Страница 22 из 138
- Здорово, Жорка! – крикнул рыжий здоровяк неожиданнотонким голосом. Брюнет отрешённо молчал.
- Здорово, - буркнул Жорка и поспешил к Сакурову. – Костя!– крикнул бывший воин-интернационалист.
- Что? – высунулся из передней двери Сакуров.
- Дай обрез на минутку…
- А, сейчас… Здравствуйте!
- Это ты что ли беженец? – снисходительно поинтересовалсярыжий и придержал лошадь. – Здорово.
Сакуров мельком оценил молчаливого брюнета и легко понялпричину его философской отрешённости: весь вид брюнета говорил ожесточайшем похмелье. Затем Константин Матвеевич скрылся в избе ивынес обрез.
- На что он тебе? – спросил он Жорку.
- Заряжен? – вопросом на вопрос ответил Жорка.
- Нет.
Пастухи тронули дальше, Жорка на ходу что-то сунул в одинствол и направился в сторону своих хозяйственных построек. Спустяминуту послышался грохот выстрела и из Жоркиного двора, заполошновизжа, выскочила рыжая коротконогая собачонка. Спустя ещё минутуЖорка вышел сам и вернул обрез Сакурову. Пастухи в это времядостигли середины деревни, и никто из них даже не оглянулся, хотя ивыстрел, и собачий визг мог не слышать только стопроцентный глухой.На улицу, по мере продвижения телеги, выходили односельчане. Рыжийснисходительно отвечал на приветствия, брюнет продолжал хранитьжестокое молчание. Затем телега миновала Гришину избу, откуда никтоне вышел, и похоронным маршем поехала дальше. Алексей Семёныч ссупругой уже стояли навытяжку возле своего палисадника и разве чтохлеб-соль не держали.
- Видал? – ухмыльнулся Жорка, когда Сакуров, спрятавобрез, снова вышел на крыльцо.
- Видал. Ты на фига в собаку стрелял?
- Кур душит, сволочь…
- Иди ты! Чё, не попал?
- Попал. Но я ведь солью.
- Зачем?
- Жалко. Собака ведь. Зато теперь недели две несунется.
- Она чья?
- Ничья. Зимой живёт на ферме. В сезон бегает с этими…
И Жорка кивнул в сторону сцены радостной встречи пастухови четы Голяшкиных. Семёныч радостно жестикулировал, и даже Петровначего-то басила вполне приветливо. Все голоса перерывалпронзительный тенор рыжего здоровяка, а брюнет тоже оживился. Ончего-то просемафорил из телеги Семёнычу, тот с готовностью замахалруками, брюнет с неожиданной резвостью соскочил с телеги и обаскрылись в избе Семёныча. Дальше рыжий поехал один.
- Сейчас будет похмелять этого козла нашей водкой, -прокомментировал Жорка.
- С какой стати? – удивился Сакуров. – И почему необоих?
- Ну, Семёнычу в подобострастной запарке сейчас не достатей. А потому не обоих, что Мишка мужик по-своему церемонный.Выпить он выпьет, но в своё время и в положенном месте. А вот Витёк– тот профессиональный халявщик. Жук навозный…
- Мишка – это рыжий? – уточнил Сакуров.
- Он самый.
- Хороший человек?
- Стопроцентный гандон.
«Недаром Жорка с самим дьяволом общается, - невольноподумал Сакуров. – Высокомерен ужасно, и кто у него не жукнавозный, тот стопроцентный гандон».
- Штурману пламенный привет! – пел в это время рыжий.
- О, какие люди?! – изображал полную прострациюпьяница-Варфаламеев. – А где коллега?
- В общем, подходи, - махнул Варфаламееву рыжий, ненапрягаясь ответом. Одновременно он развернул телегу и тронулкобылу назад, гипнотизируя взглядом веранду Виталия Иваныча. Ноникто из семьи Бедновых не вышел поприветствовать рыжего пастуха нираньше, ни после.
- Миш, уже можно? – снова выскочил на улицу Семёныч,разрываясь между страждущим брюнетом и его величавымнапарником.
- Да, можно, - разрешил рыжий и покатил дальше, по путинауськав собак на какого-то зазевавшегося кота.
- Он так важно приглашает, - заметил Сакуров, - как будтоэто он нас собирается угощать, а не мы его.
- Ну, Мишка может и со своей стороны баллон выкатить, -возразил Жорка.
- Да? – неопределённо переспросил Сакуров и сказал: - НоАлексей хорош. Чего это он так перед ними?
- Да тут всякие причины, - неохотно пояснил Жорка, -поэтому долго объяснять. Впрочем, кое-что я тебе ужерассказывал…
- А где Мироныч? – поинтересовался рыжий, равняясь скрыльцом Сакурова.
- Не предупредили, - усмехнулся Жорка. – Вот старый хрычбудет убиваться!
- Просьба не задерживаться, - небрежно обронил рыжий ипоехал к околице, где тусовались бестолковые тёлки, норовя поочереди сунуться в специальную будку. Эта будка служила дляпереодевания трудящихся, просушки спецодежды, в будке трудящиесяхранили кое-какое своё барахло, оставляли в ней сбрую, а возлебудки – телегу. Семёныч бдительно охранял добро днём, а по ночаминогда спал в будке, якобы охраняя стадо в загоне неподалеку, а насамом деле время от времени удирая от сварливой Петровны. Сегоднячета Голяшкиных являла собой идеальную пару. В том смысле, чтоСемёныч не орал на Петровну, а та не норовила огреть благоверного,чем попало. Хотя джентльмена Семёныч изображать из себя несобирался. Он следовал за телегой метрах в двадцати налегке,придерживая левую пазуху телогрейки с общественной водкой в однойбольшой пластиковой бутылке, за Семёнычем кряхтела нагруженнаявсякой домашней снедью Петровна. За Петровной нога за ногу плёлсяосвежённый Витёк, он вальяжно дымил «примой» и плевался посторонам. За Витьком, словно бедный родственник, тащилсяВарфаламеев.
Проходя мимо Жорки и Сакурова, Семёныч даже не снизошёл доних взглядом. Петровна злобно зыркнула на ухмыляющегося Жорку,затем смерила высокомерным взглядом Сакурова и пробасила:
- Что стоишь? А ну, помоги!
Сакуров невольно соскочил с крыльца, но его опередилВарфаламеев.
- Давайте, Лидия Петровна! – засуетился спившийся штурман,подхватывая пятилитровый бидон с домашним квасом. Сакуров взялкакой-то узел, и дальше Петровна следовала чистой барыней.
- Петь, ты ещё сухой? – спросил Жорка, пристраиваясь вхвосте процессии.
- Ну, так! – вымученно улыбнулся Варфаламеев.
- Ага! – сказал Жорка и по его тону Сакуров понял, что тотготовит какую-то неприятность.
Мишка выкатил литр самогона. Витька не предложил дажезакуси, и сначала Сакуров принял Витька за сельскохозяйственногопролетария. Но позже выяснилось, что это такой же крепкий хозяин,как Мишка. Вернее, законный и любимый супруг крепкой хозяйки.
Начали с общественной водки. При этом случился конфуз.Жорка бесцеремонно взял пластиковую бутылку в свои руки, налилВарфаламееву стаканчик и заставил его выпить приватно. Затем снованалил Варфаламееву, а потом остальным. Петровна, когда Жорка сталналивать ей в её индивидуальную рюмку, обложила Жорку матом, аСемёныч обозвал некультурным человеком. Пастухи промолчали. ПотомСемёныч начал говорить прочувственную речь, но Витёк хлопнул свойстакан, не дожидаясь окончания даже предисловия, и полез руками втрёхлитровую банку с огурцами из припасов Петровны. Семёныч скомкалречь, Мишка одобрительно кивнул и последовал примеру Витька. Затемпоследовали остальные. Варфаламеев заметно повеселел, осмелел итоже «сходил» за огурцом. Потом компания навалилась на курицу изхозяйства Семёныча и сало из припасов Мишки.
- Отличное сало, - оценил Сакуров и укоризненно посмотрелна Жорку: почему тот обозвал рыжего стопроцентным гандоном?
- Поправляйся, - снисходительно разрешил Мишка.
- Я пойду, - сказала Петровна, ещё раз злобно зыркнула наЖорку и засобиралась на выход из будки, где происходилозастолье.
- Жорка, надо бы кобылу распрячь, - пропел Мишка.
- Сам распрягай свою кобылу, - возразил Жорка.
- Может – я? – предупредительно предложил Сакуров.
- А сумеешь? – спросил Мишка и посмотрел на Сакурова такимясным добрым взглядом, что тому сделалось стыдно за Жоркинывысказывания.
- Сумею. Я прошлый год целый месяц…
- Знаю. Иди.
- Пусть Витька распрягает, - ухмыльнулся Жорка.
- У мене плечо вывихнуто, - сообщил Витёк.
- Может, ещё по одной? – подал голос Варфаламеев. – Апотом пусть кто-нибудь распрягает.
- Как тебе не стыдно, Петька! – возмутился Семёныч. – Аещё культурный человек!