Полужизни

— Какой номер у Даннинга? — раздраженно спросил он.

— Сотовый в машине остался, — соврал Саймон, хлопая себя по карманам. На территории Виллерса не было сигнала, и он нервничал: близкие не могут с ним связаться и наверняка думают о самом худшем. Саймон представил звенящий от тревоги голос матери: «Мы столько раз тебе звонили, но ты не отвечал!»

— Сейчас свой разыщу! Минутку… — Беделл вышел из кабинета и притворил дверь. По коридору заскрипели его шаги.

Саймон выскользнул из кабинета, спустился по трем лестничным пролетам, отодвинул засов на двери, через которую его провел Беделл, и выбрался на улицу. Сейчас Беделл переговорит с Даннингом, поэтому нужно спешить. Вдаль убегала длинная дорожка, обрамленная стилизованными под старину фонарями. По обе стороны темнели кирпичные дома. Удастся ли разыскать коттедж? Пока ни одно из зданий описанию не соответствовало.

К счастью, Беделл не задвигал шторы, и за время разговора Саймон рассмотрел ярко освещенный двор, окруженный длинными щитовыми домиками с темными деревянными фасадами в восточном стиле. Может, Гарстед-коттедж — один из них?

За административным корпусом обнаружилась короткая, метров в двести, тропа к указателю. Здесь было куда темнее — Саймон едва разобрал надписи на указателе. От длинного столба в разные стороны тянулись стрелки. На одной Саймон прочел — «Театр Сесили Вайерс», на второй — «Главное здание», а на третьей… Саймон вцепился в столб и провел по буквам пальцем: «Дарвилл». Ниже в том же направлении указывала стрелка с надписью «Уиндес».

Ведь так звали тех, кто купил картины Эйдена Сида и проживал по несуществующим адресам. В тишине и мраке Саймон стоял перед указателем, похожим на белое дерево с перпендикулярными стволу ветвями, и чувствовал себя идиотом, не знающим, что думать и что делать.

От указателя разбегались пять тропинок. Саймон попытался разглядеть, куда ведет каждая, но много ли разберешь в темноте? В итоге выбор пал на указатель «К конюшням»: вдруг в Гарстед-коттедже некогда жили те, кто ухаживал за лошадьми, почему бы и нет?

За полем асфальтовая дорожка сменилась грунтовой, но, к счастью, не исчезла вообще. Она провела Саймона через рощицу на другое поле. Лишь когда ноги вымокли до самых щиколоток, он понял, что шагает по траве. Где дорожка? Кончилась или он с нее свернул? Впереди маячили темные строения, и Саймон двинулся к ним. Конюшни… Читая надпись на указателе, Саймон думал, что конюшни давно превратились в учебное здание или жилой корпус, но сейчас с каждым шагом присутствие лошадей чувствовалось все явственнее. Здесь Гарстед-коттеджа не было.

Саймон уже хотел повернуть обратно, когда за конюшнями раздался сдавленный крик. Он побежал к приземистым строениям, огляделся по сторонам и не увидел абсолютно ничего.

— Эй, здесь есть кто-нибудь? — позвал Саймон.

Где-то захихикали, и он пошел на звук. Через несколько шагов Саймон налетел на жесткую сеть, которая отшвырнула его назад. Забор из сетки рабицы, по пояс высотой. «Черт!» — выругался Саймон и снова услышал хихиканье. Наконец на глаза попалось нечто, выделяющееся на фоне непроглядного мрака, — три ярко-оранжевые точки, словно приклеенные к деревьям. Это же огоньки сигарет!

Горящие точки стали маяками, Саймон зашагал к ним через рощицу. Он был еще далеко и не мог разобрать лиц, когда раздался голос:

— Сэр, извините нас, извините, пожалуйста! Мы признаем свою вину и чистосердечно раскаиваемся…

— Вы ведь должны нас наказать? — поинтересовалась другая девочка, превратив утверждение в вопрос. — Чтобы мы впредь не совершали таких непростительных ошибок

Девчонки снова захихикали, явно не веря в возмездие.

— Я не учитель, — успокоил невидимых во тьме нахалок Саймон. — Я из полиции. Хоть до одури обкуритесь, мне все равно.

— Мамочки, неужели во мраке ночи по доброму старому Виллерсу крадется полицейский?!

— Вот так дела! — воскликнула третья девчонка.

Тем временем Саймон приблизился и смог разглядеть лица. «Лет по шестнадцать, — решил он. — Ишь, в одних пижамах, ни курток, ни пальто! Ржут как лошади, а сами от холода трясутся!»

— Я ищу Гарстед-коттедж, — сказал он.

— Тогда что здесь делаете? — с презрением спросила одна из нарушительниц.

— Здесь ему лучше! Вы же не хотите попасть в лапы к Кровавой Мэри, да, дядя полисмен?

— Таша!

— Что? Конечно, не хочет! Она жуткая, отвратительная карга!

— Вы о Мэри Трелиз? — вскинулся Саймон.

— Девочки, вдруг она его подружка?

— Или он арестовать ее хочет?

— Где Гарстед-коттедж? — снова спросил Саймон. — Не покажете?

Девчонки издевательски захмыкали.

— Ну конечно! И завуч не убьет нас, если поймает среди ночи в одних пижамах…

— Кровавую Мэри испугалась! Я отведу вас, дядя полисмен, только сигаретку докурю!

— Ну и трепло ты, Флавия! Будто сама ее не боишься!

— От трепла слышу!

— Почему ее нужно бояться? — спросил Саймон, искренне надеясь, что Нил Даннинг не приедет именно сейчас и не застанет его в темной роще с тремя полуодетыми малолетками.

— Господи, он же не в курсе!

— А вы поверите, если скажем?

— Мэри отлавливает девочек, убивает и пьет их кровь!

Девчонки так и прыснули.

— Эй, а она вообще существует? Я в глаза ее не видела, хоть с тринадцати лет здесь торчу!

— Нет, по правде Мэри никого не убивает и кровь не пьет, но из дома выходит исключительно по ночам…

— Что тут странного? С таким лицом я бы и ночью не выходила!

— Мэри голодом себя морила, а когда сошел жир, лицо сморщилось и стало как у столетней карги. Вот это чистая правда!

— Мэри — живая легенда Виллерса.

— Истории о ней передаются из уст в уста, из поколения в поколение… — фальшиво-взрослым голосом пропела маленькая нахалка, изображая учительницу, и подружки покатились от хохота.

— Заткнись, убожище! Не дай бог разрешение на отлучку из-за тебя потеряю!

— Если поможем полиции, нас наказывать не станут!

— Обе заткнитесь! У дяди полисмена нет времени цацкаться с маленькими девочками! В общем, точно мы не знаем…

— Еще как знаем! И мисс Уэстуэй об этом говорила, и миссис Дин…

— Все это мерзотные сплетни!

— Не мерзотные, а мерзейшие, слова «мерзотный» нет. Простите мою соседку, сэр, она обкурилась! — сказала девочка, стоящая ближе всех к Саймону. — Это не сплетни, а страшная правда. Кровавую Мэри бросил бойфренд, и она от горя пыталась повеситься. В Гарстед-коттедже…

— На глазах бойфренда! — вставила другая девочка.

— Ах да, я и забыла… Мэри вызвала его на ужасный спектакль, — девочка по имени Флавия — если, конечно, Саймон не ошибся, — изобразила в воздухе кавычки. — Когда он приехал, Мэри стояла на обеденном столе с петлей на шее. Другой конец веревки она привязала к лампочке…

— Нет, к люстре, к люстре!

— Ага, в коттедже люстра, конечно!

— Я слышала, что к люстре!

— Неважно! Короче, бойфренд вызвал «скорую», Мэри повезли в больницу, но по пути наступила, как ее… клиническая смерть? Целых три минуты сердце не билось и кислород не поступал в мозг…

— Не три, а десять!

— Детка, после десяти минут клинической смерти не воскресают! Я видела Мэри, она, конечно, чокнутая, но вполне живая. Так о чем я? Ах да! Врачи «скорой» с того света ее вернули. Думали, она умом повредилась, а нет, ничего подобного. Но это только на первый взгляд, ведь именно после той трагедии она превратилась в Кровавую Мэри. Даже имя изменила…

— Подожди! — скомандовал Саймон. — Что значит — имя изменила?

— Стала Мэри Трелиз.

— Кровавая Мэри — это же как коктейль, а Кровавая Марта звучало бы фигово.

— Марта? — Если бы не специфический наряд девочки, Саймон чувствовал бы себя увереннее и расспрашивал бы настойчивее.

— Прежде ее звали Марта Вайерс, но после клинической смерти и чудесного воскрешения она запретила себя так называть. Типа Марты Вайерс больше нет…

— Ж-жуть! Как ни услышу эту историю, каждый раз мурашки по коже.