Страница 9 из 13
Узнав о попытке опозорить его, Ной разразился грозным проклятием Хаму, прогнав того от себя прочь. Нас — меня, Иафета, и брата моего Сима — отец наш патриарх Ной благословил, разделив просыхающие от великого потопа земли между мной, сыном его Иафетом, и братом моим Симом, положив начало двум великим народам, водимым Богом. Хам же, проклятый и всеми презираемый, удалился прочь, в пределы мрачные, где черный дух носился над землей, внушая потомкам Хама служить не Богу единому, а сущности совсем уж злой, смертоносной.
В тех равнинных землях, завещанных мне и моим потомкам отцом моим, отцом нашим Ноем стали мы плодиться и размножаться.
И вот я, потомок Иафета, ведомый путеводным Провидением, отправился в сторону моря. На одном из судов меня приняли помощником матроса, обучили ходить под парусом, лазать вверх-вниз по мачтам, слева-направо по реям и веревочным лестницам. Однажды подвыпивший капитан во время двухнедельного штиля обучил меня управлять кораблем «на случай, если морской змей заберет его в пучину вод». Я долго недоумевал, зачем мне, юноше равнинному, человеку сухопутному — все эти морские науки. Но вот пришло время и мне постичь тайну морских путешествий — нет, не к торговому делу готовили меня, а к обычному пиратству. И вот я в составе целой флотилии пиратских кораблей участвую в грабеже на море, нападая на торговые суда. Мне, как грамотному юнге, опытному моряку, капитан пиратов поручил прятать награбленные сокровища в пещерах береговых скал и, конечно, наносить места сокрытий на карту. Спустя более трех лет грабежей у нашей флотилии накопилось множество сокровищ в виде золота, серебра, драгоценных каменьев. Прочие ценности тратились на еду, оснастку и оплату морякам.
Много раз приходилось мне выслушивать от бывалых моряков историю о великом граде царя Константина. Говаривали, что это самый богатый город на земле и сокровищ там видимо-невидимо. И вот однажды наш капитан решился напасть на великий град и ограбить. Меня, как самого надежного и ценного хранителя сокровищ, капитан пересадил в лодку, приказав находиться в скрытой среди скал засаде, придав страшного черного пса для защиты моей карты и моей невеликой особы. Эту собачку подарил капитану монах, поведав тайну о подземных пещерах, куда до времени заключены страшные звери. Одним из таких существ и был тот черный пес по имени Кербер, прирученный монахом. Перед тем, как сойти с нашего корабля, монах шепнул мне, что этот пес мне пригодится для охраны. Ничего не понял, но слова чернеца запомнил.
Оставив меня в лодке среди шхер и скал, капитан дал команду на штурм — и целая эскадра под парусами ринулась в бухту великого града. Тут и произошло то чудо, о котором я буду рассказывать всю жизнь. Из храма, стоящего на берегу, поднялась огненная Жена с блистающими покровами в руках.
С берега поднялся ураганный ветер, огромная волна всю нашу эскадру разметала, перевернула и потопила в пучине вод. Лишь два матроса выплыли на поверхность бушующей воды, подгребли к моей лодке, но тут Кербер черной тенью метнулся с палубы в воду — и обе головы скрылись в темной воде. Пес выпрыгнул из воды на палубу моей лодки, как ни в чем не бывало, отряхнулся и, зыркнув на меня, скрылся в своей будке. Я вспомнил слова капитана о карте сокровищ, вспомнил о той ответственности, что повисла на моих плечах и поднял парус, удаляясь от неприветливых берегов.
На знакомой пристани стоял знакомый монах, он взмахнул рукой, призывая пристать к берегу. Как только я пристал к деревянному пирсу, он помог привязать швартов к ржавому кнехту. Думал, он отберет собаку, но он одним жестом велел псу и дальше меня охранять. Я рассказал об огненной Жене, поднявшей бурю, утопившую все наши корабли. Монах кивнул косматой головой и сказал, что так и должно было случиться, мол, он всё знал наперед.
— Что теперь делать мне? — спросил я. — И куда девать награбленные сокровища?
Монах велел раскрыть карту. Пальцем указал на места захоронений.
— Видишь это? Ничего тебе не напоминает?
— Нет, — сознался я.
— Это христианский крест, — пояснил монах. — Это знак! Тебе нельзя эти сокровища использовать для собственного обогащения. Откопай их и отвези в свою северную страну. Там из золота и серебра отольешь такой же как этот крест, украсишь его драгоценными камнями, обложишь крест тремя рядами камней. Это будет храм. Первый храм на твоей языческой родине. До времени он будет сокрыт от глаз людей, но крест будет невидимо делать своё дело, освящая твою землю и родных тебе людей. Кербер будет по-прежнему охранять тебя и твой крест от черных злых людей. Ты женишься, у тебя родятся дети, накажи им не стремится к богатствам. Господь Бог, освятивший твой народ, и потомков твоих не оставит без Своего попечения. Вы не будете богатыми и жадными, будете служить Богу и Царю, строить церкви — так исполните волю Божию.
Следующий скачок вверх по спирали времени вынес меня в царство Иоанна Грозного. В седле с привязанной к нему собачей головой на черном коне я едва поспевал за командиром опричников — Князем.
За нами следом громыхает на телеге, наполненной товаром, тот самый «лукавый купец», которому царским указом запрещена торговля на Руси. В лесу выбираем полянку просторнее, останавливаемся. Начинаем допрос. Для получения наиболее верных сведений, привязываем веревкой ноги-руки к дереву, вторую пару конечностей — к хомуту резвой лошади. Купец понимает, что шутить с ним никто не собирается, начинает канючить, пытается разжалобить.
— Нам известно, что ты везешь отраву, — говорит Князь.
— Что вы, какая отрава!— визжит торгаш. — Нешто мы некрещенные какие!
Князь машет рукой, я позволяю лошади сделать один шаг. Веревка натягивается. Суставы готовы вырваться наружу. Купец кричит громче. Я возвращаю лошадь в прежнее положение.
— Мы не станем перебирать товар, чтобы самим не отравиться, — ворчит Князь. —Сам скажи!
— Не виноватый я, господин хороший, — ноет лукавый купец. — Мне его папист какой-то засунул. Он говорил на плохом русском, шипел как змей.
— Шипел, говоришь! — подключился я. — Значит, шляхтич поганый!
— Он самый! — кивает купец. — Сказал, что его верного человека опричники взяли. А мне предложил за провоз отравы через границу тыщу деньжищ! У меня семья большая, деньги нужны. Пощадите, господа хорошие!
— Кому обещал отраву передать? — спросил Князь.
— Да я не понял! — заблеял купец. — Сказано, сами подойдут.
Князь кивнул мне, я повторил натяжение веревок с помощью лошадки. Торгаш продажный завизжал еще громче.
— Всё скажу! Ничего не утаю! — орал он в страхе. — Велел повару царскому прямо в руки, чтобы никто не увидел.
Купца сняли с дыбы, связали. Товар, что был на телеге, под вопли торгаша сожгли. Купца привязали к лощади.
— Так может и эту гниду грохнем? — предложил я. — Чего с ним маяться! Везти куда-то еще!..
— Да я бы и сам его!.. — Показал Князь руками, как бы он разорвал того на части. — Но Государь Иоанн, сам знаешь, велел привезти к нему, чтобы лично допросить и решить его участь. Добрый он зело, Царь-то наш!
— Значит, нашего Царя эти паписты поганые уже не раз пытаются отравить? — возмутился я.
— Не то, что пытаются, а натурально травили много раз. Уж сколько поваров я лично в острог отвёз! Да и этих купчишек лукавых. А всё сызнову везут, всё неймется. А Государь-то сколько отравы той схарчевал! Другой бы давно уж сгинул, да вишь ли, Грозного Иоанна нашего сам Господь хранит! А то бы… Эхма! — Князь свистнул нагайкой и крикнул: — Ладно, малой, поехали!
Из папки, которую я листал, стоя у стеллажа, выпал листок. Я поднял и прочел. То было экспертное заключение от 1968 года о превышении концентрации ртути в костях Иоанна Грозного в шесть раз.