Полужизни

Я попросила объяснить, но Мэри нахмурилась и покачала головой:

— Не сегодня, иначе целыми и невредимыми не доедем! — Но тут же, забыв о стремлении к безопасной езде, достала из бардачка сотовый и позвонила в Виллерс. Вызвав некую Клэр, Мэри велела связаться с полицией, чтобы через два часа нас ждали у Гарстед-коттеджа.

— Зачем полиция? — удивилась я.

— Так нужно, — ответила Мэри и прибавила громкости, давая понять: все, хватит вопросов.

Едва мы въехали в высокие кованые ворота школы, впереди показалась полицейская машина. Клэр Дрейзи, директор по административно-хозяйственной части, пряталась от дождя под навесом деревянной пристройки к Гарстед-коттеджу. В пристройке хранились два старых велосипеда, лейка и картонная корова с желтой серьгой. Необычность происходящего я ощутила позже, а в тот момент сочла лишь наименее странным эпизодом престранной ситуации.

Клэр Дрейзи, облаченная в красный пеньюар и тапочки, держалась весьма недружелюбно.

— Запомни, Мэри, это в последний раз! — устало объявила она.

Предупреждала я Мэри, что в школе все, наверное, спят, а мы их разбудим, но она лишь отмахнулась:

— Их то и дело будят! Школа же с пансионом — у Виллерса огромная территория. Любительницы поспать среди преподавателей не выживают. Либо полноценный отдых, либо расположение начальства и карьерный рост.

Поразительно, но Клэр Дрейзи не спросила Мэри, из-за чего та просит полицию обыскать коттедж. Судя по обрывкам разговора, такой проверкой тут занимались далеко не впервые. Полицейский с Мэри вошли в коттедж и убедились: незаконно вторгшихся нет. Мэри хотела, чтобы он караулил нас до утра, но Клэр Дрейзи покачала головой.

— Не глупи, Мэри, это чересчур!

— На сей раз угроза реальная, и беспокоюсь я не только за себя, — парировала Мэри и ткнула в меня пальцем. Тогда я и заволновалась.

Завтрак в постель меня тоже волнует. После выходки Мэри в галерее Сола проникаться к ней признательностью не хочу. Неужели она хороший человек, даром что заставила меня страдать? Если да, то что это обо мне говорит?

А что это говорит о Стивене Элтоне и Джемме Краудер?

— Я могу назвать их имена, — заявляю я, когда Мэри вручает мне бутерброд. — Тех двоих, что жили в «Приюте ангелов». Годами я называла их Он и Она, даже когда писала тебе письмо, не сумела себя пересилить. Но теперь тебе все известно и я могу произнести имена вслух. Его звали Стивен Элтон, а ее — Джемма Краудер.

— Звали?

— Зовут.

— Я в курсе, — кивает Мэри.

— Что? — Голова идет кругом. Такое ощущение, что из воздуха выкачали кислород.

— Я должна о многом тебе рассказать.

— Ты не можешь знать их имена. Это… это просто невероятно!

— Лучше сядь! — просит Мэри и поднимает с пола бутерброд! Оказывается, я его уронила.

— Наша стычка в галерее Хансарда, когда ты заставляла продать картину, очень меня напугала. Ты так настаивала! Я тебе не поверила, подумав, что ты… В общем, я убедила себя, что ты желаешь мне зла, и решила… навести справки и выяснить, кто за тобой стоит. Кандидат оказался только один.

— Эйден?

— Да, Эйден.

— Но…

— Пока не расскажу, что он со мной сделал, смысла ты не увидишь. — Мэри садится на кровать и вытаскивает из кармана сигареты и зажигалку. — Солу я заявила, что хочу написать тебе письмо и извиниться. Твой адрес он мне не дал, только имя, хотите, дескать, пишите на адрес галереи. Я сгорала от стыда, точнее, сгорела бы, догадайся тогда…

— О чем?

— Почему ты так запала на мою картину. Ты же буквально вцепилась в нее, словно не могла без нее жить… Слышала об «Экстренном вызове»?

— Нет.

Мэри закуривает и жадно вдыхает дым.

— Это частное сыскное агентство в Роундесли. У меня там знакомый, которому я заплатила, чтобы собрал на тебя досье — всю подноготную. Я хотела иметь полную информацию.

— Тот мужчина в красной шерстяной шапочке с помпоном, который собаку выгуливал?

— Так ты его видела?

— Да, он без конца прогуливался мимо моего дома, в окна заглядывал.

— Значит, собака и шапочка не помогли? — усмехается Мэри. — А он уверен, что в образе собачника подозрений не вызывает! Надо будет спустить его с небес на землю! Этот тип немного клоун, но досье собрал. Так я узнала о религиозной семье, наградах за ландшафтный дизайн и… — Мэри делает паузу, словно не желая переходить к главному. — И о том, что случилось в апреле 2000 года, — о Джемме Краудер, Стивене Элтоне, судебном процессе…

По спине ползут ледяные мурашки. Какой-то чужак следил за мной и докладывал Мэри…

— Я и прежде пользовалась услугами того человека, поэтому знала, он любой скелет из шкафа вытащит. «Экстренный вызов», как правило, работает на страховщиков и интернет-магазины — мошенников разыскивает, но есть у них и пара детективов, которые специализируются на «особо деликатных» делах. — Мэри пожимает плечами. — Ну что тут скажешь? Мне очень жаль! Детектив следил за тобой несколько недель, в течение которых ты едва выходила из дома. Выяснив это, я чуть не умерла от стыда — вовсе ведь не собиралась лишать тебя работы и превращать в затворницу. Если бы с самого начала знала, что случилось в Линкольне! — Мэри закусывает губу. — Боюсь только, моя покаянная речь совершенно тебе не нужна. Как бы то ни было… Едва получив достаточно информации, чтобы понять: ты не сообщница Эйдена Сида, я сказала детективу: хватит!

— Но я видела детектива в воскресенье. И в понедельник…

— Когда нагрянули копы и стали расспрашивать об Эйдене, я запаниковала. Думала, все утряслось, но, очевидно, не угадала. О тебе я не вспоминала до утра понедельника, когда приехала Чарли Зэйлер и заявила, что ты живешь с Эйденом. Минут через пятнадцать после ее ухода позвонили из «Экстренного вызова» и сказали то же самое.

— Об Эйдене я впервые услышала в июне прошлого года, — начала я, понимая, что вообще-то в оправданиях не нуждаюсь. — Встретились мы в августе. Я искала работу, а Эйден — помощника.

— Получается, ваши дороги пересеклись из-за меня! Надо же… Вот еще один повод для самобичевания.

Надо бы возразить, что день встречи с Эйденом — лучший в моей жизни, но я не могу сказать так с чистой совестью. По крайней мере, пока не выясню, что он совершил. Да, я люблю его не безоглядно!

— Ты в курсе, что Эйден работал у Сола, прежде чем открыл собственную мастерскую?

Я качаю головой.

— Знакомство с Солом — еще одна причина, по которой я думала, что он тобой манипулирует. Уж слишком много совпадений! Боялась, картина нужна тебе лишь для того, чтобы отдать Эйдену.

Я прячу глаза. Хватит ли у меня решимости признаться, что случилось именно так, только позднее, не в июне, а после Рождества? Тогда я отправилась на Мегсон-Кресент за «Аббертоном», потому что картина понадобилась Эйдену.

— Я объяснила Солу, что меня сбила с толку твоя настойчивость, а он ответил, что если ты влюбляешься в картину, то всегда ведешь себя просто неразумно. — Мэри делает глубокую затяжку. — Ведь именно так вы с ним познакомились? По словам Сола, за картину, что стояла в витрине, ты была готова заплатить любые деньги. Я поняла, что ты не вешала мне лапшу на уши, а действительно влюбилась в «Аббертона».

— Вчера я видела у тебя другую картину, неоконченную, но чем-то похожую на «Аббертона». На тыльной стороне было другое название — «Бландфорд».

— И что с ней? — Мэри стряхивает пепел на ковер и растирает босой ногой.

— Они… Эти две картины — часть серии?

— А что? Да, они часть серии. В чем дело, почему ты спрашиваешь?

— Сколько всего картин будет в серии?

Мэри вздергивает подбородок: жест надменный, вызывающий, даже говорящий: да кто ты вообще такая?

— Не знаю, на сколько сил хватит.

Если хочу узнать правду, выбора нет.

— Картин будет девять. «Аббертон», «Бландфорд», «Гондри», «Дарвилл», «Марджерисон», «Родуэлл», «Уиндес», «Хиткот», «Элстоу».

Мэри кричит, словно я вонзила иглу ей в сердце, и складывается пополам.