Страница 90 из 93
Глава 27: Разоблачение и портал
Утро началось с бодрой уверенности диктора радио «ВЭФ»: он уверял, что на строительстве БАМа очередной бригадир перевыполнил план, а в Казахстане выдали досрочно три вагона зерна. На фоне этих побед комната бабы Нюры пахла нафталином, старостью и чем-то подозрительно похожим на мокрую газету.
Марина сидела за столом в своём выцветшем платье с цветочным узором, наклонившись над блокнотом, в который уже не вмещались ни тревоги, ни пункты плана, ни её подчёркнутое раздражение.
— Утро начинается не с кофе, а с параграфа "Передача улик властям", — буркнула она себе под нос, записывая: «1. Вложить кассету. 2. Прикрепить квитанцию. 3. Завернуть в "Литературку". 4. Оставить у дежурного. Без имени».
— Ты это всё запишешь мелким почерком, а я — зайду, врежу Виктору и скажу: «Товарищ завмаг, с вещами на выход!» — Дмитрий стоял у окна и, как всегда в моменты важности, поправлял галстук так, будто это спасёт от Сергея и всех его советских фуражек.
— Ты не в кино, — тихо сказала Марина, не отрывая взгляда от блокнота. — Это не "17 мгновений весны", а коммунальная драма с элементами овощебазы.
— Именно! — оживился он. — А что спасло Штирлица? Его обаяние. Харизма. И...
— И целый сценарный отдел. А у нас только "Весна", три кассеты и ковёр с оленями, который, если честно, пугает меня больше, чем Виктор.
Дмитрий повернулся к ней, ухмыльнулся, но без обычной бравады. Его глаза были внимательны, почти мягки. Он чувствовал: всё близко. И провал, и успех, и... то, от чего пахло будущим.
— Мы всё сделаем, Марин. Я лично отнесу. Покажу, расскажу, предъявлю.
— И тебя заберут сразу. Потому что ты — фигурант, а не очевидец. Сергей тебя только и ждёт. Он вчера даже форточку у мусорки нюхал.
— Он просто маниакально настроен, — пожал плечами Дмитрий. — Потому что знает, что мы близко. У нас на руках всё: афиша, билет, накладная с подделкой подписи, плёнка с разговором, кассета «Boney M» — на ней, кстати, возможно, тоже улика. Или просто музыкальный привет из будущего.
— Мы сдаём улики, а не устраиваем твой сольник, — резко сказала она, захлопнув блокнот. — План простой: пойдём вместе. Я подам как анонимный налоговый сигнал, ты — молча. Без шарма. Без кипиша.
— А баба Нюра?
— Она — алиби. Скажем, что оставили вещи у неё по просьбе коллектива. Пускай милиция сама решает, где кто.
— Серьёзно? Мы втягиваем старушку с вечной борщеваркой в дело века?
— Если не сдадим улику сегодня, её борщ нам в следующей жизни будет сниться. В камере.
Дмитрий посмотрел в сторону телевизора. «Рекорд» стоял в углу, тёмный, но по-прежнему тёплый. Будто знал — не всё показал. И ещё покажет.
— Он снова включится? — спросил Дмитрий шёпотом.
— Только если ты опять забудешь выключить вилку, — отрезала Марина, уже заворачивая кассету в газету.
— В последний раз, когда он включился, я чуть не расплакался.
— В этот раз, если он включится, я точно ударю током тебя, не телевизор.
Он подошёл к ней. Взял авоську. Положил туда магнитофон «Весна», аккуратно, как ребёнка. Сверху — свёрток с уликами. Его рука задержалась на ней на секунду дольше, чем нужно.
— Мы вернёмся домой? — спросил он вдруг. — После всего?
Марина подняла глаза. И впервые за всё утро посмотрела прямо в него. Без сарказма. Без укоров. Просто — посмотрела.
— Если всё пойдёт по плану.
— А если нет?
— Тогда придётся довериться телевизору.
Он хмыкнул.
— То есть — вере, любви и советской бытовой технике?
— Именно, — сказала она. — И всё в этом порядке.
Они поднялись одновременно. Дмитрий подхватил авоську, Марина взяла блокнот и сложила его в сумку. Открыли дверь. Снаружи гудели «Жигули», девочка в бантах читала стихотворение на скамейке, а баба Нюра кричала кому-то в окно, что «колбаса была по талонам, а вы тут жалуетесь!»
— Готов? — спросила Марина.
— Как никогда, — кивнул он. — Ну что, товарищ налоговая?
— Вперёд, товарищ следователь.
И они вышли. Из комнаты, из застоя, из ковра с оленями. Навстречу финалу.
А телевизор в углу тихо щёлкнул. Будто подмигнул. Или… запомнил.
Милицейское отделение пахло одновременно властью и папиросами. Из-под двери дежурки тянуло табаком «Беломор», а на стене над косяком висел плакат с неестественно бодрой надписью: «Милиция — с народом!» — будто для самих милиционеров, чтоб не забывали.
Марина стояла у входа, вцепившись в авоську с такой хваткой, будто там не магнитофон «Весна», а переносной реактор. Её платье мялось, настроение тоже. Плечом она прижималась к стене, стараясь слиться с обоями — но те были зелёные, а она — нет.
— Напоминаю, — шептала она Дмитрию, не отрывая глаз от бабы Нюры, которая с важным видом двигалась к столу дежурного, как будто несла не улики, а домашнюю консервацию. — Мы граждане. Мы молчим. Мы невидимки.
— Я как тень разведчика, — шептал в ответ Дмитрий, поправляя кепку и в очередной раз убеждаясь, что она уползает вбок. — Гражданский костюм, гражданское лицо. Всё, как в инструкции.
— Если ты сейчас скажешь "Штирлиц никогда не спешил", я тебя выведу из состава операции.
— Штирлиц никогда не спешил, — не удержался он, — но и не мямлил.
Баба Нюра, между тем, уже разворачивала речь, потрясая авоськой у дежурного, как будто продавала на рынке хреновину собственного производства.
— Вот, сынок, — говорила она дежурному, упитанному сержанту с усами, — граждане нашли вот это добро. В кустах. У нас во дворе. Я, значит, смотрю — лежит! Под кустом! Ну я и подумала: не иначе как шпионы. Или, может, с телевидения кто.
— В кустах? — недоверчиво повторил дежурный, приподнимая бровь.
— А где ж ещё! Там у нас не кусты, а прямо сцена преступления! И магнитофон, и кассета, и бумажки какие-то! Я, конечно, не следователь, но на "Угадай мелодию" это не похоже.
Марина сжалась. Она буквально видела, как воображаемый силуэт Сергея появляется где-то за шкафом с папками. Он всегда был там, где не ждали. Особенно — когда ждали.
— Сейчас он выйдет и скажет: «Ага!» — шепнула она Дмитрию. — И арестует нас по статье «Переусердствовали в гражданском долге».
— Пусть только попробует. Я предъявлю удостоверение. Ну, бывшее. Ну, истёкшее. Ну, слегка с пятном от борща.
— Тебя и за борщ арестовать можно. И за кепку.
Дежурный тем временем держал в руках магнитофон, как будто не знал, с какой стороны у него жало. Пару раз покрутил кассету в пальцах, посмотрел на бумажки, поднял глаза на бабу Нюру.
— Говорите, в кустах?
— Лично вытаскивала! — гордо кивнула она. — Хотела пижму нарвать, а оно вот лежит.
— Кто такие передали? — дежурный прищурился.
— Граждане. Анонимно. Но ответственные. Вид у них — порядочный. Как в кино. Только молчат.
Марина быстро открыла блокнот, написала: «Улики переданы. Контакт минимален. Показаний не давали», — и убрала в сумку, будто это была дипломатическая шифровка.
Дмитрий потянулся было к шагу вперёд, но Марина схватила его за рукав.
— Мы не герои, пока не дома.
— Но я же...
— Нет.
— Ну, хотя бы...
— Нет.
— А если...
— Нет. И заткни кепку, она падает.
Дежурный тем временем уже подносил кассету к уху, будто собирался прослушать её без магнитофона. Потом пожал плечами и кивнул бабе Нюре.