Полужизни

— Ну вот, готово! — объявила Рут.

Стоп, нужно срочно брать себя в руки, если решила молчать, а именно это подсказывали все инстинкты — молчи, сдержись, не взрывайся! Требовать от Рут Басси немедленных объяснений очень, очень рискованно, особенно в таком взвинченном состоянии. Нет, стычки нужно избежать любой ценой, иначе случится непоправимое: она впадет в истерику или покалечит Рут Басси. «Потом, потом с этим разберешься!»

Чарли часто заморгала, чтобы отогнать некстати навернувшиеся слезы, и сосредоточила взгляд на книжных полках у противоположной стены, которые слегка провисали по центру и делали коридор раза в два уже. Похоже, Рут собирала не только статьи о мытарствах Чарли, но и книги по психологическому самосовершенствованию. В другой ситуации Чарли посмеялась бы над их названиями: «Все получится», «Не завтра, а сейчас», «Оставь чужое мнение чужим».

Как теперь себя вести? К горлу подкатывала тошнота. Бежать отсюда, скорее, скорее!

— Я попросила арендодателя установить систему скрытого наблюдения, когда впервые увидела того мужчину в шапке, — объяснила Рут. Она спустилась со стула, держа в руке пульт. — Поначалу он думал, я паникую напрасно, но в итоге согласился. По ночам в парке бесчинствовали малолетние хулиганы, и я убедила Малькольма, что это шанс убить сразу двух зайцев. Когда камеры наконец установили, мужчина исчез и до вчерашнего дня не появлялся.

«Интересно, есть у нее кассеты со мной? — подумала Чарли. — Выпуски новостей двухгодичной давности, пресс-конференция и длинное интервью, которое я дала по настоянию пресс-службы управления через три месяца после скандала, когда весь город еще был против меня?»

Потом, все потом! Сейчас следовало подумать, например, о мести и постараться получше узнать Рут Басси, чтобы позже разрушить ее никчемную, несчастную жизнь. Преимущество пока у Чарли: Рут Басси не знает, что она видела ее «коллекцию».

Помехи исчезли, и на экране появился мужчина в шапочке. Он вел черную собаку к парковым воротам.

— Эйден это видел? — спросила Чарли.

Маловероятно, но если тип в шапочке шпионил за Рут, в курсе ли Эйден? Он знает, кто этот тип? Кто шпионит за той, что шпионит за другими, бередит чужие раны и…

— Нет, — покачала головой Рут, — только Малькольм, я и теперь вы. Мы с Эйденом уже несколько месяцев нормально поговорить не можем, — обреченно вздохнула она. — Малькольму я показала пленку, чтобы он узнал того мужчину, если встретит. Малькольм — мой ангел-хранитель, приглядывает за домом, пока меня нет. Вот, сейчас можно будет рассмотреть лицо.

Малькольм… Он не мог не видеть «коллекцию»! Неудивительно, что он так отреагировал, столкнувшись с Чарли. «Она наверняка у вас появлялась… О вашем приходе Рут и словом не обмолвилась…» Малькольму Фентону известно, почему Рут одержима Чарли? А Эйдену Сиду? Без сомнения, раз он спит в ее постели. Кому еще известно? Мастера из «Бойлеров Уинчелси» тоже в курсе? Сегодня утром они узнали Шарлотту Зэйлер?

Чарли отрешенно смотрела на экран. Когда тревожные мысли прервал голос Рут, она поняла, что почти все пропустила.

— Вот сейчас его лицо видно особенно четко. Обратите внимание, как он смотрит на окна.

Невероятно, совершенно невероятно!

Увы… В шапочке или без, это был он. Надо же, с черным лабрадором! Теперь Чарли знала две вещи. Две вещи, которые были неизвестны Рут.

— По-моему, это просто любопытный. — Если Рут и уловила перемену в ее интонации и поведении в целом, то вида не показала. Никогда в жизни Чарли не относилась к людям так настороженно, как к этой странной перепуганной женщине, которая явно ждала от нее помощи. — Зачем вы разыскали Мэри? — резко сменила она тему.

— Что, простите? — Рут нажала на «паузу».

— Она на вас напала. Вы выбежали из галереи и больше не возвращались. Приятным такое знакомство не назовешь, тем не менее впоследствии вы оказались у нее дома. Зачем?

«Сучка мерзкая, я все нитки повыдергиваю из того, что ты наплела! Сперва развалится твоя байка, а потом ты сама, причем обязательно на моих глазах!»

— За картиной, — ответила Рут. — Она Эйдену понадобилась, но это случилось позже, намного позже.

— Хорошо, а что случилось дальше? После июньской стычки с Мэри и увольнения из галереи? Это ведь было за шесть месяцев до того, как Эйден признался в убийстве, верно?

— Я не могу ответить на все ваши вопросы! — В голосе Рут звенела паника. — Могу рассказать все, что знаю сама, но не почему и отчего так случилось.

— Согласна, но при условии, что лгать вы не станете!

— Нет, с ложью покончено! — пообещала Рут. — Итак, потом мы с Эйденом отправились в Лондон на выставку.

7

3 марта 2008 года, понедельник

Художественная выставка «Врата в искусство», которая проводится в лондонском центре Александра-палас, стала первой из тех, что мне довелось посетить. Я и не подозревала о существовании таких выставок. Один из клиентов Эйдена собрался там выставляться и прислал два бесплатных билета. Эйден вскрыл конверт на работе, по-моему, дело было в октябре. Поразительно, это единственная подробность, которую я помню плохо. Все остальное отпечаталось в сознании так четко, словно кто-то зафиксировал камерой и вживил кассету в мой мозг.

Помню, Эйден чему-то улыбался.

— Что случилось? — полюбопытствовала я.

Он вручил мне конверт. Я вытащила две картонные карточки и сложенный втрое буклет.

— Что за «Врата в искусство»?

Интересующая меня информация была в буклете, и Эйден дождался, пока я не пробежала его глазами. Прямые ответы на вопросы мы с ним никогда не жаловали.

— Тут сказано, сотни художников участие принимают.

— Ты когда-нибудь была в лабиринте?

— В смысле, как Хэмптон-Корт?

— Ну да, наподобие. Представь себе Хэмптон-Кортский лабиринт, только вместо изгородей — бесконечные стенды, с которых продают картины, эстампы, скульптуры в таком количестве, что заблудиться немудрено. Поневоле ускоряешь шаг и ежесекундно сомневаешься, в первый раз видишь этот ряд или в десятый. Картин столько, что глаз замыливается. Ощущение такое, словно переел конфет, — в созерцательном, разумеется, эквиваленте. Порой даже кажется, что в жизни больше ни на одну картину не взглянешь…

— Со мной такого никогда не будет!

— Куда ни сверни, везде одно и то же — сотни художников предлагают свои работы…

— Прекрати, ты нарочно меня дразнишь! Лучше правду скажи.

У меня сосало под ложечкой: рай я представляла именно таким. Я уже предвкушала, как найду что-то особенное. После «Аббертона», о котором я очень старалась забыть, «особенное» не попадалось, хотя прошло уже несколько месяцев. Но ведь до сих пор за раз я видела по девять-десять картин — именно столько вмещает маленькая галерея.

— Я должна туда поехать, — заявила я, вцепившись в билеты так, словно кто-то отнимал.

— Выставка начинается тринадцатого декабря, в четверг. Тебе нужно лишь выходной у босса выпросить! Кстати, это же я! — с притворным удивлением воскликнул Эйден. — Да, выходной взять разрешаю.

— Зачем выходной, если выставка до понедельника? Можно в воскресенье поехать.

Вообще-то, если есть заказы, мы с Эйденом работаем и по выходным, а заказы, как правило, бывают всегда.

— Ну уж нет, возьмешь на четверг выходной! — возразил он. — Если смотреть выставку, то с самого первого дня.

— До нашего приезда картины не распродадут! Те, что нравятся мне, — точно.

— Дело не в этом, — покачал головой Эйден. — Выставку нужно увидеть, пока картины не продали, вернее, пока не продали большинство. Едва появляются красные стикеры, знаки «продано», восприятие меняется: ты смотришь не на картину, а на получивших и не получивших признание, на популярных и не понятых.

— Тогда поедем в четверг! — Я покачивалась с носка на пятку — разве в таком волнении на месте устоишь? — И останемся до конца. За четыре полных дня все успеем. Тогда я буду выбирать спокойно и ничего не пропущу.