Страница 11 из 138
В ту ночь ему приснился полёт над «промышленной» зонойневедомых краёв. Всё, как в предыдущем сне, начиналось безмалейшего намёка на последующий кошмар, и вид «промышленной» зонывполне радовал своей благопристойностью пролетающего над нейСакурова. Невероятно чистые и аккуратные заводы с фабриками неизвергали в небо клубы дыма, и поэтому сначала показалисьневольному наблюдателю декоративными. Однако, судя по другимхарактерным признакам, они что-то, несомненно, производили,поскольку на их территориях наблюдалось довольно интенсивноедвижение в виде въезжающих и выезжающих большегрузных автомобилей.В отличие от тех производственных территорий, на которых довелосьпобывать Константину Матвеевичу наяву, эта радовала глазотсутствием дикого беспорядка в общей планировке технологическихтерминалов, а сами терминалы не выглядели уродливыми изакопченными, как в жизни. Поэтому взор пролетающего над неведомойтерриторией Сакурова отдыхал на гармоничной чередефабрично-заводских корпусов в виде симпатичных кубов и усечённыхконусов, выкрашенных в успокаивающие цвета. Между ними, не нарушаяобщей архитектурной гармонии, стояли огромные сверкающие шары игигантские реторты для производства химических реакций. Кругом,куда хватало глаз, изобиловала зелень, виднелись аккуратные дорожкии по ним прогуливались безмятежные люди в белых халатах.
Именно в этом месте своего очередного сна Сакуровпочему-то понял, что спит и видит продолжение вчерашнего сна. Поняли стал с интересом ждать продолжения. Он знал, что продолжениебудет зловещим, но не стал заставлять себя просыпаться. Емусделалось интересно: какой же новый кошмар он увидит? Дело в том,что его кошмары никогда не повторялись, и это свидетельствовало оего богатой «внутренней» фантазии. Впрочем, Сакуров не могпоручиться именно за данный сон, условно являющийся третьей сериейодной картины, которую рисовало ему его подсознание. Но та сторонаподсознания Сакурова, что ведала производством кошмаров, осталасьверна заведённой с момента начала запойной жизни клиента традиции,и Сакуров увидел совершенно свежий кошмар.
Как и в предыдущем сне, симпатичная картинка иноземного(или инопланетного?) производственного благополучия резко смениласьотстойной помойкой самого земного (с привязкой к российскойдействительности новейшего толка) происхождения. Эта помойканачалась за последним рядом деревьев парка, окружающего один изфантастических промышленных объектов. Помойка заняла довольнопродолжительное полётное время спящего Сакурова, исподвольподготавливая его к финальной части «сонного» кошмара. Тем неменее, кошмар оказался неожиданным из-за своей оригинальности.Короче говоря, Сакуров увидел крематорий. Что это крематорий, а некотельная, прачечная или фабрика-кухня, Сакуров понял даже не повиду, а по запаху. А пахло палёным человеческим мясом, каковойзапах преследовал Сакурова со времён его бегства из Сухуми.Впрочем, вид крематория также соответствовал его мрачнойспециализации, - эдакий невесёлый храмина под протестантскую готикуиз красного закопченного кирпича без окон и дверей с тремя трубамиквадратного сечения, из которых дым шёл не просто чёрный, а зловещечерный, внутри своей черноты отливающий ещё более чёрным.
«Судя по запаху, в этом крематории сжигают или свежихпокойников, или живых людей», - пришла в голову спящего Сакуровакакая-то нелепая мысль. Дело в том, что во всех крематориях мирапринято сжигать сравнительно свежих покойников, а нетретьеводнишних или прошлогодних. Сакуров об этом знал, хотяникогда раньше не бывал ни в крематориях, ни рядом с ними. То есть,память о запахе горелого человеческого мяса у него сохраниласьименно после грузино-абхазского конфликта, задевшего Сакурова самымтрагическим образом. При этом он не помнил, чтобы видел, как горитживой человек, потому что кошмарную память обонятельного свойстваоб известном запахе приобрёл, находясь рядом с пожарищами, гдесгорали убитые накануне люди.
Тем не менее, мысль о возможно заживо сжигаемых людяхпришла, болезненная сонная фантазия услужливо нарисовала черновуюкартинку процесса, и Сакуров элементарно задрожал во сне, да такчувствительно, что у него под руками задрожал даже штурвалсамолёта.
«Чёрт!» - помянул свидетеля почти всех интересных событийКонстантин Матвеевич и попробовал проснуться. Однако проснуться спервой попытки ему не удалось, и Сакуров продолжил вынужденныйполёт. А самолёт, словно издеваясь, самостоятельно снизился доминимальной высоты и заложил некрутой вираж. Поэтому Сакурову непришлось порхать бабочкой, чтобы увидеть подробности кошмара почтив натуральную величину. А увидел Константин Матвеевич следующее:подготовительный и заключительный циклы фантастического процессазазеркальной кремации. В подготовительной части присутствоваливорота, куда весело валила толпа празднично одетых людей. Миновавворота, люди начинали дисциплинированно раздеваться, не прекращаясвоего «строевого» движения. Раздевшись догола, они входили в аркуздания крематория.
«Блин», - с тоской подумал Сакуров, и в это время самолёт,продолжающий издевательский полёт по кругу, доставил своегобеспомощного пилота к противоположной стороне крематория. ЗдесьСакуров увидел заключительную часть в виде транспортёра,выносившего наружу некачественный пепел, который изобиловал«живописными» фрагментами человеческих тел иногда довольновнушительных размеров. Над транспортёром кружило непременноевороньё. Их невыносимые крики подвигли Сакурова к производствуновой попытки проснуться, он напрягся и проснулся.
Проснувшись, Сакуров снова задумался на тему своейпрофессиональной непригодности в деле употребления крепкихнедоброкачественных напитков из-за своего японского происхождения.И в очередной раз позавидовал Жорке с Варфаламеевым, которые,наверно, ничего подобного не видели. Семёнычу Сакуров не завидовал,потому что Семёныч не мог видеть никаких кошмаров не только в силусвоей природной русской выносливости, но из-за элементарногоотсутствия мозгов. Ещё в ту ночь Сакуров решил завязать с бухлом,но не завязал и продолжал смотреть своеобразные «полётные» сны. Ониотличались друг от друга по содержанию, но развивались по похожемусценарию. Сначала Сакуров летел и видел причудливый праздник жизнис нереально красивой архитектурой на фоне нереально восхитительнойприроды. Это были великолепные здания фантастических конструкций, авокруг них пышные леса и культурные парки. Встречались такжеудивительные дворцы на берегах сказочно невиданных рек, и ветряныемельницы среди разноцветных лугов такой высоты, что крылья мельницдоставали перисто-кучевые облака.
Потом праздник неожиданно кончался и начинался кошмар, нотеперь уже какого-то «локального» свойства.
Так, в одном сне на Сакурова набросилась собака,вырвавшаяся из клетки в багажном отсеке. Как она там оказалась,Сакурову даже неинтересно было знать, но он сражался с собакой нена жизнь, а на смерть в кабине самолёта, мучительно вспоминая, каквключить автопилот.
А в другом сне самолёт попал в грозу и воздушный бойодновременно. Сначала неведомый противник продырявил рубкупулемётной очередью, а потом она стала наполняться дождевой водой.Самолёт колбасило молниями, Сакуров сидел в кресле пилота, сжималштурвал и начинал элементарно тонуть. А когда он попыталсяотстрелить катапульту, кресло вяло всплыло на поверхность воды, натри четверти заполнившей рубку, но Сакуров при этом оказалсязадницей кверху.
«Да, брат, плохи твои дела, - прикидывал Сакуров послеочередного пробуждения, - и будут ещё хуже, если ты незавяжешь…»
Но с завязкой у него всё не получалось и не получалось,поэтому перед четвёртой по счёту «серией» Сакурову померещиласькакая-то дополнительная пограничная фигня, не имеющая к соннымкошмарам и их прелюдиям никакого отношения. Так, во всяком случае,показалось засыпающему Сакурову, когда он первый раз услышалкакую-то возню в противоположном углу маленькой деревенскойспаленки. Услышав подозрительные звуки, Сакуров попыталсяразглядеть их источник, но как не таращился в темноту, ничего немог разглядеть, хотя до противоположного угла было чуть больше трёхметров.