Страница 120 из 138
Тут просыпался Семёныч и начинал повествовать об одномсвоём приключении, когда он ездил отдыхать в санаторий. Где вместес ним отдыхали один Герой Советского Союза и три народных артисткито ли из Казанской оперы, то ли из Рижского варьете. С героемСемёныч пил брудершафты, с артистками спал по очереди. Потому чтодо групповухи сразу с тремя он в этот вечер ещё не допился.
Когда Семёныч завершил своё повествование – Жорка в этовремя спал – Варфаламеев выдал очередное хокку:
Глава 56
Зима в том году наступила поздно. Семёныч даже успелперекопать кусок целины на задах своего участка, и случилось этоаккурат перед днём одной из бывших советских конституций (135). АСакурову достало сухой бесснежной погоды покрыть крыши сараев новымшифером и переделать коптильню. Рядом, пока Константин Матвеевичладил новую керамическую трубу к подземному борову, крутилсяМироныч и заранее требовал ровно половину всего копчёного мяса,которое ожидалось от новой партии поросят, борзо подрастающих втёплом свинарнике.
«Это ещё хорошо, что я, как бывший честный партиец, неставлю вас на проценты, - нудил старичок, - потому что мы, бывшиечестные партийцы, не признаём никаких буржуйских методов. Но это незначит, что мы отреклись от главного библейского правила, гласящегопро долг, который платежом красен…»
«Говорить ты стал – просто заслушаешься! – перебивалстаричка Жорка, присланный Семёнычем к соседу с известной просьбойнасчёт выдачи запасного горючего для опохмелки. – Вот я тебе сейчассломаю новую челюсть, и попробуй тогда прошамкать про органическийсинтез марксистко-ленинской идеологии с библейским учением подпатронажем известного русского фольклориста товарища Ванеева».
«Но-но!» - на всякий случай отодвигался от контуженногоодносельчанина бывший честный партиец, на всякий же случайприкрывая новую челюсть хилыми лапками бывшегопаразита-номенклатурщика.
«Погодка-то, а? – подстрекательски подмигивал бывшийинтернационалист бывшему морскому штурману. – И работы сделаны, идома всего полно. Самое время освежиться стаканчиком, другим,третьим и так далее до полной прострации, каковая прострация даствозможность отдохнуть и телу, и душе, и мыслям от дел суетных,скорбных и мерзких одновременно. Ну?»
«А меня и уговаривать не надо, - подлез Мироныч, продолжаяприкрывать новую челюсть, - пойдёмте ко мне, там и освежимся».
«У тебя сидеть – как в гробу, - отмахнулся Жорка, - тыкакого хрена свою избушку каждую осень заколачиваешь? Да ещёлампочку выкручиваешь? И кругом по полу всякий хлам раскидан. Ядавеча, когда последний раз заходил к тебе, обо что-то споткнулся ичуть шею не свернул».
«Это крысы, - словоохотливо объяснил старичок, -разбрасывают по дому всё, что раньше лежало на местах. А давеча выспоткнулись о мою старую челюсть, потому что я её до сих пор найтине могу».
«Ага! И теперь я тебе должен ещё сто долларов!»
«Ну…»
«Вот тебе, Жорка, двухлитровая банка с горилкой и катитесьна хрен!» - встрял в дружескую беседу соседей Сакуров.
«Ну, нет, братан, без тебя мы никакой пьянкиорганизовывать не будем!» - весело возразил Жорка.
«Так я же всё равно не пью!»
«А поговорить?»
«С тобой говорить – только нервы портить. Как намитинге…»
«Обижаешь! Пошли. Будут военный со своим домашним вином иСемёныч с супругой».
«Мне только компании дуры Петровны не хватало…»
Зависли в полдень у Жорки.
Мироныч притащил балалайку, но старичку пообещали засунутьеё ему в задницу, если не угомонится, и тот налёг на дармовуюзакуску. Семёныч притаранил литровую бутылку водки из запасовПетровны, а Варфаламеев обещал порадовать компанию новымипереводами Басё.
После первых трёх самогона, двух водки и одной вина народповеселел и принялся беседовать. Петровна басом ругала Сакурова зато, что тот не возит ей из города всякую снедь, Мироныч, забыв обугрозе, затренькал на балалайке, Семёныч принялся повествовать проодного грузина, с которым подружился во время давнишнего своегоотпуска, Варфаламеев помалкивал, а Жорка с военным принялисьмитинговать.
Жорка, как всегда, ругал власть и дураковсоотечественников, военный призывал всех переодеть в серые халаты ипостроить в колонну по четыре с руками за спиной.
«Нет, ты посмотри, что твориться! – выступал Жорка,размахивая пустым стаканом. – Рабочие места сократили почти надевяносто процентов, кругом сплошные менеджеры по рекламе спродажами, эти получают в конвертах, а те – шиш без масла! Взять, кпримеру, шахтёров. Деваться им со своих шахт некуда, а их тампородой давит. Но они продолжают кряхтеть за триста долларов вмесяц. А уголёк-то нынче почём? Хрен укупишь! Зато владельцы шахтпокупают виллы с замками за границей, а дуракам шахтёрам вместоновой вытяжной вентиляции повышение норм выработки за те же тристадолларов в месяц. Которые, кстати, последнее время припопустительстве гугнявого премьера и алкаша президента выдаватьрегулярно перестали. То есть, стали регулярно не выдавать.Зарплату, то есть, за которую по двести шахтёров теперь ежегоднопод землёй гибнет. Месяц не выдают, два, десять, а дураки шахтёрына работу всё ходят и ходят, на-гора уголёк выдают, незнамо чемпитаются сами и питают семьи, снова под породой дохнут, но зарплатывсё нет. А там, глядишь, и владельцев след простыл, потому что онидавно граждане не то Израиля, не то Филиппин с Тегусигальпой (136).А почему нет? Ведь если сначала шахтёрские бараны согласились лезтьпод землю за триста баков, то почему им не делать это бесплатно? Ктому же никто из этих баранов даже и мысли не держит такой, чтобыпришить охреневших от безнаказанности хозяев или хотя быорганизовать стачку. Ведь в нормальных странах так и делают –бастуют, то есть, – но нашим про такое дело даже невдомёк. Апочему? Да потому что для этого надо, в первую очередь, хотя быорганизоваться. Но как могут организоваться наши бараны, которые ипрофсоюз то нормальной соорудить не в состоянии, потому что другдруга терпеть не могут? Вот хозяева и борзеют, и своих рабов залюдей не считают. И правильно делают, потому что, какие это люди?Ведь наши люди не то, что профсоюза, банды нормальной сколотить немогут. Поэтому мафия кругом или кавказская, или азиатская, или –смешно сказать – вьетнамская. А наши, если и сообразят шайку, гдебольше одного человека, то на следующий день после первогогоп-стопа друг друга поубивают при дележе добычи или выяснениивопроса – кто в шайке главный?»
«Всех в серые халаты! – размахивал своим пустым стаканомвоенный. – В колонну по четыре, руки за спину и марш-марш набаррикады! Чтобы строить дороги и виселицы! А за виселицами чтобыбатарея стояла под моим личным командованием. Или фабрика попроизводству тары для овощей. Но чтобы тоже под моим личнымкомандованием! Я бы туда сына взял главным инженером, а то он сармии пришёл, а на работу устроиться не может. Потому что в ментахполный комплект, а грузчиком за сто долларов в месяц он работать нехочет… Но эти чтобы марш-марш промеж виселиц, а я бы выбирал – когона баррикады, а кого ко мне на фабрику. Или на батарею, чтобы пушкичистить…»
«Барыня, барыня, сударыня барыня», - наяривал на балалайкеМироныч.
«А я ему: ты зачем распредвал проволокой обвязал? –втолковывал медитирующему Варфаламееву Семёныч. – Это, я говорю,только грузины могут так распредвал чинить, а у нас положено…»
«Хорошо сидим», - думал Сакуров, лениво прихлёбываядушистый чай с добавлением каких-то синтетических ягод. Петровнаушла к тому времени в сортир и уже минут двадцать отсутствовала. Впринципе, она могла или провалиться в выгребную яму сквозь ветхийнастил, или заснуть в сортире, или уйти домой по-английски. Ноникого, и Семёныча в первую очередь, это не волновало.