Страница 131 из 138
Залюбовавшись, Сакуров отвлёкся от созерцания Дзимму сАматэрасу, а когда снова посмотрел в их сторону, никого не увидел.Зато теперь мог точно сказать, как выглядит заметно подросшаяСакура. Она, кстати, оказалась в таком обособленном месте, что,совершенно не вписываясь в вышеописанный пейзаж, неразлучно с нимгармонировала. Сам же Сакуров как находился и не на свету, и не вотьме, так там и оставался.
«Вот это фокус», - подумал он и разглядел на Сакуре первыецветы лимонного цвета с пурпурными крапинками. Цветов было ровночетыре. И все они имели причудливую, трудно поддающуюся точномугеометрическому описанию, конфигурацию. А фокус состоял в том, чтоСакуров видел их так, словно смотрел телевизор с расстояния трёхметров, хотя, не умея определить своего точного местонахождения,полагал себя где-то далеко и от Сакуры, и от участка освещаемойвосходящим солнцем территории, и от недосягаемой пока солнечнымилучами непроглядной тьмы.
Глава 61
Спустя некоторое время цветы трансформировались в плоды, иони показались Сакурову похожими на инжир, но затем, приглядевшисьповнимательней, Константин Матвеевич понял, что плоды похожи начеловеческие эмбрионы. Налившись соком достаточной зрелости,эмбрионы сорвались с веток Сакуры, но не упали на землю, а,превратившись в разноцветных драконов, порхнули от Сакуры и друг отдруга. Один дракон, огненно-красный с искрящимся жёлтым шлейфомвместо хвоста, махнул в сторону восходящего солнца и бесследноисчез в его лучах. Два других, бледно-зелёный и тёмно-синий сшоколадными пятнами на фюзеляжах, похожими раздвоенными хвостами ичетырьмя крылами на каждого, полетели на Юг и Запад. Последний,серебряный с оранжевой окантовкой по всему своему пернатому телу,двинул на Север. При этом наблюдаемая Сакуровым панорама принялаболее строгий вид, нежели раньше. Ну, да, до развода драконов почетырём сторонам света вокруг Сакурова в освещаемой зоне пребывалаобычная неописуемая красота, а теперь к красоте прибавиласьстрогость.
«Вот так появилась Роза Ветров (156), - глубокомысленноподумал бывший морской штурман, - но что толку от неё одной, есливетра нет и в помине?
Думая так, Сакуров самонадеянно принял себя за наблюдателясотворения мира. Впрочем, всё на то и походило, хотя некоторыенестыковки наблюдались. Во-первых, было непонятно, чтоглавенствовало в сотворении мира: Богиня Солнца, спрявшаянеобходимые живительные лучи, император Дзимму, вырастивший Сакуруили сама Сакура? Во-вторых, Сакурову, как бывшему штурману, непонравилась некая неточность при вышеупомянутом разводе драконов,отвечающих за ориентационный порядок зарождающегося мира.
«Если принять во внимание условную парность сторон светапо экватору и полюсам в виде Восток - Запад и Юг – Север, -прикидывал озабоченный придуманной неточностью Сакуров, - тонепонятно, почему два похожих дракона полетели на Юг и Запад, в товремя как красный дракон, по цвету более подходящий для южнойстороны, рванул на Восток. Хотя, если вспомнить, что Япониянаходится на пересечении, условно, тридцатой широты и сто тридцатьпятой долготы, то с моей стороны, а нахожусь я как бы напротиввосходящего солнца и в одноимённой стране, оно, солнце, сейчас какбы на юге. Но если предположить…»
Заморочившись на географии с навигацией, КонстантинМатвеевич чуть не прозевал явления ещё четырёх чудес на ветвяхСакуры. В общем, пока он красовался сам перед собой с помощьюспециальных знаний, на Сакуре образовались ещё четыре цветка. Этобыли совершенно белоснежные цветки, похожие на лилии. Плодов изданных лилий не получилось никаких, зато они сами в своё времяспорхнули с веток Сакуры и полетели над освещённым участкомзарождающегося мира. И там, где они пролетали, неописуемая красотанаблюдаемой Сакуровым панорамы приобретала некое живоеразнообразие. Так, протекающая невдалеке серебряная река, похожаяна недавно отлитое зеркало, вдруг покрылась лёгкой рябью. Наидеально синем небосклоне образовались кудрявые облака. Меж нихпоявился поблекший месяц. А ещё Сакурову показалось, что он слышитпенье птиц и даже голоса людей.
«Какие люди? – не поверил своим слуховым ощущениям бывшийатеист-дарвинист Сакуров. – Ведь если я присутствую не прибиблейском сотворении мира, а это очевидно, то после птичьего пенияя должен услышать вопли обезьян. Или, если быть более точным икопать глубже, - птичье пение с воплями обезьян я должен слышатьпосле рёва динозавров…»
Как подумал, так и услышал. Вернее, увидел. Правда,динозавр оказался обыкновенным драконом, к тому же совершеннобезобидным на вид. Откуда он взялся, Сакуров проморгал, однаковидел, как дракон помахал в сторону северной границы света и тьмы итам стал бить крылами по воздуху. В это время из тьмы выползловосьмиглавое чудище, и они с драконом сцепились не на жизнь, а насмерть.
«Ни хрена себе – безобидный, - с лёгкой дрожью в сонныхмыслях подумал Константин Матвеевич, - вон как башки от чудищаотрывает, только перья летят…»
Одновременно, наблюдая сцену мифологического насилия,Сакуров обратил внимание на совершенно сказочную деревеньку внебольшой горной долине на берегу ручья. Деревенька располагаласьближе к Сакуре, чем к сражающимся героям чудесной старины, поэтомуКонстантин Матвеевич слышал звон ручья, человеческие голоса и дажеобонял дым очагов с сопутствующим запахом жареной рыбы.
«Вот ещё фокус! – мысленно воскликнул бывший морскойштурман. – Ведь не было тут никакой деревни!»
И, пока он отвлекался на такие мелочи, как появлениепервых людей в пределах зарождающегося мира, «безобидный» драконоторвал последнюю голову чудищу, затем, словно не удовлетворившисьсодеянным, оторвал ещё и его хвост. Из хвоста дракон по-хозяйскивытряхнул какие-то вещи, подхватил их и полетел к деревеньке. Тамон немного спикировал и сбросил изъятые из хвоста чудища вещи. Иэто оказались зеркало в массивной раме, меч в шикарных ножнах икакие-то разноцветные пёстрые камни. Тотчас вокруг вышеупомянутыхвещей образовалась небольшая толпа, возглавляемая осанистым мужикомс царскими повадками. А так как это должен был быть первый японскийцарь (вернее, император) и так как Сакуров никогда не видел даже накартинках никаких японских императоров, то выглядел данныйпредводитель небольшой толпы чистым японцем, однако в мантии изгорностаев и в какой-то невообразимой короне. Этот персонажСакуровского сна сунул меч подмышку и стал распоряжаться нанепонятном языке. Следуя его указаниям (а может, и, не следуя),какие-то другие люди схватили зеркало, и поволокли в деревню.
«На монахов похожи», - подумал Константин Матвеевич,сравнивая этих из сна с типичными восточными лицами с теми, какихпоказывали в советском кино. Короче говоря, «сонные» монахи носилитипичное православное монашеское одеяние, однако расшитое на спинахзолотистыми драконами. Данные чудные монахи поставили зеркало возлехрама, дивным образом образовавшегося на подходе к деревне, икинулись молиться. Беззвучно (как в любом сне) зазвучали колокола,а у храма, замысловатого здания в виде пагоды с колокольней,начался крёстный ход. Участники хода подходили по очереди кзеркалу, лобызали его, а затем бежали подбирать разноцветныекамни.
«Жаль, Петька Варфаламеев слинял из деревни, - подумал восне Сакуров, уже прояснивший своё «сонное» положение, - а тообъяснил бы, каким боком пагода с колокольней, крёстный ход вокругзеркала и мужик в горностаевой мантии относятся к японской истории,религии или прочей культуре…»
В это время солнце поднялось выше, граница света и тьмызаметно отодвинулась от условного центра панорамы, а деревня как-тонезаметно укрупнилась. При этом она, не утратив сказочностиархитектуры и немыслимой палитры красок, приобрела более реальныйвид, нежели в момент своего первоначального проявления. А Сакуров,дивясь на произведение не то рук человеческих, не то божественнойволи, мог с чистой совестью признаться, что ничего подобного он вжизни своей не видел. Хотя, если бы его кто-нибудь спросил, а чегоэто он такого конкретного не видел, ни за что не ответил бы. Нопродолжал млеть от благоприобретённого восторга, и сомнение напредмет его способности объяснить причины торжества чувствнастроению не мешало.