание означало, что «горючее» есть.
- Под что будем обедать? – уточнил Сакуров и потопал вследза Семёнычем в избу, курящуюся лёгким печным дымком. Печь Сакуровзатопил с утра, к обеду вода в радиаторах нагрелась, а вместе с нейнагрелись и щи в духовке. Час назад Константин Матвеевич подбросилв топку дров, и теперь печь пыхала остаточным дымом, которыйпутался в нависших над домом ветвях ракиты.
- Под «мозельское» урожая 1988 года, - сыронизировалВарфаламеев, пристраиваясь в хвост процессии.
- Под водку, - просто сказал Семёныч. Он не понималникакого юмора, кроме собственного. А про «Мозельское» даже неслышал. Впрочем, Семёныч был натуральным пролетарием, чьи предкиудрали из деревни в столицу тогдашнего эСэСэСэРа сразу после началаколлективизации. Сколько классов он успел кончить в своё время,оставалось тайной, потому что про себя односельчанин любилрассказывать всякие туманные истории с различным героическимконтекстом, но про образование в них не упоминалось. Впрочем,Семёныч и не скрывал его отсутствия. А изъяснялся Семёныч нанесколько чудном для слуха современного россиянина языке. Вернее,манера выражаться его отличалась некоей псевдодеревенскойсказочностью. Он сохранил её с детства, наслушавшись разныхдиалектов в бараке, где жил первое время, и уже никогда не смогнаучиться говорить иначе. За это его в своё время прозвалиСельским, и об этой кличке спьяну раззвонил богатый сынок Семёныча.Но в деревне кличка не прижилась, потому что одних Семёныч выручалсвоей тачкой, с другими душевно пьянствовал, а всем им вместе,обыкновенным сельским жителям, не смешно было дразнитьодносельчанина Сельским.
- Много водки? – задал актуальный вопрос Сакуров.
- Полтора литра, - успокоил его Семёныч.
- Полтора – это хорошо, - одобрил Сакуров, пропускаягостей в ворота. Эти ворота замыкали П-образное подворье,состоявшее из дома и сарая с погребом. Крыши сарая и домасоединялись двухскатным навесом, под которым было удобно хранитьсухие дрова и ходить в любую непогоду через задние двери дома всарай. В сарае Сакуров оборудовал загон для будущей свиньи икурятник для будущих кур. Выходя из дома, Сакуров запирал вседвери, заднюю и дверь парадного крыльца. Раньше, по упоминавшемусяпреданию коренных односельчан, двери в деревне никто на замок незапирал. Но «демократия» внесла в жизнь свои коррективы, и теперьприходилось остерегаться по-всякому.
- На что водку брали? – полюбопытствовал Сакуров.
- А это Марфаламеев трёх петухов приговорил, - хитроусмехнулся Семёныч. – Пока ты спал, мы уже туда-сюда иобернулись.
Варфаламеева Семёныч упорно называл Марфаламеевым, аусмехался со значением. Дескать, я своих петухов для сына поберегу,а за счёт марфаламеевских мы слегка гуднём.
- Почём петухов сдали? – задал хозяйственный вопросСакуров, отмыкая заднюю дверь.
- По сто, - ответил Варфаламеев и стукнулся головой окосяк. – На стольник слегка поправились, а на двести…
Троица вошла в избу, Варфаламеев с Семёнычем привычноуселись за обеденный стол, первый стал резать хлеб, а второйвыставил три пол-литры.
Сакуров достал из духовки кастрюлю щей, разлил густоеварево по мискам, украсил стол банкой домашних томатов Жоркиногоприготовления, и застолье началось. Приятели чинно налили водку втри стакана, чинно выпили, а Семёныч, ставя свой стакан на стол,промахнулся и упал с табуретки. Варфаламеев занюхал первую хлебом,поднял Семёныча и укоризненно поинтересовался:
- А грибы?
- Совсем забыл! – спохватился Сакуров, смахнул с нижнейгубы указательным пальцем каплю вонючей водки и пошёл за солёнымигрибами. Их Сакуров держал в сенях в двухвёдерной кадушке.
- Ничего себе щи, - снисходительно похвалил Семёныч,первым делом выуживая из своей миски кусок тушёного мяса. Тушёнкуделал Жорка из собственной свинины, поэтому есть её, в отличие отмагазинной, можно было в любом виде.
- А вот и грибы! – объявил Константин Матвеевич и хлопнуло столешницу миской с пикантной закуской. Он скоренько нарезал вмиску репчатого лука, залил грибы подсолнечным маслом и дажепосыпал всё это сушёным укропом.
- По второй? – предложил Варфаламеев, схрумкав паругрибков.
- Можно, - солидно разрешил Семёныч, после чего компаниянадолго замолчала. Сначала выпили, потом, как следует, закусили.Тостов не произносили, но по очереди приложились к банке стоматами, чтобы хлебнуть сока, затем врезали по третьей и дружнозакурили. Семёныч с Сакуровым курили дешёвые отечественныесигареты, Варфаламеев пристрастился к самосаду. Иногда, когдаполучалось, он не чурался и более цивилизованного курева.
- Хорошо, - констатировал Семёныч и чуть, было, снова неупал с табуретки. Но Варфаламеев вовремя подхватил его и прислонилк столешнице, подставив под нос собутыльника пепельницу. Поухаживавза односельчанином, бывший штурман с сомнением возразил:
- Неплохо. А твоя не припрётся?
- Пусть только попробует! – пригрозил Семёныч.
- Нечего ей здесь делать, - неуверенно поддакнул Сакуров,хлебнул томатного сока, и беседа заладилась.
Приятели неторопливо обсудили текущие сельскохозяйственныепроблемы, Варфаламеев поведал о своих планах на лето, а Семёныч нис того, ни с сего отругал Сакурова за то, что он посадил в огородедерево неизвестной породы. Сакуров обозвал Семёныча дураком, и оничуть не подрались. Но их развёл Варфаламеев, который стал горячо иубедительно рассказывать о Японии. Вообще, бывший штурман дальнейвоенной авиации имел обширнейшие познания в различных областяхразных отраслей знаний. А особенно он любил поговорить о далёкихэкзотических странах, где никто из приятелей не бывал. Сакуров,имея среднее мореходное образование и плававший исключительно вакватории Чёрного моря, имел о Японии представление самоё тёмное.Вообще, он с трудом верил в своё японское происхождение, никому изсвоих новых знакомых о нём пока не говорил, но его выдавало лицо.Оно логично запечатлело в себе черты неведомого японского предка, итеперь многие принимали Сакурова или за обыкновенного среднегоазиата, либо за русского, но с очень крепкой татарской родословной.Слушая Варфаламеева, Константин Матвеевич с недоумением задавалсявопросом: почему он сам раньше не прочитал и узнал чего-нибудь оЯпонии кроме того, что японцы хуже других переносят алкоголь?Наверно, в повседневной суете и трудах насущных, да ещё вдали отродины почти сказочного предка, ему было просто недосуг инеинтересно этим заниматься. Вот если бы предок проявил интерес онём, Сакурове, а у последнего появилась бы возможность съездить всказочную Японию, тогда другое дело.
Семёныч, профессиональный пролетарий, не прочитавший завсю свою жизнь больше двадцати книг, тоже слушал, но вид при этомсохранял иронический и загадочный. Что явствовало о его намеренииповедать о чём-то своём. Такие выступления Семёныч, как правило,привязывал к теме предыдущего повествователя, но всегда старалсясделать это так, чтобы подчеркнуть пустяковость всякой, кроме его,Семёныча, темы.