Страница 1 из 93
Глава 1: Ссора в суде
Старенький «Рено», переживший как минимум одну попытку угона и три командировки в Пензу, полз по Мясницкой, ворча мотором и играя подвеской. В салоне пахло кофе из картонного стаканчика и одеколоном «Тройной», который Дмитрий тайно покупал на Вернисаже, прикрываясь фразой: «Это для деда». На заднем сиденье ехал чемодан. Чемодан был собран Мариной. Чемодан был её манифестом.
Водитель, Дмитрий Савельев, 38 лет, мужчина с прошлым в виде мелкой аферы на мебельной фабрике и настоящим в виде районного следователя с претензией на харизму, вёл машину с видом человека, который уверен, что всё ещё может всё исправить. Его рубашка была небрежно расстёгнута на одну пуговицу ниже нормы, а на губах играла ухмылка, знакомая всем его подчинённым как «скоро он скажет что-то дурацкое».
Марина Савельева, 35 лет, налоговый инспектор с выпрямленными волосами и папкой «Регистр №7», сидела, как будто её приклеили к креслу степлером. Взгляд был направлен в окно, но там она ничего не видела. Внутри крутилась мысль: «Он даже не вспомнил, что сегодня годовщина штрафа за парковку у МФЦ. А я ведь тогда его вытащила».
– Ты чего такая серьёзная? – Дмитрий включил радио, заиграла песня с припевом «Я устала быть сильной, а ты не устал быть моим».
– Выключи, – отрезала Марина.
– Это судьба вещает, – попытался улыбнуться он.
– Это я вещаю. И я подаю на развод.
Пробка замерла, как пельмени в морозилке. Дмитрий бросил взгляд в зеркало, как будто искал там поддержку. Отразилась его собственная ухмылка и чемодан. Чемодан слегка качнулся на повороте, как бы одобрительно.
– Разведёмся, – сказал он, поворачивая к Чистым прудам. – Только я забираю собаку. И твой чайник. Красный. Который ты спрятала после моего дня рождения.
– Собаку тебе, чайник мне. А если будешь продолжать – я ещё и ковёр захвачу. Из зала.
Марина достала документы, аккуратно перевязанные резинкой, как будто собиралась не в суд, а в КГБ. Бумаги шуршали, как осиное гнездо.
– Ты вообще собирался прийти на спектакль Вари? – Не поднимая глаз, спросила она. – Она читала стихотворение про снегиря.
– Снегиря я бы не пропустил. Это же практически орёл.
– Дмитрий.
В его голове всплыла картинка: он стоит в коридоре, телефон в одной руке, бутылка «Боржоми» в другой, объясняет какому-то взволнованному пенсионеру, что дача сгорела не по их вине. Тогда он подумал: «Марина поймёт. Я работаю». Сейчас он подумал: «Марина не поняла».
– А помнишь, как мы познакомились? – Голос его стал мягче, почти тёплый.
– Помню. Ты прикинулся, что не знаешь, как заполнять декларацию, и попросил меня помочь.
– Ну… я действительно не знал.
– Ага. Но как ты смог узнать мой номер мобильного, чтобы позвонить через два часа, ты не объяснил.
Пауза повисла, как бельё между двумя хрущёвками.
– Я думал, ты оценишь жест, – пробормотал он.
– Оценила. Пять лет брака, три нервных срыва, одна авария из-за твоего GPS, и теперь суд.
Радио снова заиграло, теперь уже бодрое:
– …и если он ушёл, не стоит его звать, пусть сам поймёт, что был неправ…
Марина выключила музыку так резко, будто надавила не на кнопку, а на кнопку запуска ракет.
– Твои шутки больше не работают. Понял?
– Понял. Но всё равно скажу: если мы разведёмся, ты потеряешь лучшего собутыльника по новогодним утрам.
– Я вообще не пью.
– Именно. Я же идеальный.
Она не выдержала и рассмеялась. Но этот смех был как сквозняк в подъезде – короткий, скользкий и явно не для него.
– В суде поговорим, – сказал он, уже разворачиваясь к зданию районного суда. – Я, между прочим, подготовил речь.
– О, не сомневаюсь.
Они подъехали. На заднем сиденье чемодан притих, довольный, что его манифест услышан.
Марина вышла первой, чеканя шаги, как старший инспектор налогового счастья. Дмитрий задержался на секунду, глядя на след от её кофе на подстаканнике.
«Раньше я по запаху знал, когда она проснулась», – подумал он и вздохнул.
Потом вышел и он. В рубашке, с ухмылкой и чем-то невыносимо трогательным в глазах. Суд ждал. И они оба знали: это ещё не конец.
Холл, пахнущий старой бумагой, холодным ламинатом и вчерашним чаем в стакане с подстаканником, гудел голосами, как школьная столовая перед обедом. Люди в очередях переступали с ноги на ногу, кто-то звонил адвокату, кто-то кричал ребёнку, чтобы перестал крутить табличку «Выдача исполнительных листов». Над всем этим – ровный свет люминесцентных ламп, от которого лица казались слегка зелёными, а нервы – слегка сгоревшими.
Марина Савельева стояла у стойки «Приём документов», сжимая свою папку так, как будто собиралась ею кого-нибудь отшлёпать. Осанка – как у героини военного фильма, глаза – лёд Байкала в плохую погоду. Дмитрий стоял рядом, опёршись локтем на стойку и чуть подавшись вперёд. Его взгляд скользил к секретарше – молодой женщине с розовыми ногтями, заколкой в виде бабочки и смертельной усталостью в глазах.
– Прекрасный у вас день, – начал он своим фирменным голосом, которым раньше выманивал признания у свидетелей. – Особенно если сравнивать с 1993 годом.
– Это очередь на подачу на развод, а не на кастинг, – отрезала Марина, не глядя.
– Ну я хотя бы не в костюме главного бухгалтера госмонополии по уничтожению любви. Ты же так с налогоплательщиками разговариваешь?
– С налогоплательщиками – мягче. У них хотя бы не вечно расстёгнута пуговица.
Он попытался пошутить, что это модно, но вышло глупо. А потом она добавила:
– Ты никогда не был дома, когда нужен. Ни на утреннике, ни когда у Вари была температура сорок.
Дмитрий моргнул. Секретарша перестала щёлкать мышкой.
– А ты, между прочим, превратила наш дом в налоговую инспекцию. Я однажды проснулся, а ты мне штраф выставила за не сданную отчётность по любви.
– Потому что ты её не сдавал. Годами.
Сзади в очереди кто-то кашлянул, и очередь зашевелилась, как раздражённый улей. Кто-то пробурчал:
– Можете дома поругаться?
Секретарша, не поднимая глаз, тоном человека, пережившего трое браков и одну командировку в Тулу, процедила:
– Следующие. Документы на развод?
Марина резко швырнула папку на стойку.
– Да. По статье «всё достало». Убедительно прошу ускорить.
Папка чуть не сбила со стола коробку, стоявшую в стороне. Коробка была серой, с надписью «дело №145/1979» и довольно подозрительно выглядывающим из неё телевизором «Рекорд» – того самого вида, который ломался даже в инструкции. Корпус облез, ручка громкости треснула, но он жужжал – слабо, как комар, но отчётливо.
– О, а вот и наша семейная реликвия, – подмигнул Дмитрий, глядя на телевизор. – Мы на таком свадьбу смотрели. Или «Поле чудес». Хотя, может, и похороны Брежнева. Уже не помню.
Марина не улыбнулась.
– Даже здесь не можешь без своего шоу. Ты бы и в морге с анекдотом ввалился.
– А что, людям же надо как-то развлекаться.
Секретарша, чтобы поскорее закончить скандал, схватила ближайшую коробку – ту самую, с телевизором, – и протянула её Дмитрию.
– Унесите, пожалуйста, это со стола. Не ваша, но мешает. Сдать документы можно у сотрудника в третьем окне. Следующие!
– А что это? – Поднял брови Дмитрий, аккуратно беря коробку.