Страница 4 из 138
В общем, много чего показалось Сакурову внове, но многогоон ещё не знал. Хотя первое впечатление о соседях у него сложилосьвполне приятное. Так, ему удалось одолжиться у них бросовымиизлишками чеснока с луком. Одолжившись, он старательно посеял всёэто добро под зиму. А ещё Сакуров посадил вишню-сакуру.
Случилось это в конце октября в один из редких погожихвоскресных дней. Сакуров решил прогуляться на городской рынок и тамсовершенно случайно наткнулся на торговца саженцами, продававшегосакуру. Сакуров долго не мог поверить своим глазам (на саженцеимелась бирка с названием), а потом смекнул, что если сразу проявитинтерес к саженцу, торговец заломит несусветную цену. Поэтому онкакое-то время ходил кругами и, когда торговец распродал почти весьсвой товар, Сакуров начал рядиться с ним насчёт сакуры. СначалаСакуров минут десять вслух сомневался, что какая на фиг сакура вРязанской глубинке, где и японца-то от узбека не отличат, не то,что сакуру от черешни. Затем, когда торговец стал швырять шапкуоземь и бить себя кулаком в грудь, Сакуров таки купил саженец почтиза бесценок. Купив, он не перестал сомневаться в заявленнойподлинности саженца, но уж очень захотелось Сакурову посадить усебя в огороде вишню-сакуру. Посадив, он тщательно закутал саженец,а зимой даже засыпал его снегом.
Первая весна на новом месте наступила вовремя. В мартезакапало с крыш, затем зарядили тихие дожди. Потом подул южныйветер, и снег сошёл уже к середине апреля. На огородах появилисьредкие сельские жители и дачники, а из Угарова по подсохшейшоссейке и железнодорожной насыпи поползли первые охотники зацветметом. Они по одному или группами миновали деревеньку,плотоядно облизывались на медные провода, протянутые оттрансформаторной будки у речки до деревни и вдоль неё, и уходили,не солоно хлебавши. Да и как не уйти, когда при появлении любогопостороннего человека в деревне все её жители выходили на улицу ктос чем и провожали «гостей» до околицы? При этом один или двое селянпродолжали стоять на околице, провожая «дружелюбными» взглядамихайкеров (6), которые шли нога за ногу, подолгу стояли утрансформаторной будки и перекуривали.
Деревенька, где поселился Сакуров, находилась рядом сжелезной дорогой и её единственная улица (по-местному – порядок)коротко протянулась вдоль неё. За деревенскими огородами, дальнимиот железной дороги, были заболоченные пруды, и там же торчалединственный в округе холм, именуемый Красной горкой. С холмахорошо просматривалась речка Серапея. Эта Серапея потому такназывалась, что вихляла по окрестному среднерусскому простору самымзамысловатым образом. А вода её, озабоченная быстрым течением,поблёскивала на солнце змеиной «чешуёй» в тех местах, где узкоерусло Серапеи не скрывали заросли плакучей ивы, тополя иамериканского клёна. Во времена Хрущёва Серапею хотели выпрямить ипустить по ней баржи с торфом, но ни черта путного из этогопредприятия не вышло. Так же, как из затеи «переделать»заболоченный луг между речкой и Красной горкой в культурноепастбище. Поэтому теперь всякий, поднявшись на горку, моглюбоваться причудливой линией речки в том виде, в каком еёначертала природа чёрт знает сколько лет тому назад, кочкамизаливного луга, заболоченным каналом, покосившимися бетоннымистолбами с остатками колючей проволоки на ней, и проржавленнымиполивными трубами. Кое-где промеж бетонных столбов торчали кускиобычных чугунных рельс, потому что в прежние времена чугуна«добывали» много, и он почти ничего не стоил. Сакуров, поднимаясьна горку осенью, видел эти рельсы. Он прикидывал использовать их вхозяйстве, но весной чугун подорожал, и куски рельс сгинули водночасье. А Сакуров потом бродил по ещё подмёрзшей пойме и толькоразводил руками.
Пятнадцатого апреля Сакуров решил развернуть саженец.Думая о нём, он суеверно не называл саженец сакурой, потому чтодостаточно познакомился с местными нравами в среде, где надутьближнего своего почиталось за особенную удаль. А уж впарить вместокультурной вишни дичок, выдернутый из лесопосадки, и того лучше. Неговоря уже об экзотической сакуре.
В общем, разворачивая саженец, Сакуров очень волновался.Он осторожно снял с верхних веток сырую мешковину и стал придирчивоосматривать хилую макушку.
- Вот, зараза! – неожиданно в сердцах воскликнулКонстантин Матвеевич (мать почему-то назвала его Матвеевичем)Сакуров, обнаруживая на саженце следы зубов зайца. - Мать твою…Мало тебе бывших колхозных садов, так ты сюда припёрся?
Беседуя вслух со злоумышленником в единственном числе,Сакуров вовсе не шутил, поскольку заяц действительно пребывал вгордом одиночестве. Местные браконьеры, решив взять с российскойдемократии, как с худой овцы, хоть шерсти клок в виде примера,повели дело по-свойски и стали охотиться так, словно завтра конецсвета. Они ещё осенью истребили в округе всю дичь, и теперь стоилоожидать, что на Серапею уже не прилетят утки, а гуси, ранееследовавшие через Угаровский район на север и обратно, станутделать крюк через Европу в виде отделившейся от России Прибалтики.Зато крыс с мышами развелось множество, а вот заяц остался один.Местные браконьеры гонялись за ним месяца четыре подряд, районныефольклористы стали слагать о нём легенды, а он, гад, гулял близжилья и нагло обгрызал нежные саженцы.
- Ах, мать твою, - ещё раз помянул покойную родительницууцелевшего грызуна Константин Матвеевич и обнаружил на веткаххилого саженца набухающие почки. Их вид вселил в Сакуровадополнительную бодрость, и он посмотрел по сторонам довольнымвзглядом мелкого землевладельца. Перед ним чернел прямоугольникжирного чернозёма, над чернозёмом контрастно голубело прохладноенебо. Там и сям, упираясь в сырую землю корнями, а в голубое небокронами, торчали корявые полувековые ракиты. В бестолковомпереплетении их голых ветвей радостно попискивали синички,перепархивая с дерева на дерево вдоль границ огорода.
Раньше ракиты росли на границах всех земельных участков.Но потом многие жители деревни спилили деревья, и вместо них выросамериканский клён. Всего участков в Серапеевке насчитывалосьдвенадцать. Равно, как и домов. Одиннадцать из них стояли в ряд наодной стороне деревенской улички, и лишь второй дом, если считатьот северной околицы, расположился на противоположной. В четвёртомпоселился Сакуров. Планировка его участка слегка отличалась отсоседских тем, что сад у него находился не в тылу, позадикартофельных огородов, а спереди. Там же, за садом, оставалосьсвободное место для посадки всяких вспомогательных овощей и ягод. Всамом саду, помимо четырёх яблонь, одной груши и вишни, роскрасавец-дуб. Он стоял непосредственно перед фасадом дома Сакурова,поэтому не затенял другие плодовые деревья и свободный участок, ноотбрасывал тень на дом, и такая «постановка» красавца-дуба обещалапрохладу в доме в любой жаркий летний день.
Дуб, росший в саду Сакурова, насчитывал больше полсотнилет и не менее пяти кубов ценной древесины. Это был единственныйуцелевший во всём Угаровском районе дуб, потому что остальные давноистребили охочие до всякого стройматериала новые русские бизнесменыместного значения. Пытались они посягать и на дуб Сакурова, но онобещал пристрелить из обреза первого, кого застанет в своём саду.Обрез Сакурову подарил его сосед, Жорка Прахов. Сам Жорка,побывавший в Афганистане и оставивший там правую руку, литра двакрови и часть здравого смысла, мог обходиться без всякого оружия, иоб этом знала всякая собака. Короче говоря, дуб они с Жоркойотстояли, и Сакуров мог любоваться им с любого места своегоогорода, любого места всей деревни и даже с любого местаблизлежащей местности.
- Вот именно, – сказал Константин Матвеевич, судовольствием любуясь благородным реликтом, затем зажмурился изадрал голову вверх, подставляя его нежаркому весеннему солнцу.Солнце неторопливо поднималось над железнодорожной насыпью. Принявкраткосрочную солнечную ванну, Сакуров открыл глаза и невнимательнооглядел пустые соседские огороды. Везде поблёскивал сырой чернозём.Соседи на огородах отсутствовали. Да и не диво. Из двенадцати избпостоянно жилыми были только пять. Остальные избовладельцы зимовалилибо в Угарове, либо в Москве, либо на станции. Никуда не уезжалипо окончании огородного сезона ближний сосед Сакурова Жорка Прахов,житель срединной части деревни пенсионер Семёныч и обитатели южной«окраины» - Виталий Иванович (тоже пенсионер) да бывшийвоенный лётчик Варфаламеев. Теперь к ним присоединился КонстантинМатвеевич Сакуров.