Страница 12 из 138
«Надо встать, включить свет и посмотреть, что это такое»,- думал Сакуров, забираемый любопытством. Но именно в этот моментему делалось невыносимо лениво производить какие-то физическиеусилия, поэтому он оставался лежать в кровати. А спустя минутуСакуров уже с кем-то мирно беседовал. Затем засыпал, видел сон,просыпался, сон вспоминал до мельчайших подробностей, а вот беседуприпомнить не мог. Хотя точно знал, что какая-то фигня ему вчерамерещилось ещё наяву.
И так несколько раз до сегодняшнего дня.
Глава 6
Пока Сакуров пытался выудить из засыпающей памяти хотькакие-нибудь достоверные сведения о теме бесед передпродолжающимися «полётными» снами и собеседнике, его сознание сталодвоиться и он вдруг почувствовал себя кристально бодрствующим испящим без задних ног одновременно.
«Оригинальный феномен, - подумал во сне или наявуКонстантин Матвеевич. – Однако хотелось бы знать: сегодня я буду скем-нибудь разговаривать перед сном? Если, конечно, я уже несплю…»
- А чё ж и не поговорить? – то ли услышал в ответ на своймысленный вопрос Сакуров, то ли этот ответ сам по себе возник унего в мозгу. Вместе с тем раздалась характерная возняустраивающегося поудобней в облюбованном углу таинственногособеседника.
- Ты кто? – задал законный вопрос Сакуров, продолжаяиспытывать некое раздвоение, но не личности, потому что личностьжелезно спала вместе с телом и основной частью сознания, откоторого как бы отслоилась его малая бодрствующая часть.
- Домовые мы, - буднично ответил некто.
«Как-то уж очень банально», - разочарованно подумалСакуров.
- Хм, - услышал он в ответ насмешливое, словно существо,представившееся домовым, прочло его мысли.
- Вчера я тоже с тобой… гм! вами, разговаривал? –поинтересовался Сакуров.
- И вчера, и давеча, - охотно ответил домовой.
- Я помню, что что-то такое было, но о чём шла речь, хотьубей… убейте, то есть...
- Да ты не церемонься, мил человек, зови меня запросто,Фомой. Впрочем, мы уж третьи дни, как на ты.
- Это что ж, мы каждый раз будем заново знакомиться? –спросил Сакуров.
- Да нет, теперь уж не будем, - утешил его невидимый Фома.– Я нынче убедившись, что ты не из болтливых и дружкам своимприятелям не расскажешь обо мне. Так что…
«Что я, идиот, про такое рассказывать? – слегка испугалсяСакуров. – Да услышь про такое Семёныч, надо мной вся деревня потомсмеяться будет».
- Да-да, - неопределённо возразил домовой.
- Что? – переспросил Сакуров.
- Ась? – в свою очередь переспросил его Фома.
- О чём мы с тобой хоть трепались, не напомнишь? – задалочередной вопрос Сакуров.
- Почему же не напомнить, будьте любезны, - с готовностьюи несколько старомодно ответил домовой. – О прежних жильцах этогодома мы толковали, о разных людишках, что в сей деревеньке в разныевремена свою долю мыкали, об разных обычаях, промеж нас, домовых,заведённых, да и мало ли о чём.
- Мало ли! – воскликнул Сакуров. – О разных людишкам мне,пожалуй, знать неинтересно, а вот о разных ваших обычаях… Нет, надоже: промеж нас, домовых! Слушай, а ты не белая горячка?
- Нет, - кротко возразил Фома.
- А про мои сны тебе что-нибудь известно? – подозрительнопоинтересовался Сакуров.
- Известно. Вот они и есть белая горячка. Тоись, еяпредупредительные предвестники. Коли не прекратишь со змием поганымякшаться, прямая тебе дорога в дом для умалишённых.
- Тоже мне, откровение, - невесело ухмыльнулся Сакуров. –А ты, значит, не она сама или дальний её родственник?
- Никак нет, - снова кротко возразил Фома. – Не отдьявольского соблазна и его богомерзкой епархии я к тебе соткровением послан. Но поелику возможно сооружения для своеобычныхотношений с человеком, в чьём теле мы обнаружили дух первозданный.Усекаешь?
- Витиевато загнул, - недовольно сказал Сакуров. – Нельзяли впредь изъясняться попроще? Ведь можешь, судя по последнемутвоему слову?
- Могу, - вдруг почему-то вздохнул Фома. – Я по-всякомувыражаться могу, поскольку лет мне немало…
- Сколько?
- Да почитай, пятый десяток да на десяток помноженный.
- Врёшь! Этой деревне от роду шестьдесят с небольшим лет.Её до войны построили, это я знаю.
- Да вить я не всегда домовым был.
- А кем ты был?
- А был я дух святый, канонизированный и вся прочая в годуот рождества Христова таком-то. Однако спустя двести с лишком послеканонизации лет лишился я своего истинно духовного, не чета земнымприсно живущим каноникам, сана за вольномыслие, и был спущен насамую нижнюю ступень нашей епархии. С тех пор мыкаюсь в должностидежурного домового по разным городам и весям. Две недели назад былприкомандирован к данной конкретной деревне, к твоей избе, вместодомового Луки.
- А его куда? – машинально поинтересовался Сакуров.
- Повысили, - скорбно возразил Фома. – Теперича Лука духночной. Теперича он стережёт одно закрытое кладбище в Смоленскегороде.
- Завидуешь? – тонко подметил Сакуров.
- Есть такой грех, - не стал спорить Фома. – А и то незавидовать? Ведь Луке теперича и делов то, что алкашей дамалолетних влюблённых пугать, которые на закрытое кладбище ночьюзабредут. Уж не сравнить с обязанностями домового. К тому же мнеокромя этих обязанностей специальная миссия дана…
- Ну, да, налаживать со мной какие-то специальныеотношения, потому что я, якобы, являюсь носителем некоегопервозданного духа, - с плохо скрытым сарказмом напомнилСакуров.
- Вот именно, - не понял или не обратил внимания насарказм Фома.
- Интересно, почему нельзя было к какому-нибудь другомуклиенту подвалиться? Ведь не у одного меня есть этот, как его, духпервозданный? И вообще, что это за орган такой анатомический, прокоторый мне ничего неизвестно? Не душа ли это попросту?
- Душа – это душа, а дух – это дух, - возразил Фома. – Ина всю округу дух имеется только у тебя.
- Очень популярно! – воскликнул Сакуров. – Фигня всё это,тем более, я материалист и не верю ни в душу, ни в духов.
- Хозяин – барин, - не стал спорить Фома и так завозился всвоём углу, что даже половицы заскрипели.
«Слуховая галлюцинация», - подумал Сакуров.
- Блохи, - сказал Фома.
- Ты что – собака?
- А чё ты дразнис-си? – обиделся Фома. – То я белаягорячка, то собака…
- Да потому что у людей блох не бывает!
- А кто сказал, что я человек?
- Но был им когда-то?
- Это – да: когда-то был.
- Так какого фига теперь на тебе блохи?
- Какого надо.
- Интересно было бы посмотреть на тебя.
- Подойди и посмотри.
Сакуров хотел прогуляться до места, откуда доносилсяголос, но не смог: ноги словно заплелись между собой, и ими едваможно было пошевелить.
«Чёрт!» - подумал Сакуров.
- Чур нас! – сказал Фома.
- Вот пристал, - пробормотал Сакуров.
- Не пристал, а прислан начальством, поелику наше духовноебратство должно осуществлять повсеместное попечение над людьми, вчьих бренных телесах ещё сохраняется духовное естество.
- Бред какой-то, - недовольно сказал Сакуров. – Это телесаи есть человеческое естество. А дух – так себе, придумка для быдла,чтобы ему легче чувствовалось в дерьме и кабале с надеждой налучшую долю своего отошедшего от своего бренного тела духа…
Сакуров, выговорив столь длинную тираду, сам себеудивился: в повседневной жизни он говорил короче ибезграмотней.
- Не всякий бред есть инструмент отрицания истины, новсякая истина есть потенциальный носитель бредовых идей, - молвилФома.
- Что-о? – элементарно не понял Сакуров.
- Это я так, к слову, - возразил Фома.
- К слову, - заворчал Сакуров. – Ты лучше скажи: коль ятакая важная персона, носитель этого, как его, духа первозданного,тогда какого хрена ко мне прислали домового? Что, нельзя было найтикого-нибудь почище? И потом: я вот тут с тобой сейчас беседую, именя мучают всякие сомнения: не есть ли данная беседа, до которой яизволил бездарно допиться, невесёлая примета какого-нибудь мрачногоявления, ожидающегося в скорейшем будущем? Я не имею в видуочередное торнадо в Америке или землетрясение в Японии, мнеинтересно знать про явления, которые могут коснуться лично меня.Ферштейн?