Страница 10 из 138
В часу девятом вечера Сакурова стало морить. Он сходил вкухню, проверил печь, положил книгу на самодельную полку, выключилсвет и залез под одеяло. День во дворе уже погас, петух Семёнычаоткукарекал дежурную зорю и тишина встала такая, что хоть на зуб еёпробуй или рукой щупай. Лягушки ещё не приступали к своим хоровымупражнениям, а скворцы что-то запаздывали. Лишь под полом скребласьнеугомонная крыса. Хорошо, хоть мышей не было. Их контролировал котСакурова по кличке Кузя. Сегодня он отсутствовал по причине весны,и его отсутствие могло продлиться до недели и больше. Крысы эточуяли и спешили произвести в избе свою инспекцию.
- Вот, сволочь! – не выдержал Сакуров наглого поведениякрысы, которая что-то точила и точила под полом. Он поднял кирзовыйсапог и грохнул им о пол. Крыса на пару секунд затихла, но потомвозобновила свою грызню с удвоенным рвением.
- Мяу! – очень похоже сказал Сакуров и – вот удивительно –крыса метнулась куда-то и больше не подавала признаков жизни. АСакуров вытянулся поудобней, расслабился и стал вспоминать те сны,которые ему виделись последние две недели в виде последовательныхчастей некоего сериала с его, Сакуровым, участием. Ему снилось, чтоон летит на каком-то военном самолёте, причём в качестве егопилота. На каком именно военном самолёте он летал в своих снах,Сакуров не знал, а спросить у Варфаламеева не догадался. Наверно,это был истребитель, потому что Сакуров был в нём один.
Тогда, перед первым своим «полётом», Сакуров изрядно такинабрался, однако не до такого состояния, после чего никакие сны неснятся. Он заснул сразу, как только залез в постель, и «полетел».Сначала ему приснились всякие перегрузки, о которых он знал со словВарфаламеева, затем какие-то с кем-то невнятные радиопереговоры,потом он увидел бескрайнее голубое небо и плотный слой облаков подним. Эту картинку подсознание Сакурова могло позаимствовать из еголичных полётных опытов, когда он пересекал страну во время отпусковв разных направлениях на самолётах Аэрофлота. И первый сон тем икончился: небо, облака, неяркое, но очень большое, солнце. А ещё втом сне присутствовали перелётные птицы.
На следующий день Сакуров напился до потери памяти иникаких снов не видел. Зато на следующий после него снова куда-тополетел. При этом распознал на приборной доске компас и определил,что летит он, Константин Матвеевич Сакуров, на северо-запад. Большетого – Сакуров увидел землю. Сначала она предстала ему сквозьоблачные прорехи в виде фрагментов огромной чуть выпуклой карты вцветном топографическом исполнении: всевозможные геометрическиефигуры от светло-зелёного до тёмно-коричневого, рассечённыеавтомобильными и железнодорожными магистралями, а также схематичноеизображение населённых пунктов.
«Хорошо бы спуститься пониже, - подумалось тогда во снеСакурову, - и посмотреть, над чем это я пролетаю».
Он неуверенно тронул какой-то рычаг управления, и самолётпослушно пошёл на снижение.
«Ловко», - обрадовался Сакуров и с удовлетворениемотметил, что летит уже на такой высоте, с которой земля пересталапоходить на выпуклую карту. Однако, разглядев естественную картинкупод крылом пролетающего самолёта, Сакуров обнаружил, что даннаяестественность ни на что не похожа. Другими словами: местность, надкоторой он пролетал, была ему совершенно незнакома. Вместе сосознанием факта своего неведения по поводу хотя бы приблизительнойгеографии места своего временного пребывания Сакуров испытал эффектдвойственного присутствия в этой неведомой ему местности, в силучего он мог одновременно наблюдать её с высоты и птичьего полёта, ис высоты порхающей бабочки. Такая двойственность присутствияоказалась кстати, потому что обидно было бы разглядывать всёвеликолепие невиданных территорий только сверху. Но обижатьсяСакурову не пришлось, поэтому неизрасходованная на обиду частьэмоций позволила другой их части качественней изумляться по поводуувиденного.
А изумляться было чему.
Так, под ним проплывали не только идеально чистенькие (всмысле цветовой гаммы и отсутствия свалок), словно нарисованныестарательным художником-реалистом, леса, поля и реки, но иразбросанные там и сям удивительные сооружения. При ближайшемрассмотрении это оказались целые города, и какие города. Онистояли, ни много, ни мало, на мостах, перекинутых через поймышироких рек, поэтому кое-где под опорами удивительных мостовпомещались даже небольшие лесные массивы. А вода в реках была стольпрозрачной, что Сакуров мог разглядеть в ней серебристых рыб ипесок на дне. А по реке проплывали чудесные пароходы, некие гибридыколёсных предков и современных лайнеров. Огромные колёса сблестящими от воды плицами беззвучно перемалывали речную гладь,невероятно высокие трубы курились едва заметным паром. Помимопароходов, на реках наблюдалось изобилие парусных яхт. А вдольберегов были разбиты культурные парки. В них гуляли нарядно одетыелюди. Повсеместно наблюдались духовые оркестры, но музыки Сакуровне слышал.
«Куда это я залетел?» - не переставал удивляться Сакуров,понимая, что в России таких мест быть просто не может.
Пока он удивлялся, мажорная фантасмагория красок резкосменилась каким-то мрачным до содрогания пейзажем. «Прелюдией» кмрачному пейзажу явилась жёлтая поляна. В общем, сразу после лесаона не выглядела какой-то не такой, и её можно было принять заплантацию одуванчиков. Но Сакуров, благодаря своему полётномураздвоению, смог опуститься над поляной предельно низко иопределить, что никакие это не одуванчики, а обыкновеннаясинтетическая краска поверх начисто вытоптанной обширной площадки,которая только с большой высоты могла показаться поляной.
«Очень интересно», - подумал Сакуров и своевременноперешёл от состояния порхающей бабочки к состоянию парящей птицы,потому что за «поляной» начался другой лес. Вернее, горелый буреломсамого мрачного вида. Черноту корявого пожарища подчёркивалиснежные сугробы.
«Занятно» - мысленно констатировал смену пейзажей Сакурови полетел дальше. И спустя непродолжительное время увидел, какбурелом сменился самой вульгарной свалкой. При виде свалкиКонстантин Матвеевич неожиданно испытал чувство какой-то садистскойностальгии.
«Заня…» - хотел мысленно повториться Сакуров, но невольноосёкся: свалка, подпёртая со стороны бурелома порушенной кирпичнойкладкой, представила такие жуткие перспективы, что куда тамкакому-то горелому бурелому. В общем, за свалкой КонстантинМатвеевич обнаружил совершенно ровное необозримое и абсолютнобесперспективное пространство, обезображенное стройными рядамивиселиц.
Сакурову во сне сделалось плохо, он, наконец-то, понял,что это сон, и попытался проснуться. Но ни черта у него неполучилось, и он полетел дальше, не в силах оторвать взгляда отледенящего душу вида чудовищного пространства с рядами виселиц.Виселицы, кстати говоря, не пустовали. На них висели разнойсвежести трупы обеих полов, а подавляющее их большинство составлялистарики, старухи и дети.
Пролетая над этим кошмаром, Сакуров спугивал несметныеполчища воронья, и они с беззвучным карканьем срывались с«насиженных» мест. Надо сказать, во время всего сна все действиясопровождались лишь имитацией звука. А самого звука не было, ивоспринимался он, будь то осмысленная человеческая речь, рёвдвигателей самолёта, стук пароходных плицей или вышеупомянутоекарканье, на уровне ещё более глубокого подсознания, нежели то, что«транслировало» картинку сна. Тем не менее, Сакурову сталоневыносимо слушать раскаркавшихся потревоженных ворон, и онвсё-таки заставил себя проснуться.
Проснувшись в кромешной тьме и абсолютной тишинедеревенского дома, Сакуров несколько минут бессмысленно таращился вневидимый потолок, а потом стал осмысливать увиденное. В общем,кошмары ему снились и раньше без всякого пьянства, потому что длякошмаров ему было достаточно гибели жены и дочери. Но ему ни разуне снились кошмары с продолжениями. Очевидно, Сакуров допился дотакого состояния, что…
«Что пора завязывать», - подумал Константин Матвеевич в тупамятную ночь, когда ему приснились жёлтая поляна и ужасныевиселицы. Заснуть он больше не смог и промаялся в постели часов дошести утра. Затем начались трудовые будни, Сакуров встретился сЖоркой, и они усидели пол-литра за завтраком без участия Семёныча сВарфаламеевым. После завтрака Сакуров возился по хозяйству, сварилпостный суп и лёг спать довольно поздно. И снова полетел.